Поиск по сайту

Воинствующее безбожие привело Россию к революции 1917-го года и к трагедии русской эмиграции первой половины ХХ в.

Предчувствие, а затем и переживание этой трагедии сказалось на формировании религиозно-философской антропологии В. В. Зеньковского, в которой всё большее значение приобретает идея религиозного воспитания личности. Об этом говорит активная его педагогическая деятельность: сначала в Киевском Университете, где он не скрывал своих религиозных идей, потом в Белградском Университете (на философском и богословском факультетах), активно участвовал в создании и работе РСХД (Русского Студенческого Христианского Движения), читал лекции в Пражском Педагогическом Институте, в 1927 г. основал при Русском богословском Свято-Сергиевском институте в Париже религиозно-педагогический кабинет.

В условиях эмиграции религиозное воспитание обрело особый смысл. Стоит вспомнить, собранные в моравском Пшерове, "Воспоминания 500 русских детей" (эмигрантов), которые так потрясли В. В. Зеньковского [45]. Приведем несколько писем детей из этого сборника: "Училище это всё, что осталось у нас вдали от родины. И когда входишь в него, то чувствуешь всё то родное, русское, которое вносит оно в наши души". "Тем более мы оценили свою школу: это... для нас как бы островок родины и, если Россия уходит вдаль – наша школа не даёт совсем оторваться от прошлого" [46]. Возможно, идея "островков православной культуры" зародилась у Зеньковского при чтении этих писем.

Письма дают богатый материал для размышления о русской школе: там, где образование доступно и легко, где оно даже обязательно (как было, например, в советский период), его мало ценят дети: отлынивают, тунеядствуют, но в кризисные периоды истории, когда государство не обеспечивает образование, когда образование становится платным и ребёнка трудно устроить даже в простую школу, отношение детей к школе меняется. Сейчас именно это и происходит в России. Кроме того, нет русских национальных школ, а господствуют программы обучения по западным образцам [47].

Русские в своей собственной стране оказались в положении эмигрантов (удивительно, но многие этого не хотят замечать, мгновенно почти подстроившись под западный образ жизни). Опыт русской эмигрантской школы может оказаться очень ценным сейчас для нас, особенно для педагогов.

Стоит вчитаться в строки сочинений, и многие проблемы психологии ребёнка, ученика, проясняются, становятся более очевидными пути решения этих проблем.

Дети видели безбожность большевиков, все их беспорядки: "Нравственная жизнь в эти годы была ужасна. Жил и чувствовал, как будто я живу в чужой стране" [48]. "Ложась спать я забыла помолиться Богу, и в эту ночь убили папу" [49].

А вот воспоминание мальчика об эмиграции: "Я оглянулся и с ужасом заметил, что ничего того светлого, доброго, что вкладывали в меня мама и папа – у меня нет... Бог для меня перестал существовать как что-то далёкое, заботящееся обо мне: евангельский Христос. Встал передо мной новый бог, бог жизни... Я стал не тем милым мальчиком, который при виде бедняка просил у папы денег, но полным эгоистом, который готов для своего счастья поступиться счастьем других, видящего в жизни только борьбу за существование, считающего, что высшее счастье на земле это деньги... Вера моя рухнула, нравственность пала, все люди ложь, гнусная ложь, хочется бежать, бежать без оглядки, но куда побегу без средств, без знаний, о, будь всё проклято!" [50]. Но несмотря ни на что дети выздоравливали и целителями были семья, школа, религия и Родина.

Пишет девочка: "Я поняла, что не в революции дело, не во внешних событиях мы можем найти ответ на всё происходящее, а надо искать глубже: мне стало ясно, что это вечная борьба добра со злом, которая ведется от сотворения мира. Я верю, что правда восторжествует и Россия спасётся светом Христовой Веры" [51].

У детей эмиграции Зеньковский выделяет одну психологическую черту – это психология бездомности, сознание своей беспочвенности, оторванности. "Душа не может удовлетвориться настоящим, ибо в нём не находит ответа на какие-то свои основные неустранимые запросы: меланхолические переживания беспочвенности, бездомности, часто скрывающихся в тёмных глубинах души, гнетёт и давит душу" [52]. Философски осмысливая психологию личности в условиях эмиграции, Зеньковский сталкивается с "фактом" некоей мистической связи каждой души "со всем целым, от которого она взяла язык и веру, в котором росла и зрела. Многие, вслед за Лермонтовым, могли бы сказать, что любят родину "странною любовью", т. е. любят ее сильнее и глубже, чем это может осмыслить их разум" [53]. В эмиграции эта мистическая связь остаётся без питания, и чтобы как-то компенсировать потребность в родине, душа притягивается ко всему, что хотя бы отчасти удовлетворяет её запросам. Обостряется врождённое религиозное чувство. "Обращение к Богу, молитва для многих была единственным ресурсом, откуда они черпали силы для жизни... Исцеляющее действие религии на душу, дающее примирение с прошлым, крайне нужно детям, – и кое-где видно, что путём религиозного осмысливания всего происшедшего юная душа впервые освобождается от яда, заполнившего душу, от суровости и внутреннего холода – и начинает как бы просыпаться к жизни" [54].

И хотя часто мы имеем дело с религиозным утилитаризмом, когда люди ищут избавления от бед через Церковь, всё же в сознании людей даже при таком подходе зреет понимание коренной неправды окружающей их жизни. Лишь те, кто верит в правду, смогут духовно уцелеть и обновить жизнь русскую.

Идея православной культуры В. В. Зеньковского глубоко антропологична в своей основе. Зеньковский последовательно и настойчиво во многих своих работах ("Идея православной культуры", "Православие и культура", "Основы христианской философии" и др.) проводит мысль, что православие не враждебно культуре, наоборот, – оно является оплодотворяющим началом её. Православие ищет преображения человеческой души изнутри. Трагедия западной культуры – это трагедия католичества (кризис католичества), которое упростило христианскую идею, вступив на путь внешнего строительства Царства Божьего. Эта идея внешнего строительства (инициированная ещё Фомой Аквинским) дала толчок для отделения культуры от Церкви, т. е. для построения Царства Божьего вне внутреннего мира человека (идея теократии), бездуховной культуры.

Путь православной культуры – это преображение жизни изнутри. Православие сильно своей внешней слабостью. Благословляя все сферы творчества человека, Церковь всеми силами содействует преображению жизни изнутри, пробуждает культ свободы... во Христе.

Тезис Зеньковского, что "Всякая культура религиозна в своём основном смысле, хотя бы её эмпирическое содержание и стояло вне религии", вытекает из его же положения, что человеку, создающему культуру, от рождения присуща религиозная потребность, но реализовать её во всей полноте он может только в Православии.

Западная культура, основанная на католичестве, отклонилась от истины православной веры, но и мы, русские, вобрав (по свойственной нам восприимчивости, "всемирной отзывчивости") культуру Запада, тоже отклонились, заболев западными "болезнями". Лишь православная Церковь сохранила веру без искажений. Поэтому воцерковление культуры в духе Православия может подвигнуть человека и мир на путь к целостности и полноте, открытой нам Христом.

"Всю жизнь нужно строить на основах православия" [55]. Это убеждение Зеньковского может оказаться вполне реалистичным в России и найти отклик во многих верующих, или начинающих религиозно пробуждаться душах. Но на Западе, и особенно в Америке, как показал опыт РСХД, попытки воплощения этой идеи в жизнь столкнулись с большими трудностями. Хочется верить, что изучение этого опыта, сравнение его с нашими условиями будет весьма полезным.

Во всей своей рельефности встаёт перед нами вопрос, поднятый Зеньковским, о важности изучения религиозной антропологии и религиозной психологии, ибо через наше сердце, через нашу волю внутреннее может становиться, а может и не становится внешним.

Православие мало проявлялось во внешнем [56], и, вероятно, именно поэтому оно менее всего исказилось [57]. Но: "Не пришла ли пора показать плоды религиозных вдохновений, которыми всё больше, всё звучнее полнится русская душа? И не лежит ли этот долг прежде всего на нас, живущих на чужбине, согнувшихся от мучительного исторического бессилия и вынужденного досуга? Пусть религиозный процесс, происходящий в нас, слабее и беднее, чем там на родине, но и наши сердца переполнены, и в нас происходит глубокий внутренний перелом" [58].

Все вышеприведённые положения и идеи Зеньковского легли в основу деятельности РСХД. Уже на первом съезде в Пшерове (1923), где Зеньковский был избран председателем РСХД, была поставлена задача "оцерковления жизни" и противления секулярной культуре: Россия не должна повторять "чужой болезни". Было выдвинуто смелое положение "о необходимости пересмотра всего содержания современной культуры с точки зрения Православия. Это означает, что самые основы современной жизни и культуры, её творческие силы должны быть освящены благодатью Церкви, что не ослабляя ни в чём творческих устремлений, человечество должно внести (курсив – мой) в них забытые или отодвинутые начала Христовой правды" [59].

Особое значение придавалось созданию церковной интеллигенции, которая, направляемая Церковью, смогла бы собрать силы для внутреннего преобразования нашего духовного мира, способствовать сдвигу русской жизни в сторону её преображения, одухотворения, способствовать её десекуляризации. Именно церковная интеллигенция способна воспринять и переработать всё содержание современности (на основе принципа рецепции). "Мы должны уподобиться нашим великим предшественникам, которые, вобрав в себя всю глубину и полноту эллинской мудрости (в чем близорукие наблюдатели не видят ничего кроме "острой эллинизации христианского духа"), сумели выявить всё то, чем жила их душа во Христе, с помощью тонких форм эллинского творчества" [60]. Можно добавить, что хотя в отличие от первых христиан мы получили в наследство (которое во многом и растеряли) богатый христианский опыт построения жизни во Христе, но эллинская мудрость добавилась многими другими "мудростями века сего", такими "приращениями", которые трудно поддаются переработке и осмыслению только в рамках богословия. Чтобы справиться с этой задачей, необходимы совместные усилия церковной интеллигенции и учёного монашества. Именно эта тема объединяет антропологию Зеньковского и Киприана (Керна): духовное преобразование культуры возможно только на основе построения цельного учения о человеке, которое достижимо только в том случае, если мы обратимся к историческому опыту христианской антропологии.

Ещё раз подчеркнём, что идея православной культуры В. В. Зеньковского органически связана с вопросом религиозного воспитания, или "выпрямления" личности, которое, в свою очередь, позволяет восстановить целостность человека. Именно пробуждение в человеке истинного религиозного опыта является целью воспитания. А так как "Всякая культура религиозна в своём основном смысле..." [61], то западная культура, даже если она по своему содержанию антирелигиозна и утеряла свою внутреннюю целостность, она всё же не утеряла Христа. Трагедия Запада – в кризисе западного христианства. Западу необходим истинный религиозный опыт, и опыт этот сохранило православие.

Русскому человеку, верящему в Правду (в отличие от западного, который от римлянина воспринял веру в Право) [62], в торжество добра, когда кругом зло, дана возможность духовно уцелеть и, уцелев, обновить жизнь, не только русскую. Но чтобы вера, истина жизни человека стала исторически действующей, определяющей события, нужно уметь её истолковать и сформулировать. Таким образом, "религиозно-философское раздумье" [63] даёт почву христианской антропологии и философии и намечает пути религиозного воспитания... Активное участие Зеньковского в движении РСХД, в трудном деле воспитания церковной интеллигенции в условиях чуждой православию западной культуры было ни чем иным, как практическим осуществлением идеи построения православной культуры, впервые намеченной ещё Гоголем.

Кроме Чехословакии, Франции, Югославии, Болгарии, Германии, отчасти Польши, Эстонии, с середины 20-х годов РСХД начало действовать в США. В октябре 1926 г. Зеньковский уезжает в Америку и целый год проводит в Йельском университете, изучая проблемы религиозной педагогики.

Студенты, как русские, так и иностранные, с большой осторожностью относились к религиозной части программы Движения и готовы были к дружному протесту против духовного насилия в любой его форме, против сведения задач Движения к христианской идеологии. Т. А. Макарова (Бостон) указывала, что "нельзя всех студентов объединять на религиозной почве, но везде должны быть организованы религиозные кружки для желающих... Вы, европейцы, давите на нас своей религиозностью" [64]. Д. В. Варли, студент Колумбийского университета, отмечал, что в Бостоне была предпринята попытка создания "Русского христианского студенческого союза" для проведения в жизнь христианских принципов, но "Интереса к религии вообще и к православию в частности проявлено было мало" [65]. Он же: "Союз никогда не должен принуждать, но по духу своему он не должен стоять за то, чтобы члены Союза, которые будут нужны России как научные силы, уходили в монастырь" (там же). Так русские студенты понимали идею оцерковления жизни.

Когда Софья Зернова, активная участница Движения, в 1928 г. посетила Америку, то услышала от одного студента: "Все русские эмигранты – просители и бездельники... Православие учит смирению, поэтому подчиняйтесь компартии. Поборолись, провалились, теперь надо признать своё поражение" [66]. Другой уверял, что "в Америке не интересуются религией, пусть ею занимается отсталая Европа" [67].

С. Н. Булгаков в 1934-36 гг. был в Америке. Вот его отзыв: "Люди симпатичные, конечно, с психологией детской, и уж слишком хорошо живут (курсив мой). Это очень интересно видеть, но, конечно, смотришь на это с другой планеты" [68].

Зеньковский в 1949 г. вспоминал: "Но с отъездом указанных лиц из Америки чисто религиозная работа кружков прекратилась, более активные члены ушли в работу чисто национального характера" [69].

"Основной целью Движения, – указывалось в программе съезда, который удалось собрать в США в 1949 г. (доклады читали: еп. Андрей (Бочарский), проф. Г. П. Федотов, проф. Н. Арсеньев, еп. Иоанн (Шаховской), прот. А. Д. Шмеман, проф. Р. Л. Глазурский, проф. Г. К. Гипс, прот. Г. М. Бенигсен, проф. С. С. Верховский, проф. Г. П. Струве, проф. Л. А. Зандер, проф. В. Е. Спекторский и др.), – является объединение верующей молодёжи для служения Православной Церкви и привлечения к вере во Христа неверующих. Оно стремиться помочь своим членам выработать христианское мировоззрение и ставит своей задачей подготовить защитников Церкви и веры, способных вести борьбу с современным атеизмом и материализмом... Чтобы все стороны его жизни, каждый его шаг имели христианский смысл, были освящены Церковью" [70]. Идея Зеньковского о преображении внутренней жизни, о внутреннем оцерковлении души находит большие трудности в своём воплощении; его упрекают в том, что он не упоминает ни слова о запросах "настоящего исторического дня" [71].

Первый съезд возрожденного РСХД в Америке (1950) пытался разрешить возникшие трудности, но "Вместо активного оцерковления жизни Движение всё больше склонялось к философии единоличного спасения, баланс между внутреннем и внешним в христианском делании был явно нарушен в пользу внутреннего" [72]. Такой акцент привёл к кружковщине, к форме "культурного досуга". Г. П. Федотов отмечал: "Мост между Храмом и жизнью разрушен. Кто может выстроить его?" (см. его "Новый Град").

Остались лишь группы энтузиастов, единицы [73].

Однако, несмотря на все трудности и внешние неудачи Движения православие укрепилось в Америке, особенно после создания Свято-Владимирской богословской Академии: "Сначала православия "стеснялись" как "иностранной веры", как чего-то противоречащего "американской культуре". Потом стали православием "гордиться", как можно "гордиться" экзотическим нарядом, традициями, прошлым... Теперь, слава Богу, начали православием "жить"" [74].

Всё более несомненным становится факт, что русская эмиграция – эпохальное явление, повлиявшее на западное сознание. Вальтер Шубарт – один из его представителей, отмечал, что Запад вдруг увидел русскую философию и русское христианство [75]. "Православные богословы и русские философы эмиграции, православная икона и русско-византийская Литургия своей духовной глубиной и талантливостью дали возможность западным богословам и богоискателям ощутить духовную подлинность и жизненность православной традиции" [76].

Идея православной культуры, идущая от Гоголя и славянофилов, у Зеньковского находит своё практическое и теоретическое развитие, основываясь на разработанных им принципах христианской антропологии, которые, в свою очередь, исходят из главных христианских догматов о творении мира и человека, об образе Божием в человеке и о грехопадении человека (ниже мы увидим, что и Киприан Керн подчёркивал недопустимость отрыва христианской антропологии от учения о творении).

 

 

 

© Сайт Христианская психология и антропология (с персонального разрешения автора).

 

 

Последнее обновление файла: 01.04.2016.