ЗА ПРЕДЕЛАМИ КОЛЛЕКТИВА
Новое предварительное
замечание
Чувство, которое необходимо преодолеть.
Уныние
Причины скепсиса по отношению к человечеству, который в
наши дни в среде "просвещенных" людей стало теперь модно
афишировать, не носят только показного характера. Даже если
преодолеть интеллектуальные затруднения нашего ума в
постижении коллективного и умении видеть его в пространстве
– времени, остается другая форма колебания, может
быть, более серьезная, связанная с отсутствием ныне
цельного взгляда в человеческом мире. До конца XIX века его
считали обетованной Землей. Мы думали тогда, что находимся
накануне нового "золотого века", освещенного и
организованного наукой, согретого братством. Но вместо
этого снова начались все более глубокие и все более
трагические разногласия. Идея Духа Земли возможна, даже,
вероятно, теоретически оправдана и не противоречит опыту.
Нет, человек никогда не сумеет превзойти человека,
объединяясь с самим собой. Это утопия и ничего больше, от
которой надо как можно скорее отказаться.
Для объяснения или устранения видимости неудачи,
реальность которой не только повлекла бы за собой конец
прекрасной мечты, но привела бы нас к выводу о коренной
абсурдности универсума, нужно прежде всего заметить, что в
подобном деле еще, безусловно, преждевременно говорить уже
об опыте, о результатах опыта. Как! Жизни требовалось
полмиллиона, может быть, миллион лет, чтобы от
предгоминидов перейти к современному человеку, а мы
начинаем отчаиваться оттого, что этот современный человек
еще борется за освобождение самого себя, хотя прошло менее
двух столетий, как он заметил над собой еще более высокое
состояние! И здесь снова ошибочность перспективы. Первый
шаг уже сделан, раз понята необъятность вокруг, позади и
впереди нас. Но если к этому восприятию глубины
(постараемся это понять) не добавлено восприятие
медленности, то преобразование значений остается неполным и
может породить в наших глазах лишь несуществующий мир.
Каждому размеру свой ритм. И, значит, планетарному движению
– планетарное величие. Не покажется ли нам
человечество неподвижным, если за его историей не будет
вырисовываться вся предыстория? Подобно этому, несмотря на
почти взрывное ускорение ноогенеза на нашем уровне, мы не
можем видеть трансформации Земли на наших глазах на
протяжении одного поколения. Охладим наше нетерпение и
успокоимся.
Вопреки обманчивой видимости человечество ныне может
очень хорошо продвигаться вперед (и по многим признакам
можно не без оснований предполагать, что оно продвигается)
в окружающей нас действительности, но если оно это делает,
то так, как все великое, то есть почти незаметно.
Этот момент имеет первостепенную важность, и мы никогда
не должны терять его из виду. Однако установление этого
момента еще не устраняет нашего самого большого опасения,
ибо в конце концов еще недостаточно аргумента, что свет на
горизонте кажется неподвижным. Важно, что замеченные
проблески как будто бледнеют. Если бы мы только могли
считать себя просто неподвижными... Но не кажется ли
иногда, что мы буквально наталкиваемся на нечто впереди или
что нас даже отбрасывает назад, как жертву неодолимых сил
взаимоотталкивания и материализации?
Отталкивание. Уже говорилось о громадном сжатии,
стискивающем на современной Земле человеческие частицы.
Индивиды и народы географически и психологически
исключительно сильно проникают Друг в друга. Но странный
факт, несмотря на интенсивность этих сил сближения,
мыслящие единицы, видимо, не способны попасть в район их
внутреннего притяжения. Исключая особые случаи, в которых
играют роль или половые факторы, или временно какая-нибудь
общая исключительная страсть, люди продолжают оставаться
враждебными друг к Другу или по крайней мере обособленными
друг от друга. Как порошок, крупинки которого как бы их ни
сжимали, не вступают в молекулярный контакт, люди всем
своим существом, изо всех сил отстраняют и отталкивают Друг
друга. Если только – что еще хуже – их масса не
соединится таким образом, что вместо ожидаемого духа
возникает новая волна детерминизма, то есть материальности.
Материализация. Здесь я думаю не только о законах
больших чисел, которые по структуре подчиняют каждое вновь
образованное множество, каковы бы ни были его скрытые
конечные цели. Как и всякая другая форма жизни, человек,
чтобы стать полностью человеком, должен был бесчисленно
умножиться. Но прежде чем организоваться, множество
поневоле становится жертвой игры случая и вероятности,
каково бы ни было направление этой игры. Неуловимые течения
– от моды и денежных курсов до политических и
социальных революций – делают каждого из нас рабом
смутного возбуждения человеческой массы. Будучи
одухотворенным в своих элементах, как мы это предполагаем.
всякое соединение сознаний, пока оно не гармонизировано,
автоматически окутывается на своем уровне поверх всех
других форм материи покровом "неоматерии", материи, этого
"тангенциального" облика всякой живой массы, находящейся в
состоянии объединения. Конечно, этим условиям нам надо
противодействовать. Но с чувством удовлетворения от
сознания того, что они – лишь знак и цена прогресса.
Но что сказать, напротив, о другом рабстве, которое
увеличивается в мире соразмерно самим нашим усилиям
организоваться?
Ни в какой другой век своей истории человечество не было
столь оснащено и не делало стольких усилий, чтобы привести
в порядок свои множества. "Движения масс". Это уже не орды.
вышедшие потоками из лесов Севера и степей Азии. А, как
хорошо сказано: соединенный научно "людской миллион".
Людской миллион в шеренгах, на парадных площадях. Людской
миллион, стандартизированный на заводе. Моторизированный
людской миллион... И все это приводит лишь к самому
ужасному порабощению! Кристалл вместо клетки. Муравейник
вместо братства. Вместо ожидаемого скачка сознания –
механизация, которая как будто неизбежно вытекает из тотализации...
"Eppur si muove!" [27].
Даже при таком глубоком нарушении правил ноогенеза я
утверждаю, что мы должны не отчаиваться, а вновь
рассмотреть самих себя. Когда какая-либо сила выходит
из-под контроля. разве не принимается инженер, ничуть не
ставя под сомнение ее мощь, опять за расчеты, чтобы найти
лучший способ управлять ею? Несмотря на свою чудовищность,
не деформирует ли современный тоталитаризм нечто весьма
великолепное и не близок ли он к истине? Невозможно
усомниться – великая машина человечества создана,
чтобы действовать, и она должна действовать,
производя сверхизобилие духа. Если она не функционирует
или. точнее, если она порождает лишь материю, то. значит,
она работает на обратном ходу...
Но не забыли ли мы случайно в своих теориях и действиях
отвести человеческой личности и силам персонализации
положенное им место?..
1. КОНВЕРГЕНЦИЯ ЛИЧНОСТИ И ТОЧКА ОМЕГА
А. Универсум и личность
В противоположность "первобытным" людям, которые
олицетворяли все, что движется, или даже первым грекам,
которые обожествляли все стороны и силы природы,
современный человек испытывает потребность
деперсонализировать (или обезличить) то, чем он более всего
восхищается. Имеются две причины этой тенденции. Первая из
них – анализ, это чудесное орудие научного
исследования, которому мы обязаны всем нашим прогрессом, но
который, распутывая один синтез за другим, упускает одну за
другой все души и в конечном счете оставляет нас с грудой
демонтированных винтиков и рассеянных частиц. Вторая
причина – открытие мира звездного объекта, настолько
обширного, что всякая соизмеримость между нашим существом и
размерами окружающего нас космоса кажется упраздненной.
Кажется. существует лишь одна реальность, способная
преуспеть в этом и обнять одновременно и это бесконечно
малое, и это бесконечно громадное, – энергия,
подвижная универсальная сущность, откуда все возникает и
куда все возвращается, как в океан. Энергия, новый дух.
Энергия, новый бог. У омеги мира, как и у его альфы, –
безличное.
Под влиянием этих впечатлений мы как бы потеряли вместе
с уважением к личности понимание ее настоящей природы.
Сосредоточиться на себе, быть в состоянии сказать "я"
– это в конечном счете рассматривается нами как
привилегия (или скорее недостаток) индивида в той мере, в
какой он, замыкаясь от остального, становится антиподом
целого. Двигаясь в обратном направлении, к коллективу и
универсуму, то есть к тому, что наиболее реально и прочно в
мире, "Ego", думается нам, идет на убыль и аннулируется.
Личность – специфически корпускулярное и эфемерное
свойство, тюрьма, из которой нужно стремиться бежать...
Вот примерно где мы находимся сегодня интеллектуально.
Но если попытаться до конца следовать логике и не
нарушать последовательности фактов, к чему я стремлюсь в
этом очерке, то не к совершенно ли противоположной
перспективе закономерно приведут нас понятия пространства
– времени и эволюции?..
Эволюция, признали и допустили мы, – это
восхождение к сознанию. Это не оспаривается даже самыми
ярыми материалистами или по крайней мере последовательными
агностиками, гуманистами. Значит, эволюция должна достигать
кульминации впереди в каком-то высшем сознании.
Но это сознание, именно как высшее, не должно ли нести в
себе максимум того, что составляет совершенство нашего
сознания – светящейся сосредоточенности в себе?
Продолжать кривую гоминизации к диффузному состоянию –
очевидная ошибка! Мысль может экстраполироваться лишь в
направлении сверхмышления, то есть сверхперсонализации.
Иначе, как она сможет накопить наши достижения, которые все
лежат в области мысли? При первом столкновении мы отступаем
перед ассоциацией Ego с тем, что является целым.
Диспропорция между двумя членами нам кажется чересчур
явной, почти до смешного. Но мы недостаточно подумали о
триедином свойстве, которым обладает каждое сознание: 1)
все частично сосредоточивать вокруг себя; 2) все
больше сосредоточиваться в себе; 3) путем этого самого
сверхсосредоточения присоединиться ко всем другим
центрам, окружающим его.
Не переживаем ли мы в каждый момент опыт универсума,
необъятность которого все более просто накапливается в
каждом из нас под действием наших чувств и нашего разума? И
в происходящем созидании с помощью науки и философии,
коллективного человеческого "Weltanschauung", в чем каждый
из нас принимает участие и чему содействует, не чувствуем
ли мы первые симптомы объединения еще более высокого
порядка, возникновения какого-то уникального очага из
совокупного огня миллионов элементарных очагов,
разбросанных по поверхности мыслящей Земли?
Все наши трудности и взаимные отталкивания, связанные с
противопоставлением целого и личности, исчезли бы, если бы
мы только поняли, что по структуре ноосфера и вообще мир
представляют собой совокупность, не только замкнутую, но и
имеющую центр. Пространство – время необходимо
конвергентно по своей природе, поскольку оно
содержит в себе и порождает сознание. Следовательно, его
безмерные поверхности, двигаясь в соответствующем
направлении, должны снова сомкнуться где-то впереди в одном
пункте, назовем его омегой, который и сольет, и
полностью их поглотит в себе. Какой бы огромной ни была
сфера мира, она существует и в конечном счете постигается
лишь в том направлении, в котором (будь то вне пространства
и времени) смыкаются ее линии. Более того, чем громадной
эта сфера, тем более богатым и, значит, более сознательным
выступает пункт, в котором концентрируется охватываемый им
"объем бытия": поскольку дух в нашем понимании – это в
сущности способность к синтезу и организации.
С этой точки зрения универсум, нисколько не теряя своей
громадности и, значит, не антропоморфизируясь, окончательно
обретает облик, и тогда, чтобы его осмыслить, испытать его
действия и воздействовать на него, надо смотреть за
пределы наших душ, а не в обратном направлении. В
перспективах ноогенеза время и пространство действительно
очеловечиваются, или скорее сверхочеловечиваются. Отнюдь не
исключая друг друга, универсум и личное (то есть
"центрированное") возрастают в одном и том же направлении и
достигают кульминации друг в друге одновременно.
Значит, неверно искать продолжение нашего бытия и
ноосферы в безличном. Универсум – будущее – может
быть лишь сверхличностью в пункте омега.
Б. Универсум и персонализация
Персонализация. Как помнит читатель, мы
характеризовали через внутреннее самоуглубление сознание
(см. стр. 138) особую судьбу человеческого индивида,
ставшего полностью самим собой лишь на ступени рефлексии.
На этом наше исследование судьбы человеческих индивидов
было временно приостановлено. Персонализация –
здесь вновь проявляется тот же самый тип прогресса. но на
этот раз он определяет коллективную будущность
тотализированных крупинок мысли. Одна и та же функция для
элемента и для суммы синтезированных элементов. Как понять
и предвидеть гармонизацию обоих движений? Каким образом, не
смешиваясь и не деформируясь, многочисленные отдельные
кривые могут входить в свою общую кривую и даже
продолжаться в ней?
Настал момент рассмотреть проблему и для этого глубже
проанализировать природу личного центра конвергенции, с
существованием которого связано, как мы только что видели,
эволюционное равновесие ноосферы.
Каким должен быть высший полюс эволюции, чтобы выполнить
свою роль?
Согласно определению, в Омеге суммируется и собирается в
своем совершенстве и в своей целостности большое количество
сознания, постепенно выделяемого на Земле ноогенезом. Это
уже установлено. Но что означает это на первый взгляд
совершенно простое выражение – "суммирование" сознания
и что из него следует?
Если послушать учеников Маркса, то человечеству
достаточно накапливать последовательные достижения, которые
оставляет каждый из нас после смерти: наши идеи, открытия,
творения искусств и наш пример, чтобы возвыситься и
оправдать накапливаемые на нас ограничения. Не является ли
все это нетленное лучшей частью нашего существа? Но
поразмыслим немного. И мы увидим, что для универсума, по
гипотезе признанного "собирателем и хранителем сознания",
подобная операция, если бы она ограничилась собиранием этих
посмертных останков, была бы страшным расточительством. То.
что излучается каждым из нас и переходит в человеческую
массу в виде открытий, воспитания и всякого рода изречений,
– это я стремился в должной степени выявить, показывая
его филетическое значение, чтобы меня не заподозрили в его
недооценке. Но. полностью соглашаясь с этим хорошо
обоснованным положением, я вынужден также признать. что
таким вкладом в общность мы передаем далеко не самое
ценное, в самых благоприятных случаях нам удается передать
другим лишь тень самих себя. Наши творения? Но какое из
человеческих творений имеет самое большое значение для
коренных интересов жизни вообще, если не создание каждым из
нас в себе абсолютно оригинального центра, в котором
универсум осознает себя уникальным, неподражаемым образом,
а именно нашего "я", нашей личности? Более глубокий, чем
все его лучи. сам фокус нашего сознания – вот то
существенное, что должен вернуть себе Омега, чтобы быть
действительно Омегой. Но это существенное мы не можем
отдать другим, как мы даем пальто или передаем факел, ибо
мы – само пламя. Чтобы передать себя, мое "я" должно
продолжать существовать в том, что оно отдает, иначе дар
исчезнет. Из этого следует неизбежный вывод, что
сосредоточение сознательного универсума было бы немыслимым.
если бы одновременно со всей сознательностью
(Conscient) он не собрал в себе все отдельные сознания, при
этом каждое сознание продолжает осознавать себя в конце
операции, и даже – это требуется хорошо усвоить –
каждое из них становится там больше собой и, значит, тем
больше отличается от других, чем больше оно приближается к
ним в Омеге.
Не только сохранение, но и возвеличивание элементов
посредством конвергенции.
Поистине – что проще и что более согласно с тем,
что нам известно?
В любой области – идет ли речь о клетках тела или о
членах общества или об элементах духовного синтеза –
осуществляется дифференцированное единство. Части
усовершенствуются и завершают себя во всяком организованном
целом. Пренебрегая этим универсальным правилом, пантеизм
столько раз вводил нас в заблуждение культом великого
целого, в котором индивиды терялись, как капли воды.
растворялись, как крупицы соли в море. Примененный к случаю
суммирования сознаний закон единения освобождает нас от
этой опасной и постоянно возрождающейся иллюзии.
Нет. сливаясь по линии своих центров, крупинки сознания
не стремятся потерять своей индивидуальности и смешаться.
Напротив. они подчеркивают глубину и непередаваемость
своего Ego. Чем больше все вместе они становятся
другим, тем больше они становятся "самими собой". Может ли
произойти иное, если они погружаются в Омегу? Может ли
центр растворить? А вернее, не состоит ли как раз его
способ растворения в сверхсосредоточении?
Таким образом, под комбинированным влиянием двух
факторов – существенной способности сознаний к
смешиванию (immiscibilite) и естественного механизма
всякого объединения – единственный облик, в котором
можно правильно выразить конечное состояние мира.
находящегося в процессе психического сосредоточения, –
это система, единство которой совпадает с высшей ступенью
гармонизированной сложности. Поэтому не следует
представлять себе Омегу как просто центр, возникающий из
слияний элементов, которые он собирает или аннулирует в
себе. По структуре Омега, если его рассматривать в своем
конечном принципе, может быть лишь отчетливым центром,
сияющим в центре системы центров. Группировка, в
которой персонализация всецелого и персонализация элементов
достигают своего максимума, без смешивания и одновременно
под влиянием верховного автономного очага единения, *)
– таков единственный образ. который вырисовывается,
если мы попытаемся логически до конца применить к
совокупности крупинок мысли понятие общности.
*) Этот центральный очаг, необходимо
автономный, в последующем мы будем именовать "точкой
омега".
И здесь выступают мотивы одновременно рвения и бессилия.
сопровождающих всякое эгоистическое решение жизни. Эгоизм.
индивидуальный или расовый, прав, когда вдохновляется
образом индивида, который поднимается вверх в соответствии
с принципами жизни, развивая до предела собственное,
уникальное и непередаваемое содержание. Значит, он
чувствует верно. Единственная ошибка, которая с самого
начала уводит его с правильного пути. состоит в
смешивании индивидуальности и личностности. Стремясь
как можно больше отделиться от других элементов, он
индивидуализируется, но, индивидуализируясь, он падает
опять и стремится увлечь мир назад, к множеству, к материи.
В действительности, он уменьшается и теряется. Чтобы быть
полностью самими собой, нам надо идти в обратном
направлении – в направлении конвергенции со всем
остальным, к другому. Вершина нас самих, венец нашей
оригинальности – не наша индивидуальность, а наша
личность, а эту последнюю мы можем найти в соответствии с
эволюционной структурой мира, лишь объединяясь между собой.
Нет духа без синтеза. Все тот же самый закон, сверху
донизу. Настоящее Ego возрастает обратно пропорционально
"эготизму". По образу Омеги, который его привлекает,
элемент обретает личность, лишь универсализируясь... *)
*) И, наоборот, он по-настоящему
универсализируется, лишь сверхперсонализируясь. В этом все
различие (и двусмысленность) между настоящим и ложным
мистицизмом, будь он политический или религиозный. Этот
последний уничтожает человека, первый же завершает его
посредством "утраты в большем, чем он сам".
Однако это верно лишь при одном очевидном и существенном
условии. Из предшествующего анализа вытекает, что для
действительной пресонализации человеческих частиц под
творческим влиянием единения они не должны соединяться
любым способом. В самом деле, поскольку речь идет о синтезе
центров, то во взаимный контакт эти частицы должны вступать
центрами и не иначе. Значит, из различных форм
психической взаимодеятельности, одушевляющей ноосферу, нам
необходимо выявить, уловить и развить прежде всего
"межцентровые" по своей природе силы, если мы хотим
эффективно содействовать происходящему в нас прогрессу
эволюции.
И тем самым мы пришли к проблеме любви.
2. ЛЮБОВЬ – ЭНЕРГИЯ
Мы обычно рассматриваем (и с какой утонченностью
анализа!) лишь сентиментальную сторону любви – радости
и печали, которые она нам приносит. Чтобы определить высшие
состояния развития феномена человека, мне необходимо
изучить здесь естественный динамизм любви и ее эволюционное
значение. Взятая как биологическая реальность в полном
своем объеме, любовь (то есть близость одного существа
другому) присуща не только человеку. Она представляет собой
общее свойство всей жизни и как таковая присуща в разной
форме и степени всем формам, последовательно принимаемым
организованной материей. У млекопитающих, с которыми у нас
много общего, мы легко обнаруживаем ее различные качества:
половую страсть, отцовский или материнский инстинкт,
социальную солидарность и т. д. В нижней части древа жизни
аналогии становятся менее ясными. Они стушевываются и
оказываются неуловимыми. Но здесь нам следует повторить
сказанное в главе "Внутреннее вещей". Если бы в крайне
рудиментарном, но безусловно возникающем состоянии у
молекулы не существовало внутреннего влечения к единению,
то физически любовь не могла бы обнаружиться выше, у нас, в
гоминизированном состоянии. Чтобы уверенно констатировать
наличие любви у нас, мы должны предположить, следуя общему
правилу, ее наличие, по крайней мере в зачаточном виде, во
всем, что существует. И действительно, наблюдая вокруг нас
слитный подъем сознаний, мы ее везде обнаруживаем. Это уже
чувствовал и выразил в своих бессмертных "Диалогах"
Платон [28].
Позднее средневековая философия в лице такого мыслителя,
как Николай Кузанский [29],
технически вернулась к той же идее. Чтобы мир пришел к
своей завершенности под воздействием сил любви. фрагменты
мира ищут друг друга. И здесь – никакой метафоры, и
значительно больше содержания, чем в поэзии. Сила ли она,
или кривизна, или всеобщее притяжение тел, которым мы столь
поражены, – это лишь обратная сторона или тень того,
что реально движет природой. Чтобы обнаружить "ключевую"
космическую энергию, следует, если вещи имеют свою
внутреннюю сторону, спуститься во внутреннюю или радиальную
зону духовных притяжений.
Любовь во всех своих нюансах – не что иное, как
более или менее непосредственный след, оставленный в сердце
элемента психической конвергенцией к себе универсума.
Если я не ошибаюсь, не тот ли это луч света, который
может помочь нам яснее видеть окружающее вокруг нас?
Мы страдаем и беспокоимся, замечая, что нынешние попытки
коллективизации человечества приводят вопреки предвидениям
теории и нашим ожиданиям лишь к упадку и к порабощению
сознаний. Но какой до сих пор мы избирали путь для
единения? Защита материального положения. Создание новой
отрасли промышленности. Лучшие условия для находящихся в
неблагоприятном положении общественных классов или наций...
Вот та единственная и сомнительная почва, на которой мы до
сих пор пытались сблизиться. Что же удивительного, если
вслед за животными сообществами мы механизируемся самим
ходом нашей ассоциации! Даже в высокоинтеллектуальном акте
развития науки (по крайней мере до тех пор, пока он будет
оставаться чисто умозрительным и абстрактным) наши души
сталкиваются лишь косвенно и как бы окольным путем. Еще
один поверхностный контакт и, значит, опасность еще одного
порабощения... Только любовь по той простой причине, что
лишь она берет и соединяет существа их сутью, способна
– это подтверждает ежедневный опыт – завершить
существа как таковые, объединив их. В самом деле, в какую
минуту двое влюбленных достигают полного обладания самими
собой, как не в ту, когда они утрачивают себя друг в друге?
Поистине, не реализует ли любовь в каждый момент вокруг
нас, в паре, в коллективе магический, слывший
противоречивым прием "персонализации" в тотализации? И то,
что она ежедневно производит в малом масштабе, почему бы ей
однажды не повторить в масштабе Земли?
Человечество; дух Земли; синтез индивидов и народов;
парадоксальное примирение элемента и целого, единства и
множества – для того, чтобы эти сущности, считавшиеся
утопическими, однако биологически необходимыми, обрели в
мире плоть, не достаточно ли вообразить, что наша
способность любить развивается до охвата всех людей и всей
Земли?
Но, скажут нам, уж тут-то вы замахиваетесь на
невозможное! Самое большее, что может сделать человек,
– это, не правда ли, обнаружить привязанность к одному
или нескольким избранным человеческим существам. Сердце не
в состоянии вместить большее, за этими рамками в нем
остается место лишь для холодной справедливости и холодного
рассудка.
Любить все и всех – противоречивое и ложное
требование, которое в конечном счете приводит лишь к тому,
что не любят никого.
Но, отвечу я, если, как утверждаете вы, всеобъемлющая
любовь невозможна, то что же тогда означает этот неодолимый
инстинкт, влекущий наши сердца к единству всякий раз, когда
в каком-либо направлении возбуждается наша страсть? Чувство
универсума, чувство целого проявляется в охватывающей нас
ностальгии при созерцании природы, перед красотой, в музыке
– в ожидании и ощущении великого наличия. Исключая
"мистиков" и их толкователей, как могла психология
игнорировать эту фундаментальную вибрацию, тембр которой
для натренированного уха слышится в основе или скорее на
вершине всякой сильной эмоции? Резонанс в целое –
существенная нота чистой поэзии и чистой религии. Что же
выражает собой этот феномен, появившийся вместе с мыслью и
возрастающий с ней, как не глубокое согласие между
встречающимися друг с другом реальностями –
разъединенной частицей, которая трепещет при приближении к
остальному (Reste)?
Мы часто полагаем, что любовью мужа к жене, к своим
детям, к своим друзьям и до некоторой степени к своей
стране исчерпываются различные естественные формы любви. Но
в этом списке как раз отсутствует самая фундаментальная из
форм страсти – та, которая низвергает один за другим
элементы и объединяет их в целое под напором замыкающегося
универсума, и, следовательно, близость – космическое чувство.
Всеобъемлющая любовь не только психологически возможна,
она единственно полный и конечный способ, которым мы можем
любить.
После того как мы установили это, как объяснить
видимость все большего возрастания вокруг нас вражды и
ненависти? Если внутри нас уже сконцентрирована столь
могущественная возможность единения, то почему же она не
переходит в действие?
Несомненно, это происходит просто потому, что,
преодолевая парализующий нас "антиперсоналистский"
комплекс, мы все еще не решились допустить возможность,
реальность существования у вершины мира над нашими головами
какого-то любящего и любимого. Поскольку коллектив
поглощает или кажется поглощающим личность, он убивает
любовь, которая хотела бы народиться. Как таковой,
коллектив в сущности вне любви. Вот почему терпят неудачу
филантропы. Здравый смысл прав. Невозможно отдаться
анонимному множеству. Но пусть, напротив, универсум обретет
впереди лицо и сердце, пусть он, если можно так выразиться,
персонифицируется для нас. *) И тотчас же в атмосфере,
созданной этим очагом, начнет увеличиваться притяжение
элементов. И тогда, несомненно, под формированным напором
замыкающейся Земли разыграются громадные, еще дремлющие
силы притяжения между человеческими молекулами.
*) Разумеется, не становясь личностью, но
подвергаясь в самом средоточии своего развития
доминирующему и объединяющему влиянию очага личных сил и
личных притяжений.
Открытия, сделанные за последний век, принесли своими
перспективами единения новый и решающий порыв нашему
чувству мира, нашему чувству Земли и нашему чувству
человека. Этим объясняется взрыв современного пантеизма. Но
этот порыв, если он не ведет к кому-то, в конечном счете
лишь снова погрузит нас в сверхматерию.
Для того чтобы угрожающая нам неудача превратилась в
успех, чтобы составился заговор человеческих монад,
следует, продолжая наше знание до его последних пределов
– и этого достаточно, – согласиться и признать
реальность существования и свечения уже в данный
момент этого загадочного центра наших центров,
названного мною Омегой, который необходим не только для
гарантии какого-то смутного существования в грядущем или
смыкания и равновесия пространства – времени.
3. АТРИБУТЫ ТОЧКИ ОМЕГА
Современная наука, которая некогда чрезмерно, вплоть до
впадения в заблуждение поддавалась обаянию анализа, ныне
вновь привыкает рассматривать эволюционно творческую
функцию синтеза. Она начинает видеть, что в молекуле
заключено гораздо больше, чем в атоме; в клетке
больше, чем в молекулах; в социальном больше,
чем в индивидуальном; в математической теории
больше, чем в расчетах и теоремах... На каждой
последующей ступени комбинации выступает нечто
несводимое к отдельным элементам, и в новом порядке мы
теперь склонны допустить это. В соответствии с этим
сознание, жизнь, мысль уже почти приобрели право на
существование в науке. Тем не менее наука далеко еще не
выявила специфическую величину независимости и прочности
этого "нечто". Возникнув путем невероятного стечения
обстоятельств на непрочно собранном сооружении, не создавая
своим появлением никакого заметного прибавления энергии, не
являются ли "синтезированные существа" в соответствии с
опытом самыми прекрасными, но также и самыми хрупкими из
вещей? И каким образом они могли бы предшествовать или
пережить эфемерное соединение частиц, в которые только что
вошла их душа? В конечном счете и несмотря на полуобращение
к духовному, физика и биология в поисках вечного и великого
устойчивого все еще смотрят в сторону элементарного, в
направлении бесконечно разреженной материи.
В соответствии с этим умонастроением идея о том, что
какая-то душа подготавливается на вершине мира, не столь
чужда, как можно было бы думать, нынешним способом видения,
свойственным человеческому разуму. В конце концов, может ли
наше мышление найти другой способ генерализовать принцип
возникновения (Emergence)? Но в то же время имеется в виду
или подразумевается, что эта душа, совпадающая с вероятным
соединением всех элементов и причин, может образоваться
лишь в крайне отдаленном будущем и в полной зависимости от
обратимых законов энергии.
И вот от этих-то двух ограничений (отдаленности и
хрупкости), несовместимых, на мой взгляд, с природой и
функцией Омеги, необходимо последовательно освободиться
– я сейчас покажу это – по двум положительным
причинам. Одна из этих причин – любовь, вторая –
вечность жизни.
По причине любви – в первую очередь. Будучи
выраженной в терминах внутренней энергии, космическая
функция Омеги состоит в том, чтобы положить начало
единодушию мыслящих частиц мира и поддерживать его своим
влиянием. Мы это только что видели. Но как Омега мог бы
производить это действие, если бы любящий и любимый не
существовали бы каким-то образом уже теперь?
Любовь, говорил я, исчезает в контакте с безличным и
анонимным. Столь же непреложно она затухает при удалении в
пространстве и еще больше при несовпадении во
времени. Чтобы любить друг друга, необходимо
сосуществовать. Следовательно, сколь бы чудесным ни был его
предполагаемый лик. Омега никогда не смог бы даже просто
уравновесить действие человеческого сближения и вражды
(repulsion), если бы он не действовал с равной мощью, то
есть при той же самой близости. У любви, как у всякого
другого вида энергии, силовые линии должны смыкаться в
существующем данном, в каждый момент. Идеальный центр,
потенциальный центр – всего этого недостаточно. Ныне
существующей и реальной ноосфере необходим реальный и ныне
существующий центр. Чтобы быть в высшей степени
привлекательным, Омега должен уже быть в высшей степени
наличным.
И по причине вечности жизни, кроме того. Чтобы
устранить угрозу исчезновения, несовместимую, как я уже
сказал, с механизмом сознательной деятельности, человек
стремится перенести на все более обширный и постоянный
субъект принцип собирания результатов, достигнутых своим
действием на цивилизацию, человечество, дух Земли.
Приобщившись к этим огромным сущностям с невероятно
медленным эволюционным ритмом, он получает впечатление, что
избежал разрушающего действия времени. *)
*) См., например, по этому вопросу любопытную
книгу Уэллса "Anatomy of Frustration" – замечательное
свидетельство надежд, веры и тревог современного человека.
Но этим он лишь отодвигает проблему. Ибо, в конце
концов, каким бы широким ни был район, очерченный внутри
пространства и во времени, захватывает ли этот круг
что-либо иное, кроме того, что ветхо? Пока наши построения
всей своей тяжестью лежат на Земле, с Землей они и
исчезнут. Радикальный порок всех форм веры в прогресс,
когда она выражается в позитивистских символах, в том, что
они не устраняют окончательно смерти. Зачем отыскивать
вначале эволюции какой-то очаг, если этот очаг может и
должен однажды потухнуть?.. Чтобы удовлетворить высшим
требованиям нашего действия. Омега должен быть независим от
гибели сил, которые ткут эволюцию. Наличность, необратимость.
Чтобы включить в цельный рисунок ноогенеза оба эти
существенных свойства автономного центра всех центров, у
нашего рассудка нет другого способа, как снова взять и
дополнить принцип возникновения. Возникновение в ходе
эволюции, и наш опыт совершенно ясно подтверждает это,
происходит лишь последовательно и в механической
зависимости от того, что ему предшествовало. Вначале
элементы, которые группируются; затем проявляет себя
"душа", действие которой выражает с энергетической точки
зрения лишь все более сложное и сублимированное накопление
свойств, передаваемых цепями элементов. Радиальное –
функция тангенциального. Пирамида, вершина которой
подпирается снизу... Вот что выясняется в пути. И вот тот
способ, посредством которого в конце процесса раскрывается
нам сам Омега, в той мере, в какой в нем кульминирует
развитие синтеза. Но этой эволюционной стороной он еще
обнаруживает, заметим себе, лишь половину самого себя.
Последний член ряда, он вместе с тем вне ряда. Он
не только венчает, но и замыкает. Иначе сумма будет меньше
самой себя и окажется в органическом противоречии со всей
операцией. Когда, выходя за пределы элементов, мы начинаем
говорить о сознательном полюсе мира, то недостаточно
сказать, что этот последний возникает из подъема
сознаний, следует добавить, что вместе с этим
возникновением он уже возник. Без этого он не смог
бы ни покорить любовью, ни зафиксировать в нетленности.
Если бы по природе он не ускользал от времени и
пространства, которые объединяет, то не был бы Омегой.
Автономность, наличность, необратимость и, значит, в
конечном счете трансцендентность – четыре атрибута Омеги.
Так легко дорисовывается схема, оставшаяся
незавершенной, когда в начале этой работы мы пытались
обрисовать сложную энергетику нашего универсума.
Прежде всего теперь обнаружен принцип, который нам
требовалось найти, чтобы объяснить как настойчивое движение
вещей к более сознательному, так и парадоксальную прочность
самого хрупкого. Этим принципом является Омега. В
противовес внешним видимостям, из которых исходит физика,
великое устойчивое не внизу, в инфраэлементарном, а вверху,
в ультрасинтетическом. Значит, мир по воле случая
рассеивается в материю единственно лишь своей
тангенциальной оболочкой. Своим ядром радиального мир
обретает свое лицо и свою естественную устойчивость,
наперекор вероятному тяготея к божественному очагу духа,
который привлекает его впереди.
Значит, что-то в космосе ускользает от энтропии, и
ускользает все больше.
В течение громадных периодов, в ходе эволюции
радиальное, скрытно побуждаемое действием находящегося
впереди перводвигателя, могло выразиться лишь в
распыленных группировках, в животном сознании. На этой
стадии ядра. едва образовавшись, распадались из-за
отсутствия возможности зацепиться за вышележащую опору,
степень простоты которой превосходила их простоту.
Напротив, как только с мышлением появился тип единства, не
просто закрытого или даже сосредоточенного, а
многообразного, так начала действовать возвышенная физика
центров. Став центрами и, значит, личностями, элементы,
наконец, начали реагировать непосредственно как таковые на
персонализирующее действие центра центров. Переступить
критическую плоскость гоминизации для сознания это
равносильно фактическому переходу от дивергентного к
конвергентному, то есть в некотором роде к смене полушарий
и полюса. По ею сторону этой "экваториальной" критической
линии – обратное падение во множество. По ту сторону
– подъем в возрастающее, необратимое объединение.
Однажды образовавшись, мыслящий центр может изменяться,
лишь углубляясь в себя. По внешней видимости человек,
разумеется, разлагается точно так же, как животное. Но
здесь и там феномен имеет противоположные функции. У
животного радиальное со смертью поглощается тангенциальным.
У человека оно ускользает и высвобождается. Бегство от
энтропии путем возврата к Омеге. Гоминизируется сама смерть!
Таким образом, начиная с крупинок мысли, составляющих
настоящие и неразрушимые атомы его ткани, универсум, вполне
определимый по своей равнодействующей, воздвигается над
нашими головами в направлении, обратном исчезающей материи
как универсум – собиратель и хранитель не механической
энергии, как мы полагали, а личностей. Одна за другой, как
непрерывное испарение, высвобождаются вокруг нас "души",
унося вверх свою непередаваемую ношу сознания. Одна за
другой и, однако, ничуть не отдельно. Ибо для каждой из них
имеется, по самой природе Омеги, лишь одна возможная точка
окончательного обнаружения – та, в которой под
синтезирующим действием персонализирующего единения,
углубляя в себе свои элементы, одновременно углубляясь в
себя, ноосфера коллективно достигнет своей точки
конвергенции в "конце света".
Текст в данном оформлении из Библиотеки христианской психологии и антропологии.
Последнее обновление файла: 20.12.2011.