Поиск по сайту

 

Все упомянутые нами различия между христианским и секулярным пониманием личности, индивидуальности и других антропологических категорий, проявляются в новом виде при анализе и сопоставлении таких понятий, как святость и гениальность.

При секулярном понимании гениальности упор делается на два основных момента: оригинальности самого гения и масштабности его влияния на других людей. С этой точки зрения, существовавшей еще до революции, суть гения есть "способность формировать новые представления, отличающиеся от тех, которые известны были до сих пор и превращать их в ощущаемые чувствами явления" (доп.: Зюдфельд. 1908, с.62). По современному определению: "Гениальность – высший уровень развития способностей – как общих (интеллектуальных), так и специальных. О наличии гениальности можно говорить лишь в случае достижения личностью таких результатов творческой деятельности, которые составляют эпоху в жизни общества, в развитии культуры" (доп.: Психология. 1990, с.77).

Во всех определениях подобного типа молчаливо подразумевается, что гений есть личность, но только личность – особая, выдающаяся: "Гений – это личность, решающая огромную социально значимую задачу в результате пожизненной концентрации своих сил. Гений – это личность, создающая свои особые ценностные ориентации и неумолимо следующая им" (доп.: Эфроимсон. 1998, с.281). Понятно, что "неумолимо следовать" можно не только за "социально значимыми задачами", и по признанию самого автора, могут существовать и злые гении. Более того, автор считает, что мысль о совместимости гения и злодейства показана в нашем веке очень ясно (там же, с.281). Вообще, надо заметить, что над изучением гениальности довлеет какой-то злой рок, то сводящий гениальность к психопатологии, то выводящий образ гениального злодея, то присоединяющего к гениальности всякие сомнительные или оккультные идеи.

Подобным недостатком обладает и работа выше цитированного автора, сама по себе достаточно информативная. Заканчивается она очень странно. Автор приводит цитату на полстраницы "замечательного английского биолога и философа" Джулиано Хаксли (1887-1975). Основная мысль Хаксли в этом отрывке сводится к тому, что скоро появится новый вид человека (подразумевается – творческого, сознательного и т. д.), который заменит вид старый (т. е. всех живущих сейчас людей). Это – любимая тема современных эзотериков, теософов и антропософов, которые ждут человека "новой расы" или "подрасы". Подобные идеи неприемлемы не только с духовно-религиозной точки зрения, но и – с научно-академической. В этом контексте как-то совсем по другому, настораживающе, звучат призывы Эфроимсона в самом конце книги: "Существуют две наивысшие взаимодополняющие части нашего космического долга. Долг по отношению к себе, который каждый из нас может исполнить, реализуя свои способности. И долг по отношению к другим, исполняемый служением обществу на благо человечества, на благо всего нашего вида в целом" (там же, с.281).

Но возможен и другой подход к гениальности: как расширенный, так и углубленный. Согласно ему, гениальность так же, как и индивидуальность не обязательно должна сводиться к особенностям и к социальному. Для гениальности не менее, чем для индивидуальности, важны универсальность и стремление к вечному: "Гениальность есть менее всего отрешенность, замкнутость в себе, бесплодное, никому не понятное и не нужное чудачество; она есть, напротив, универсальность, глубочайшая укорененность в вечном и общем..." (Ч. 2: Франк. 1995, с.602). С этой точки зрения гениальность правильнее соотносить не с социумом, а с культурой. Тогда, гений есть не особая личность, как это считают обычно, а культурная индивидуальность. Основной же задачей гения является развитие культуры, чем он и отличается от других индивидуальностей, которые являются носителями и хранителями культуры (что тоже, безусловно, немало).

При анализе такого широкого явления, как гениальность, конечно же, нельзя замыкаться в рамках западноевропейской или западной культуры. Есть еще, как минимум половина мира – Восток, который при изучении гениальности то игнорируется, то девальвируется: "Западноевропейская история культуры даже если и признавала наличие гениев на Востоке, то старалась обесценить уровень и содержание их творчества (доп.: Гончаренко. 1991, с.69). Интересна в этом отношении концепция гениальности Альфреда Вебера (1868-1958), брата знаменитого социолога и философа Макса Вебера. По его мнению гении Востока и Запада принципиально различаются. Первые ищут освобождение в отказе от личного, индивидуального в угоду высшему, универсальному, божественному. Вторые обладают яркой индивидуальностью и неукротимой жаждой деятельности (Weber. 1934).

Если под Востоком понимать только нехристианские религии, то, безусловно, общее различие между ними определено верно. Но здесь нужно учитывать, что Восток бывает разный, и что существует восточное христианство – Православие, в котором стремление к высшему не связано с отказом от личности.

Вышеприведенное различие между западным и восточным творчеством можно описать еще и в терминах экстравертности и интровертности: западное творчество ориентировано во вне – экстравертно, а восточное (особенно, христианское) – внутрь – интровертно. В этом и состоит важнейшее отличие гения от христианского святого. Гений является экстравертным творцом – новых предметов, технологий, идей и т. д. При этом, как правило, подавляющее большинство из них, как бы выворачивалось наружу и не применяло свои творческие способности к собственному внутреннему миру. Не секрет, что многие из них имели столько душевных проблем, что жили и кончали свою жизнь весьма печально.

И наоборот, предметом интровертного творчества христианского святого является его внутренний мир. Выполнение христианином заповеди искать прежде всего царствия Божия (Мф. 6, 33) приводит его внутрь себя, ибо, по евангельскому слову: "Царствие Божие внутрь вас есть" (Лк. 17, 21). В творении себя и состоит суть христианского аскетизма как такового. Это относится к любому и каждому христианину: "Все мы – архитекторы, скульпторы и художники, созидающие свой храм из своей собственной личности..." (христ.: Михаил (Труханов). 1997, с.174); "Все, делаемое нами во славу Божию (дела, слова и даже мысли), способствует созиданию в нас (в нашем теле) Храма Божиего; ибо все доброе, чистое, истинное, любящее, святое облагораживает нас так, что черты богоподобности усматриваются и в наших человеческих чертах" (там же).

Но внутреннее, интровертное творчество, без должного умения и без духовного наставничества, может быть неправильно построенным и неверно ориентированным. А поскольку, "всякая неправда есть грех" (1 Ин. 5, 17), то и неадекватное обращение к своему внутреннему миру также является таковым. В этом и состоит основная проблема многих современных "искателей духовного": вместо интровертного самопознания своих грехов, они безрезультатно блуждают по мирам "внутреннего психокососма". Эта же проблема не решена ни в психоанализе, ни в глубинной и трансперсональной психологии, ни в других психологических и околопсихологических направлениях, претендующих на основательное изучение внутреннего мира человека. И в академической психологической и психотерапевтической работе дела обстоят не лучше: либо в ней происходит блуждание по поверхности души, без погружения в ее онтологическую суть, либо, для достижения глубины, все чаще используются оккультно-психологический опыт и соответствующие методы воздействия.

 

 

Страница добавлена 10.05.2011.
Последнее обновление 01.10.2018.

© Словарь христианской антропологии и психологии.