В истории человеческой мысли встречаются две главные теории в учении о браке, красной нитью проходящие по всему ее течению. Одну можно назвать реалистической, другую – идеалистической. Первая смысл брака видит в размножении, в потомстве. Она встречается в греческих, римских, древнеиндийских и других законах. Уже само наименование брака у греков и римлян указывает на эту цель. Matrimonium, т. е. matris munus сущность брака указывает в материнстве. Греческое слово γαμος – брак – происходит от корня γεν – рождаться (Троицкий. 1995, с.58). Воззрение на потомство как главную цель брака отражалась и на частных пунктах брачного законодательства древности в виде обязательности как брака, так и развода в случае бесплодия жены, и в виде закона о левирате. Понятно, что если цель брака – дети, а дети нужны для защиты отечества и для продолжения культа, то брак является уже не делом свободы, а религиозной и гражданской обязанностью, нарушение которой карается законом. В частности, как в Греции, так и в Риме, был целый ряд законов, карающих безбрачие. С другой стороны, если цель брака дети, то где нет надежды иметь детей, там нет и брака, и потому бесплодие жены было одним, а иногда и единственным из поводов к разводу. Чтобы обеспечить мужу потомство, древние законы не останавливались даже перед такими непреодолимыми препятствиями, как бесплодие мужа и даже его смертью. В таком случае прибегали к левирату. Отец или брат бесплодного или умершего мужа брал его жену, и потомство от этого сожития считалось потомством мужа (Троицкий. 1995, с.62).
Но наряду с этой реалистической теорией в истории человечества столь же устойчива другая, идеалистическая теория, которая видит источник половой жизни, и в частности брака, не в стремлении организмов к сохранению своего существования в роде, а в другом, более высоком стремлении органического мира – стремлении к развитию, совершенствованию, к полноте бытия. Оба этих основных стремлений не только не тождественны, но иногда и противоречат друг другу.
Данные точки зрения на брак можно проследить и внутри христианства. В западном христианстве наиболее последовательно отстаивал реалистический взгляд на брак Фома Аквинат, а начиная со средневековой схоластики подобная точка зрения стала в католичестве господствующей (Троицкий. 1995, с.62). Католицизм не дошел до левирата в его языческом варианте, но это стремление к чадородию и размножению более отчетливо проявилось в раннем протестантизме. Так, например, Карлштадт писал Мартину Лютеру: "Нечего попусту совеститься. Будем двоеженцами и троеженцами, будем иметь столько жен, сколько можем прокормить" (см.: Троицкий. 1995, с.79). И сам Лютер советует жене бесплодного мужа сойтись с его родственником или посторонним человеком (там же. с.79). При подобном, натуралистическом, понимании брака, он лишается своей духовной составляющей и превращается в дело рук человеческих, поддерживаемое соответствующими социальными или государственными институтами.
В христианскую эпоху, когда реалистическая теория завладела Западом, идеалистическая получила господство на православном Востоке. Начиная с Иоанна Златоуста, на эту точку зрения становились и многие другие выдающиеся христианские богословы (Троицкий. 1995, с.65). Поскольку идеалистическая теория не отрицает ни деторождение, ни всего, что с этим связано, таким образом она не отрицает и теории реалистической, а лишь вводит ее в надлежащие границы и дает ей правильный смысл.
Важнейшей целью христианского брака есть благословенное рождение и умножение чад для царства Божия, в состав которого призваны от начала все люди или весь род человеческий, исполнение намерения и попечения Творца о продолжении рода человеческого, а не простое лишь удовлетворение чувственных влечений (Малиновский. 1909, с.370).
Согласно Библии деторождение есть Божья заповедь: "И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле" (Быт. 1, 27-28). Из приведенных свидетельств ясно, что "первый муж и жена в самом начале благословлены были Богом именно на то, чтобы из себя производить подобных себе, и таким образом, размножая себя чрез них и в лице их, наполнять собою всю землю и господствовать над нею, средством к каковому размножению имела послужить их брачная жизнь и рождение ими из себя подобных себе" (Сильвестр (Малеванский). Т. 3. 1898, с.269-270). Предполагать, поэтому, будто бы Бог, который мог бы придумать многие способы для размножения на земле людей, вначале вовсе не имел намерения употреблять в средство для этой цели брачную жизнь, и что только после и вследствие падения первых людей, остановился на таковом средстве, значило бы "совершенно произвольно отстранять прямую мысль писания о брачном союзе, как о богоучрежденном и священном союзе" (там же, с.270). Из древних отцов церкви только Григорий Нисский высказывал похожее предположение, что, может быть, связано с его в достаточной степени негативным отношением к браку вообще. Так, например в работе "О девственности" он писал: "мне кажется по высшему и истинному разумению, что всякое зло в жизни, усматриваемое во всех делах и занятиях, не может иметь никакой власти над человеческою жизнью, если кто сам не подчинит неволе брачной жизни" (Григорий Нисский. Ч. 7. 1865, с.306).
Божье благословение о чадородии (Быт. 1, 28) осталось в силе и после изгнания прародителей из рая, хотя и отягощенное для жены болезнью при рождении детей (Быт. 3, 16). Поэтому, ведущий к чадородию брак являлся у язычников тем единственным каналом, через который благодать Божия изливалась на греховное человечество (Троицкий. 1995, с.101). Неудивительно, что у многих народов наблюдалось особое, положительное, отношение к браку, заключение которого, в силу этого, часто носило не светский, а религиозный характер (там же, с.98). Тем более, это относится и к христианству: "О законе чадородия нужно мыслить и чувствовать чисто, благоговейно и благодарно пред Создателем Святым и премудрым и не мыслить об нем эгоистично, низко и похотливо..." (Иоанн Кронштадтский. 1997, с.108).
С другой стороны, размножение как таковое незачем и сакрализировать, превращать во что-то священно-религиозное, как это делали многие языческие религии (с созданием соответствующих культовых практик). С точки зрения христианской антропологии оно имеет вполне определенное место: "Библейская антропология учит, что в человеке есть две области. Центром одной является сердце, центром другой – чрево. Первая – это область сознания и свободы, а потому и область нравственной ответственности. Вторая есть область бессознательной, инстинктивной, растительной и животной жизни, а потому она свободна от моральной ответственности... И размножение с библейской точки зрения входит не в область сердца, а в область чрева. Размножение, в сущности, есть тот же процесс, что и питание" (Троицкий. 1995, с.81).
Божье благословение на размножение дано вместе с благословением на питание: "И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле. И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; вам сие будет в пищу" (Быт. 1, 28-29).
Рассмотрим, что говорит Библия о браке. О нем говорится во 2-ой главе Бытия, где речь идет о человеке как существе, отличном от остального животного и растительного мира. О размножении здесь не упоминается – оно не отрицается, но отходит на второй план. Человек берется здесь не с бессознательной, инстинктивной стороны своего бытия, а как носитель сознания и свободы.
Жена творится для Адама потому, что для него "не нашлось помощника, подобного ему" (Быт. 2, 20). Кстати, согласно библейскому сказанию, не было никакой другой, или "первой", жены Адама, для которой даже придумали имя – Лилит, о чем писали и древнехристианские писатели: "Адам был единственным мужем Евы, и Ева – единственной женой его..." (Тертуллиан. 1994, с.334).
Итак, жена творится в качестве помощницы мужу, но в чем же заключается помощь жены мужу? Употребленное в русском и славянском переводе слово "помощник" подает мысль о помощи в тех трудах, которые Бог возложил на мужа (Быт. 2, 15), и обычное понимание его таково. Однако слово "помощник", так же и соответствующие слова в переводе семидесяти и в Вульгате, не передает точно смысла еврейского подлинника. Буквально точный перевод был бы: "сотворим ему восполняющего, который был бы перед ним". Таким образом, здесь говорится не о восполнении в труде, а о восполнении в самом бытии, ибо Библия не говорит: "не хорошо человеку трудится одному", а говорит: "не хорошо человеку быть одному; не говорит: "который бы трудился с ним", а говорит: "который был бы перед ним" (Троицкий. 1995, с.82-83).
Через это мы подходим ко второй важнейшей, духовно-нравственной, стороне брака: "Брачный союз, по первоначальному своему установлению, подтвержденному и Христом Спасителем, и по назначению своему, есть не плотский лишь союз, но главным образом союз нравственный, благословенный Богом, имеющий высокие религиозно-нравственные цели, и налагающие соответственные обязанности на состоящих в нем. Таковым этот союз и должен был оставаться на все времена. Но с грехопадением, вследствие которого природа человека подпала господству чувственности и грубого самолюбия, произошли уклонения от установленного Богом закона брака. Можно сказать, что в браке и семейной жизни в особенности проявилось глубочайшее повреждение и уничижение человека, соединившееся с уничижением и низведением женщины в семье до положения наложницы, рабыни и просто вещи" (Малиновский. 1909, с.371).
Таким образом, чадородие не является основной целью брака: "он имеет целию соединить личности различного пола, восполнить естественную односторонность одного из них тем, что есть в другом, и содействовать их духовному совершенствованию и объединению в совместной жизни" (там же, с.369). Или другими словами: "Взаимопомощь в деле всестороннего совершенствования двух различного пола лиц, – вот... в чем первая цель брака по слову Божию" (там же). Духовное личное взаимообщение в браке должно и может достигать такой степени, что святится муж неверен о жене верне, и святится жена неверна о муже верне (1 Кор. 7, 14). Именно в браке, как нигде, близки духовно-нравственные и психологическо-личностные аспекты: "чем ближе вступившие в брак мужчин будут к тем нравственным нормам, которые установила Церковь, чем строже они будут соблюдать эти нормы, тем больше у них шансов на то, что их совместная жизнь в браке действительно станет тем таинством, тем ежедневным праздником, каким и должен быть христианский брак" (Иларион (Алфеев) еп. 2003, с.31). Брак и семья, таким образом, становятся совместным путем мужа и жены к Богу. Семья становится малой церковью (по выражению свт. Иоанна Златоуста), школой любви и школой добродетелей, в которой все члены семьи учаться бороться со страстями и приобретать добродетели, главной из которых и является христианская любовь.
Христианская брачная любовь есть духовный подвиг и не имеет ничего общего с той "свободной любовью", которая якобы должна заменить "устаревший" институт брака (Троицкий. 1995, с.111).
Достичь духовной цели христианского брака, конечно же, просто невозможно только одними человеческими силами. Поэтому здесь участвует особая благодатная помощь через отдельное таинство бракосочетания. В нем сам Бог помогает христианам, намеревающимся вступить в брак: "Чтобы они могли осуществить закон брака в истинном его существе и достигать благодатных целей брака. а брачный союз оградить от влияний греха, искажений и злоупотреблений, Он благоволил освятить его особым даром благодати, сообщаемым супругам чрез особое священнодействие, называемое таинством брака, браковенчанием... " (Малиновский. 1909, с.373).
Вся важность брака начинает проясняться совсем в другом свете, если обратить внимание на христианскую точку зрения о нерасторжимости брака. Против развода выступал сам Иисус Христос: "И приступили к Нему фарисеи и, искушая Его, говорили Ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею? Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает. Они говорят Ему: как же Моисей заповедал давать разводное письмо и разводиться с нею? Он говорит им: Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так; но Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует" (Мф. 19, 3-9). То есть, развод возможен только в том случае, когда подрываются сами основы брака – из-за прелюбодеяния. Таким образом, неразрывность брачных уз не налагает абсолютного запрета на человеческую свободу. Эта свобода предполагает возможность греха и его последствий; в конечном счете грех может расстроить и брак (Мейендорф. 1995, с.244).
Принять такую строгую точку зрения по отношению к браку было трудно даже для апостолов: "Говорят Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться. Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано..." (Мф. 19, 10-11).
Сущность христианского брака глубоко освящена в запрещении развода Христом (Мф. 5, 32; 19, 9). Христианский брак нерасторжим, и это исключает всякие утилитарные, материалистические его истолкования. Союз мужа и жены является самоцелью, это вечный союз между двумя личностями, союз, который не может быть расторгнут ради "продолжения рода" (оправдание конкубината) или защиты родовых интересов (оправдание левирата) (Мейендорф. 1995, с.222).
Новый Завет создал новое представление о браке, основывающееся на благой вести о Воскресении, принесенной Христом. Христианин призывается уже в этом мире воспринять новую жизнь, стать гражданином Царства. В таком случае брак перестает быть простым удовлетворением временных природных потребностей и гарантией иллюзорного выживания через потомство. Это – единственный в своем роде союз двух существ в любви; двух существ, которые поднимаются над своей ограниченной природой и становятся едиными не только друг с другом, но и, главное, во Христе (там же, с.223). Это единение супругов простирается не только на их земную жизнь, но и дальше. С этих позиций становится более понятным христианская точка зрения на необходимость однобрачия, ибо смерть одного из супругов не прерывает брака: "Брак по природе один, как одно и рождение и одна смерть, – отвечала сестра св. Григория Нисского, св. Макрина, когда по смерти жениха ей предложили выйти замуж за другого, – жених мой жив в надежде воскресения, и было бы нехорошо не сохранить ему верности" (Григорий Нисский. De vita s. Macrina; см.: Троицкий. 1995, с.114). Более поздние памятники говорят о повторных браках в более смягченных тонах, но основное церковное учение осталось неизменным: норма брака – это его абсолютное единство, а повторение брака допустимо лишь как средство для избежания худшего. По ап. Павлу: "Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться" (1 Кор. 7, 8-9).
Но при этом нигде в Новом Завете не разрешается второй брак после развода. Апостол Павел, допускал возможность второго брака для вдовствующих, и то в крайнем случае: "Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе. Но она блаженнее, если останется так, по моему совету; а думаю, и я имею Духа Божия" (1 Кор. 7, 39-40). В то же время он крайне отрицательно относится ко второму браку разведенных: "А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем, – если же разведется, то должна оставаться безбрачною, или примириться с мужем своим, – и мужу не оставлять жены своей" (1 Кор. 7, 10-11).
Разрешая разводы, Церковь, однако, бесчисленное множество раз разъясняла людям зло развода. Терпимость к государственным законам о разводах и на Востоке, и на Западе была терпимостью к "неизбежному злу". Церковь всегда оставалась верна нормам новозаветного откровения: только первый и единственный брак благословлялся Церковью во время Евхаристии (Мейендорф. 1995, с.246). И никакая другая точка зрения не может быть совместима с правильным и благоговейным отношением к великому таинству Евхаристии.
Таким образом, брак есть не только человеческое дело, но и Божье установление, Им освященное: "Спаситель, присутствуя на браке в Кане, возвысил супружеский союз сообразно смотрению Своему о роде человеческом. Когда первое вино оскудело, было дано вино иное, чудом сотворенное из воды. Так и в естественном брачном союзе отношения супругов, не будучи греховными по природе, но тем не менее лишенные благодати, претворяются в благодатные, освящаясь таинством, приближаются к великому Первообразу – союзу Христа и Церкви" (Авдеев. 2000, с.249). Поэтому отношение к браку в христианстве всегда было положительным, так что ап. Павел предостерегал против лицемерных лжесловесников, "запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил" (1 Тим. 4, 3). По апостолу: "всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением потому что освящается словом Божиим и молитвою" (1 Тим. 4, 4-5); "брак у всех да будет честен и ложе непорочно; блудников же и прелюбодеев судит Бог" (Евр. 13, 4). И как писалось еще в Ветхом Завете: "Дом и имение – наследство от родителей, а разумная жена – от Господа" (Прит. 19, 14).
Подробнее о таинстве браке см.: Часть 2. – Психология таинств.
Нет необходимости связывать брак и грехопадение, хотя такая точка зрения иногда и встречается. Иоанн Златоуст писал (но только в своих ранних работах): "Не упоминается о браке в раю... После греха явился и брак. Это смертная и рабская одежда, ибо где смерть, там и брак" (см.: Троицкий. 1995, с.120). Но, как известно, тот же Иоанн Златоуст искренне и обстоятельно защищал брак от неумеренной критики его разными еретиками. Он писал: "Мне хочется очистить (брак), возвести его на ту степень благородства, какая ему приличествует, и этим заградить уста еретикам. Осрамлен дар Божий, корень нашего бытия! А все оттого, что около этого корня много навоза и грязи. Вычистим же его своим разумом" (Иоанн Златоуст. Т. 11. 1905, с.466).
Несмотря на то, что число подобных высказываний можно было бы и увеличить, нужно признать, что это учение в последней своей основе является данью, которую заплатили древние церковные писатели языческой школе, а вовсе не учением библейским и церковным (Троицкий. 1995, с.123). О несвязанности брака с грехопадением в христианской богословской литературе начали писать рано, что нашло свое отражение в Постановлениях апостольских, у Григория Богослова, Климента Александрийского, Иоанна Златоуста (в более зрелых работах), Августина и др. (там же, с.126-127).
Особенно показателен, в этом отношении блаженный Августин. В молодости он повторял ходячее положение, что без греха не было бы и рождения, но в более зрелом возрасте он решительно и обоснованно опровергает такой взгляд. В своем главном труде, "О граде Божием", он писал: "мы нисколько не сомневаемся, что благословение Божие раститься и множиться и наполнять землю даровано браку, который Бог установил до греха человеческого, когда творил мужа и жену, которых пол имеет очевидные признаки во плоти" (Августин. 1994, с.50). И далее: "достойный райского счастия супружеский союз тот, если бы греха не было, и рождал бы детей – предмет любви, и не знал бы похоти – предмет стыда" (там же, с.52).
Особая важность брака раскрывается в том, что именно после грехопадения жене дается имя Ева – "жизнь". Таким образом, брак есть своеобразное лекарство от смерти (Кураев. 1996, с.295), ибо в нем люди продолжают существование если не для себя лично, то в виде всего человечества.
При этом, безусловно, брак имеет и свои сложности. Отношения полов искажены после грехопадения, что сказывается и в браке. Но обвинять христианский брак в ханжеском отрицании половых отношений, как это нередко делали в советское время, нет никакой возможности. Здесь достаточно привести соответствующее наставление мужу и жене ап. Павла: "Муж оказывай жене должное благорасположение; подобно и жена мужу. Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена. Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим" (1 Кор. 7, 3-5). Наоборот, разнообразные манипуляции с супружескими обязанностями характерны как раз для секулярных браков, где таким образом муж или жена пытаются воздействовать друг на друга для достижения своих целей.
В достаточной степени большую проблему для христианского брака составляет любостяжание: "Многие считали, и теперь считают люди попроще, что духовная опасность влюбленности – именно в вожделении... Писание судит об этом не так. Апостол Павел, отговаривая новообращенных от брака, ничего по этому поводу не говорит и даже советует не уклоняться надолго друг от друга (1 Кор. 7: 5). Доводы его иные: он боится, что муж станет "угождать" жене, жена – мужу. Самый брак, а не брачное ложе может отвлечь нас от христианской жизни. Я и сам знаю по опыту, что – и в браке, и вне брака – от нее сильнее всего отвлекает комариный рой каждодневных забот. Великое и постоянное искушение брака – не сладострастие, а любостяжание" (Льюис. Т. 1. 1998, с.254).
Что же касается модной в наше время идеи полного равноправия мужчины и женщины, то здесь не все так просто. Во-первых, все обычно говорят о равноправии женщин с мужчинами и абсолютно забывают тот важнейший факт, что полного равноправия мужчин с женщинами не может быть по чисто физиологическим параметрам: именно женский организм приспособлен для вынашивания плода и выкармливания младенца. Во-вторых, результаты борьбы феминистского движения за равноправие с мужчинами скорее негативны, чем позитивны: после уравнения с мужчинами в политических и социальных аспектах, появляется тенденция к уподоблению им и в психологическом аспекте. Появляются рациональные, маскулинные, сухие женщины, стремящиеся к копированию мужского менталитета, что, конечно же, есть путь не к большему равноправию, а к унификации и потери своей собственной самобытности. Здесь можно привести следующую аналогию: для того, чтобы ходить, нужно две ноги, и для того, чтобы что-то делать – две руки, и при этом ничего зазорного нет в том, что одна из рук и ног является более сильной (ведущая рука, толчковая нога), а другая – более слабой. Зато более слабая рука и нога обладают более тонкой и точной координацией движений. Эта ситуация справедлива и по отношению к полам: мужской пол есть аналог более сильной правой руки, а женский – левой, и вместе они намного лучше справляются с работой при помощи силы правой руки и координации – левой. В-третьих, идея главенства мужа над женой имеет в христианстве глубоко символичный смысл: "муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви" (Еф. 5, 23). Из подобного подхода вытекает особое отношение семьи к Церкви: она есть не только подобие Церкви, она есть ее органическая часть, или, как часто говорят, "малая церковь". Впервые это выражение использовал Иоанн Златоуст в своем толковании на послание к Ефесянам: "Если мы... будем управлять своими домами, то будем способны и к управлению церковью, потому что дом есть малая церковь" (Иоанн Златоуст. Т. 11. 1905, с.175).
Но, если семья есть малая церковь, то Церковь есть большая духовная семья. В идеале семья и Церковь должны быть едины в своем устремлении к Богу, но если в семье начинают преобладать мирские, узкие интересы, тогда она перестает быть малой церковью и по отношению к ней применимы суровые евангельские выражения. По слову самого Иисуса Христа: "Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня" (Мф. 10, 36-37). Семейные человеческие отношения, как и любые другие, не должны ставиться выше отношения к Богу, ибо первая, наибольшая заповедь гласит: "возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею, и всем разумением твоим" (Мф. 22, 37). Но соблюдение заповеди любви к Богу предполагает и любовь ко всем людям, и, по апостольскому слову, любовь мужа к жене: "Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь" (Еф. 5, 28-29). Что является, фактически, продолжением и дополнением второй наиважнейшей заповеди: "возлюби ближнего твоего, как самого себя" (Мф. 22, 39).
Таким образом, возвращаясь к теме главенства мужа в семье, оно есть не проявление мужского деспотизма, а отражение семьи как малой церкви, с ее внутренней иерархией: "всякому мужу глава Христос, жене глава – муж, а Христу глава – Бог" (1 Кор. 11, 3). Таким образом взаимные отношения мужа и жены можно сравнить, ни более, ни менее, как именно с отношениями лиц Святой Троицы (Троицкий. 1995, с.86). Из этого следует, что христианский брак тоже троичен, в нем всегда есть третье лицо – лицо Самого Бога, который, собственно, и соединяет мужа и жену (там же, с.87). Либо, по другой точке зрения, троичным образом Бога-Троицы является семья, состоящая из отца, матери и ребенка.
Обратиться и быть как дети, чтобы войти в Царство Небесное, призывал Иисус Христос (Мф. 18, 3). Деторождение и воспитание детей – величайшая радость и подлинно Божье благословение. Не существует христианского брака без чистого и горячего желания обоих родителей обладать этой радостью, делить ее друг с другом. Брак, в котором дети нежелательны, основан на поврежденной эгоистической и похотливой любви. Давая жизнь другим, человек подражает творческому акту Бога, и, отказываясь от этого, он не только отвергает своего Творца, но искажает и свое собственное естество, потому что без желания подражать Творцу жизни и Отцу всяческих человек перестает быть образом Божиим (Мейендорф. 1995, с.248).
В связи с этим нельзя не затронуть такой важной и больной проблемы, как аборты – искусственное прерывание беременности. Аборт – единственная операция, которая делается при отсутствии заболевания и наносит вред здоровью. На любом сроке беременности, в том числе и раннем, он является убийством ребенка и, как всякий грех, несет за собой тяжелые последствия, личные или семейные трагедии. Следствием его бывает болезнь, а иногда и смерть женщины. Даже на "свободном Западе" появляются голоса против абортов (Андерсон. 1999). Православная церковь всегда и открыто говорила о недопустимости абортов, за что часто и называлась на Западе отсталой и несовременной. Поэтому более чем странны следующие слова упомянутого выше автора: ""Худые" пути это именно те пути, которыми мы уклоняемся от того, чтобы изобличать грех, принесший страдания более чем половине членов Церкви в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе. Молчание Церкви будет залогом того, что стены темницы так и останутся закрытыми" (там же, с.14-15). И в советское время церковь, конечно же, не молчала, но ни власти, ни государство, ни общество не обращали внимания на ее мнение. Согласно святоотеческой точке зрения, умышленно погубившая в себе зачатый плод подлежит наказанию за убийство и подвергается строгой епитимьи. Но при этом церковь не является немилосердным судьей, не видящей за буквой закона живого человека. Церковь учитывает конкретные смягчающие обстоятельства и здесь нельзя не заметить, что, к сожалению, довольно велика негативная роль государства и общества в подталкивании женщин к аборту (особенно одиноких женщин, при "нежелательной" беременности и т. д.).
Здесь нельзя не сказать буквально несколько слов о государственных программах так называемого "планирования семьи", которые были широко развернуты во всем мире, в том числе и у нас в лице "Российского агентства планирования семьи". Программа "семейного планирования" была широко развернута в Индии и привела к совершенно негативным результатам. В результате она превратилась фактически в стерилизацию женщин и девушек. Методика определения пола превратилась в Индии фактически в систему уничтожения девочек, ибо многие родители хотят иметь мальчика, и если женщина беременна девочкой, то производится аборт (Гиацинтов. 1999, с.125).
Программа "сексуального воспитания" была реализована в США в 1970 году, и ее результат был обескураживающим: уровень совершаемых среди подростков абортов повысился на 45 % (Гиацинтов. 1999, с.124-125).
Принципиальные преимущества христианской позиции в вопросах пола становятся очевидными. Об этом пишут даже современные "продвинутые" психоаналитики: "Христианские богословы, предубежденные против сексуальности, не были глупцами. Отцы церкви как психологи превосходили многих современных педагогов, стремящихся решить все подобные проблемы путем полового воспитания в школах" (Гуггенбюль-Крейг. 1997, с.113-114).
Отрадно, что у нас восторжествовал здравый смысл и решением Госдумы от 10.04.97 г. было приостановлено "половое воспитание" российских школьников, производившееся РАПС (о чем потом появились соответствующие приказы Министерства образования и Комитета по образованию Санкт-Петербурга). И в конце концов РАПС был упразднен приказом Министерства здравоохранения Российской Федерации № 1 от 8 января 1998 года "О ликвидации центра планирования семьи и репродукции".
ЛИТЕРАТУРА
Августин. О граде Божием. В 4-х т. – М., 1994 (репр. переизд.: Киев, 1905-1910).
Авдеев Д. А. В помощь страждущей душе. Опыт врачебного душепопечения. – М.: Русскiй Хронографъ, 2000 (переизд.: М.: Русскiй Хронографъ, 2001).
Андерсон Д. Сердце женщины. – Duncanvile, 1999.
Гиацинтов А. Н. Аборт и его социальные последствия // Церковь и медицина на пороге третьего тысячелетия. Минск, М., 1999, с.121-132.
Григорий Нисский. Творения. В 8-и ч. – М., 1861-1872 (Творения святых отцов в русском переводе. ТТ. 37-45).
Гуггенбюль-Крейг А. Благо Сатаны. Парадоксы психологии. Пер. с нем. – СПб.: Б.С.К., 1997.--
Иларион (Алфеев) еп. О браке и монашестве // Семья в постатеистических обществах. Сборник. 2-е изд., испр. и доп. – Киев, 2003, с. 24-44.
Иоанн Златоуст. Полное собрание творений. В 12-и т. ТТ. 1-7. – М., 1991-1995 (репр. переизд.: СПб., 1895-1914; годы издания по томам: т. 1, 1991; т. 2, 1993; т. 3, 1994; т. 4, 1995; т. 5, 1995; т. 6, 1998; т. 7, 2000; т. 8, 2002; т. 9, 2003; т. 10-12, 2004).
Иоанн Кронштадтский. Душа-христианка. – СПб., 1997.
Кураев Андрей диакон. "И оставит человек отца и мать...": Тайна пола в Православной традиции // Фома. 1999, № 7.
Кураев Андрей диакон. Мужчина и женщина в книге Бытия // Альфа и Омега. 1996, № 2-3(9-10), с.268-300.
Льюис К. Собрание сочинений в восьми томах. – М.: Виноград, Фонд им. о. Александра Меня, 1998-2000.
Малиновский Н. П. Православное догматическое богословие. Т. 4. – Сергиев Посад, 1909.
Мейендорф Иоанн прот. Брак в Православии. Пер. с англ. – М.: Путь, 1995.
Сильвестр (Малеванский) еп. Опыт православного догматического богословия. 3-е изд. Т. 1-3. – Киев, 1898.
Тертуллиан. Избранные сочинения. Пер. с лат. Сост., общ. ред. А. А. Столярова. – М.: Прогресс-Культура, 1994.
Троицкий С. В. Христианская философия брака. – М.: Путь, 1995.
Страница добавлена 10.05.2011.
Последнее обновление 01.06.2020.
© Словарь христианской антропологии и психологии.
