Скажем несколько слов о таком важном антропологическом понятии, как индивидуальность. Современная психология определяет ее так: "Индивидуальность – человек, характеризуемый со стороны своих социально значимых отличий от других людей; своеобразие психики и личности индивида, ее неповторимость. Индивидуальность проявляется в чертах темперамента, характера, в специфике интересов, качеств перцептивных процессов и интеллекта, потребностей и способностей индивида. Предпосылкой формирования человеческой индивидуальности служат анатомо-физиологические задатки, которые преобразуются в процессе воспитания, имеющего общественно обусловленный характер, порождая широкую вариативность проявлений индивидуальности" (доп.: Психология. 1990, с.136-137). В этих немногих строках приведена целиком вся статья об индивидуальности из данного психологического словаря. Эта лаконичность, однако, не означает, что с индивидуальностью все понятно и не требует особого анализа. Как раз, наоборот, она свидетельствует о представленности только одного подхода к индивидуальности – определения ее только со стороны ее неповторимости. Неповторимость, оригинальность каждого человека заключается в том, что он не похож ни на кого другого. Тогда данное понимание индивидуальности, рано или поздно, приводит к сведению индивидуальности к совокупности "индивидуальных особенностей". Кроме того, что данное определение тавтологично ("масло масляное"), оно не раскрывает самой сути человеческой индивидуальности, ибо под такое определение подходит любой предмет и любое явление этого мира, отличающиеся от других, имеющие свои неповторимые особенности.
Современное слово индивидуальность, позаимствовано европейскими языками из латыни, где индивидуум (individuum) обозначал нечто целостное, неразделенное или неделимое. Это слово имеет свой греческий аналог, где подобные значения принадлежали понятию атом (ατομος), которое широко используется в современной физике и химии, но не совсем верно, ибо сам атом уже и не является собственно "неделимым", так как его уже расщепили для изучения внутренней структуры. Со временем использование греческого и латинского аналогов разошлось: атом стал почти естественнонаучной категорией, а индивидуум – гуманитарной. Но и там, и там основной нагрузкой этих понятий является обозначение целостности некоторой системы (и только потом, как следствие, – ее самобытности и неповторимости).
Вот этот момент целостности и был потерян вышеуказанным подходом: "Индивидуальность, конечно, есть не то же самое, что простая единичность, хотя конкретно каждая единичная душа вместе с тем хотя бы в минимальной степени есть и неповторимая индивидуальность. Единичность, как таковая, есть лишь разделенность и обособленность; индивидуальность есть внутреннее качественное своеобразие" (Ч. 2: Франк. 1995, с.601). Таким образом, внутренняя суть индивидуальности заключается в ее универсальности, а не в ее особенностях, которые отходят на второй план.
Подобный, ограничительный, подход к индивидуальным особенностям свойственен и духовной жизни, которая не уничтожает их, но освобождает от них, как от детерминант. С христианской точки зрения стремление к развитию индивидуального, "оригинальничанье", приводит к стиранию личностного начала. Подлинная личностная неповторимость раскрывается в простоте; она не сводится к индивидуальным особенностям (Ч. 2: Александр Геронимус прот. 1995, с.31).
Своеобразие для христианина не является самоцелью: "Многие полагают, что каждый с самого начала обладает драгоценной личностью и должен только пестовать, лелеять, развивать и выражать ее, "быть самим собою". Однако тот, кто стремится к своеобразию, никогда его не обретает. Ищите правды, делайте свое дело как можно лучше, и вы неожиданно получите то, что люди зовут своеобразием" (христ.: Льюис. Т. 2. 1998, с.306).
К тому же определение индивидуальности только через "социально значимые отличия от других людей", т. е. через социум, общество имеет с духовной точки зрения свои ограничения: "Частная жизнь ниже, чем жизнь в Теле Божьем, но жизнь коллективная гораздо ниже частной и ничего не стоит, если не служит ей" (христ.: Льюис. Т. 2. 1998, с.300). Христианин призван к соборности, он – член мистического тела Христа (а не "малой группы", выражаясь психологическими терминами). Поэтому христианство может противостоять коллективизму, не впадая в индивидуализм (там же, с.301). С этой точки зрения, отдельный человек, индивидуальность выше, чем социум: "Коллектив смертен; мы вечны. Когда не будет ни учреждений, ни наций, ни культур, каждый из нас будет по-прежнему жив. Бессмертие обещано нам, а не им. Христос принял смерть не ради государств и обществ, а ради людей" (там же, с.304).
Хотя с христианской точки зрения человеческая индивидуальность выше и культуры, но если искать какие-то светски-психологические аналоги, то ей ближе именно культура, а не социум. Если определить культуру как собрание произведенных человеком материальных и духовных ценностей, то ее духовная составляющая все равно дает о себе знать. Здесь можно выстроить следующую антропологическую иерархию: индивид – биологическое – человек как носитель жизни, личность – социальное – человек как носитель общественного и индивидуального сознания, индивидуальность – человек, как носитель культуры. В какой мере в культуре есть духовно-религиозные моменты, в той же мере они должны учитываться и в индивидуальности.
Тогда, чем больше будет погружаться человек в то вечное и общее, что заключено в культуре, тем больше он будет приходить именно к тем вечным вопросам, которые являются предметом религиозного анализа. И по настоящему индивидуальным человека делает приобщение к Богу.
В настоящем же своем состоянии, после грехопадения, человек разделен в себе, не целостен. А значит, и его индивидуальность как целостность, неделимость и неразложимость относительна, ущербна. Он уже, собственно, не является ни "атомом", ни "индивидом". Вполне может быть, что академическая психология неосознанно принимает это положение христианской антропологии, когда "забывает" целостность индивидуальности.
Итак, человек раздроблен в себе самом и должен собрать и склеить себя в единое целое. Но сам, своими силами, он не в состоянии это сделать: для этого нужна благодатная Божья помощь. Более того, для этого произошло воплощение Сына Божьего, исцелившего через Свою личность все человеческое существо.
Именно понятие личности, а не индивидуальности, как индивидуальных особенностей, ставится в христианстве во главу угла. Есть интересное евангельское место, связанное с этим: "у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так, как бы из огня" (1 Кор. 3, 15). Современный богослов комментирует это так: сгорают его "наживное", его индивидуальность, но не его личность. Вот в этом заключается принципиальная разница с теософией, которая утверждает, что "сам погибнет", но "дело его живет". Христианство же все полагает наоборот. То, что было "моим", может быть оставлено в уже ненужном доме, но сам человек не растворится в небытии. Здесь дело не в терминах, а в самой сути: чему уготовано будущее: "моему" или "мне"? (христ.: Кураев. Т. 1. 1997, с.153).
Но то, что мы обычно называем личностью, по существу личностью не является. Мы знаем лишь результат смешения – особи, индивидуумов, разбивающих единую человеческую природу, делящих ее между собою, относящихся к ней как к своей "частной собственности", противопоставляющих друг другу свои эгоистические интересы, как бы замкнутые участки общей природы. Вся христианская аскетика, а также и церковные каноны, направлены к отрешению от своей природы, от своей воли, стремясь к упразднению индивидуального, самостного, замкнутого в себе псевдоличного бытия. Отсюда отнюдь не следует, что христианство проповедует подавление личности коллективом – индивидуум не есть личность (христ.: Лосский В. 1996, с.96-97).
С христианской точки зрения личность и индивидуальность (индивидуум) не только различны, но и прямо противоположны – по своим базовым характеристикам. Это различие существует объективно, но не бросается в глаза из-за умаления личности в ее теперешнем состоянии: "Мы не знаем, что такое личность в первозданном состоянии, именно в силу катастрофы, которая называется грехопадением и вследствие которой, вместо того чтобы быть гармонией, состоящей из неповторимых, но не самоутверждающихся и не противопоставляющихся друг другу существ, созвучием, ключом которого является Бог, мы познаем личность только сквозь разделяющую и трагическую призму индивидуумов" (христ.: Антоний митр. Сурожский. 2002, с.291-292). Именно противоположение лежит в корне различения индивидуумов, и это противоположение мы не только наследуем, родившись уже с начатками обособленности, разделения с Богом и людьми, мы упрочиваем его в течении всей нашей жизни (там же, с.292).
По мнению старейшего отечественного психолога, Владимира Петровича Зинченко, повсеместно используемый англо-американский термин personality – это вовсе не личность, а именно индивидуальность (пс.: Зинченко. 2001, с.88). При этом они разводятся следующим образом: "Личность – это таинственный избыток индивидуальности – ее свобода, которая не поддается исчислению, предсказанию, ее чувство ответственности и вины" (там же, с.90). И далее: "Я понимаю, что огорчу или даже фрустрирую многих психологов, сделавших личность своей профессией, но вынужден напомнить: личность, действительно, есть чудо миф, предмет удивления, восхищения, преклонения... Но не предмет научного объяснения, практической заинтересованности, тестирования, формирования и манипулирования" (там же).
Заострение индивидуальных черт приводит к индивидуализму – когда "мое", "мне" ставится во главе угла (особенно это явление распространено в США, где даже специально культивировался "дух индивидуализма"). Но у индивидуалиста "Я" постепенно связывается и подменяется "моим", к которому нередко относятся и обычные вещи и предметы цивилизации. Человеком овладевает страсть стяжательства и сребролюбия – накопления вещей и денег. Св. отцы видели, понимали и предостерегали против этого: "Скупец! лукавый обманывает тебя: он тесно связывает твое имущество с тобою самим, как бы оно было – жизнь твоя. Но ты замечай его козни, и, когда он станет смущать и терзать сердце твое огненными движениями скупости, как бы привязывая к твоим мыслям и твоему сердцу предметы ее, скажи ему: это – не я..." (Ч. 2: Иоанн Кронштадтский. 1900, с.96).
Обратной стороной индивидуализма становится поклонение деньгам и вещам – сребролюбие и вещизм. При этом не люди пользуются вещами, а вещи управляют и манипулируют людьми. Не так должен соотноситься с вещами христианин: "всем сотворенным мудрец (христианин – З. Ю.) пользуется в той мере и в тех целях, какие указывает Логос, за все благодарит и прославляет Создателя и не дает сотворенным вещам порабощать себя, всегда оставаясь их господином" (христ.: Климент Александрийский. Строматы. 1996, с.281).
Страница добавлена 10.05.2011.
Последнее обновление 01.10.2018.
© Словарь христианской антропологии и психологии.
