Таулер Иоганн. О вере, познании и молитве (текст)

Domus mea domus orationis vocabitur

Дом Мой домом молитвы наречется

Мф. 21. 13

НА ДЕНЬ ОСВЯЩЕНИЯ ХРАМА

Господь наш Сам учил о том, как должно прийти к тому, чтоб сокровенному нашему стать домом молитвы, ибо человек подлинно есть храм Господень. Вначале следует изгнать торговцев, именуемых образами и мечтаниями и прочим, бывающим к наслаждению тварям и к свободной воле. Еще, слезами должен быть омыт храм, чтобы пребыл чистым. Все храмы святы не потому, что они суть дома, – ни здешние храмы, ни те, что в Риме, или еще где, – но они святы от Бога. Храм этот, душа, есть любимый храм Бога, в котором Господь обитает в истине, когда изгнано и вычищено всякое неподобие. – Как же может Бог иметь там обитель? – Прежде, чем возможет душа достигнуть мысли о Боге, следует отступить ей от сорока сороков прочих сущих.

Этот вопрос уже затрагивался – кто такие торговцы и что суть для торговцев, – а ответ был, что это люди, которые живут свободной волей в похоти и в упоении тварью. Ибо в этом нет никакого сомнения: кто желает, чтобы Бог обитал и творил в нем, тот должен, по необходимости, изгнать из себя всякую инаковость и все препоны божественному, именно всякую любовь (Liebe) и упоение тварями, которые вовсе не есть истинное основание божественного. Скажи кто, что десять препон безвреднее одной, которая гораздо более них могла бы быть значима, – словно близость, любовь и дружба десятерых менее должна повредить целомудрию, чем одного, – это было бы безумием,

– 161 –

даже ребенок, вероятно, слышал, что это не так. Но всегда лучше преодолеть и изгнать одно, чем десять. Одно должно знать вам: что десять пороков, которые человек почитает пороками и о которых прекрасно знает, не столь опасны и вредоносны, как один, о котором человек не желает ни знать, ни считать его за порок, ни прятать его злодейски. Должно человеку постоянно иметь смиренный трепет перед неведомым пороком: если предает себя тот человек со смирением милосердию Божьему и сознает себя порочным перед Ним, то будет ему добрый совет, а если человек этот закоснел в преступлении и самооправдании, не будет ему такое во благо. Этого берегитесь как смерти вечной! Кому дела его кажутся весьма добрыми – спроси тот однажды святого мужа, какой ни есть на земле, довольно ли он сокрушался, как и надлежало ему, и скажет тот муж: нет, он не выплакал и тысячной доли слез, ему следует только начать с этого – и ведь так обстоит дело с людьми святыми, потому: берегитесь! Теперь могут спросить: таково ли свойство доброго мужа, что следует прежде начать сокрушаться? Нужно ли непрестанно скорбеть? И да, и нет, – во всяком случае, никто не должен думать, что он превзошел что бы то ни было, – как ни мало оно, – пока не очищен храм и не изгнаны торговцы.

Когда же эти торговцы изгоняются? Когда изгонишь все тварные вещи и всякое наслаждение ими, таким образом, что ни волею своей, ни своим согласием не приемлешь в себя их и не хранишь в себе, тогда должны злонравные торговцы, если они опять явились со своим негодным барахлом, сейчас же вон выйти, должны очистить храм; но также случается, что они повременят уйти, и если нет на то моей воли и нет моего согласия, то мне это не вредит нисколько, как бы долго это ни было. Они должны выйти в свою дверь, через которую вошли, и, кроме того, еще: они обнаруживают некоторое зло, некий мусор внутри. И если даже подобное водилось там лет двадцать, все равно должно им вынести это оттуда и очистить тот храм: все что ни есть там без моего на то согласия, будь это гордыня, алчность или бесстыдство, все что вопреки воле моей там, то не пятнает меня, а очищает, ибо "добрым людям все содействует ко благу" (Рим. 8. 28).

Итак: "Дом Мой домом молитвы наречется". А молитве подобает благоговение. Что же такое благоговение? Это devotio (обет), которое означает столько же, как "quasi se vovere deo" (как пожертвовать себя Богу), некоторое само–единение с Богом в устремлении к вечности.

Если так сопрягаешь себя с Богом, так присягаешь Ему, – имеешь благоговение, где бы ты ни был, и что бы ни почитал благими делами. Нет необходимости в том, чтобы беспрестанно ликовать и услаждаться, – это лишь нечто привходящее, существо же благоговения лежит в предании себя Богу, сопряжении, соединении с Богом, каковое действие проникает весьма глубоко, в какой-то мере подобно "кошке" [осадной

– 162 –

машине], с трудом продвигаемой к стене, – если вступаем мы в то царство, что в нас, то как можно скорее должны пасть его стены.

Иларий пишет о трех вещах, с которыми прямым путем вступают в то царство: первая – вера истинная, вторая – разумное Богопостижение, третья – молитва. – Что же есть вера? Разве все христианство не есть народ верующий? – Знай: как на кладбище церковном много мертвецов, точно так же в святой Церкви великое множество людей мертвы; кажутся живыми, а поистине суть мертвые. – Что же такое тогда вера живая? – Это не что иное, как животворящее устремление к Богу, которое вырывается изнутри к Богу и ко всему, что есть божественного. Человек слышит или видит вещи, относящиеся к вере, т.е. к Божеству, к Троице или к чему-то подобному, и обнаруживает тот человек в себе веру живую, которая лучше всего наставляет его в том, что есть Бог, а это доставляет чистоты более, чем могут рассказать ему о том всякие учителя, ибо вера живет и обитает во внутреннем царстве, где жизнь истекает из своего собственного источника. Прочие люди, которых, к сожалению, немало, пожалуй, тоже зависят от жизни веры, но с легкостью омрачаются тучей, как если бы солнечный свет был неким живым сущим и самодвижным: упади на него тень от тучи, и пропадает жизнь, – так и туча греховная тоже ведь легко приступает и совершенно заслоняет и поглощает жизнь, ибо та совсем слаба. Надо всеми живущими проходит туча греха, – ибо все люди грешны, – так что меркнет солнце жизни, но тотчас возвращается, ибо жизнь достигает корней там, откуда возвращается – насквозь проницается ими, и туча уносится прочь. В то время как прочие пали, такие вот остаются: те не доходят до глубин, они же доходят, но находят там поначалу лишь дохлую собаку, мертвого пса: он смердит и разносит зловоние, он мертв!

Этот бездвижный, иссохший, холодный, мертвый человек, неспособный уж ни к чему, что есть божественного и относящегося к Богу, – блажен был бы он, когда бы удержался в жизни: как бы мало ни было это, он спасется, он извергнется, он достигнет наконец Царствия Небесного, пусть и долгим будет путь его. Однако может легко случиться, что они падут, ибо нет у них ни пути, ни умения ходить в самих себе, но обитают они одиноко среди внешних сущих и становятся суетны и худосочны, и сами не свои, и от себя отчужденные. Благородные же, подлинно живые люди обитают в истинной жизни и ощущают жизнь изнутри и познают, руководясь сокровенным и истиной, а когда встретят такие мужи нечто иное Богу, тогда они пробуждают это единым порывом, одним любовным устремлением, неким внутренним сочувствием, они обитают в сокровенном царстве и переживают там то, что сокрыто от тех, кто не доходит туда.

Второе – это Богопознание, которое обнаруживается там: совсем не обязательно тянуться за ним и искать далеко, – здесь его находят,

– 163 –

оно само открывает себя. Свет светит здесь, здесь вступают в царство через нужную дверь, не с задворков, по нужной дороге приходят сюда. Пожалуй, можно сказать о таких людях: "Царствие Божие – в вас", – такие находят истину, неведомую другим, обитающим не у себя дома, они находят то, о чем говорит св. Дионисий, то, что сверхразумно, премысленно, превыше постижения, Свет в Свете. Великие учителя парижские читают пухлые тома и шелестят страницами – это неплохо, но те читают в живой книге, где все живо, они листают небеса и землю, и проникают вплоть до опознавания Божественных дел, и продвигаются вперед к благовестию Пресвятой Троицы о том, как Отец предвечно рождает Сына, как вечное Слово предвечно сверкает в сердце Отчем, и как Святой Дух изливается из Обоих, и как Пресвятая Троица вливается во всякий благой Дух, и как тот изливается назад в Нее в несказанном блаженстве. Это – то блаженство, о котором говорил наш Господь; "Это – жизнь вечная, и чтобы они познавали Тебя, Отче, Ты послал Христа Иисуса". Это – истинная жизнь в храме души, такова ее сверкающая башня, здесь Верховный Первосвященник – у Себя во дворце, здесь обретается царство, ибо здесь истинное присутствие, изгоняющее все скорби. Лишь тот знает это, кто почувствовал сие – никаким царственномудрым учителям, ни мудрецам сие не ведомо. Кто же больше всех ощущает это присутствие в своей жизни и подходит к нему ближе всех, тот будет ближе всех к Богу, и всех больше ощутит это в себе, и станет всех блаженнее.

Третье, о чем пишет сей святой, – молитва. Что же такое молитва? – Прежде всего, это, как уже сказано, восхождение духовное к Богу, в ближайшем смысле, молитва есть единящее углубление тварного духа в нетварный Дух Божий, посредством некоего устремления, влекомого предвечностью Божества. Таковы истинные любящие, которые возлюбили Отца в Духе и в Истине, и Отец стремится к тем, которые так Его любят, – так говорит Христос. Таковые восприемлющие суть то, о чем они просят, и находят то, чего ищут. В молитве той находят себя и теряют. – Что теряют? – Храм теряют здесь и дух, и все, о чем мы говорили. – Куда же все это удаляется? – В Бога вливается все и в Нем участвует и становится духом вместе с Богом, как говорит благомысленный апостол Павел: "Кто следует Богу, тот становится духом с Ним". Что это и как это – сие лучше самому почувствовать, чем говорить о нем. Что об этом уже сказано, является столь же несходным и столь же малым, как острие иглы против великих небес.

Бог удостаивает нас обрести и свершить это, в чем да поможет нам Бог Отец, БогСын и Бог-Святой Дух. Аминь.

– 164 –

НА ДЕНЬ РОЖДЕСТВА

Puer natus est nobis, et filius datus est nobis

Ибо младенец родился нам; Сын дан нам

Исаия 9, 6.

Сегодня в духовном христианском мире празднуют троекратное рождение, из которого каждый христианин должен черпать столь великую усладу и блаженство, что ему от блаженства подобает прямо из самого себя выпрыгнуть в ликование и веселье, в благодарность и душевные радости, а человек, который не испытывает в себе от этого никаких чувств, тот да убоится.

Первое и высочайшее рождение ныне есть то, которым Небесный Отец рождает Своего Единородного Сына в божественной сущности и в различении Лиц. Второе рождение, празднуемое сегодня, касается материнского чадородия, выпавшего на долю целомудренной девственнице в непорочной чистоте. Третье рождение состоит в том, что Бог поистине, духовно должен рождаться всякий день и всякий час в доброй душе с милостью и с любовью. Эти три рождения празднуют сегодня тремя мессами.

В мрачную ночь поют первую, и она начинается: Dominus dixit ad me: filius meus es tu, ego hodie genui te [Ps. 2, 7] / Господь сказал мне: Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя [Пс. 2, 7]. Эта месса содержит сокрытое рождение Логоса, которое происходило в темной, сокрытой, непознанной Божественности.

Вторая Mecca начинается: Lux fulgebit hodie super nos /Свет будет сиять ныне над нами/, и она содержит сияние обожествляемой человеческой природы в Логосе; месса проходит частью во мраке, частью днем: таким образом, рождение является частью познаваемым, частью непознаваемым.

Ясным днем поют третью мессу, начинающуюся: Puer natus est nobis et filius datus est nobis, и она указывает на духовное рождение, которое всякий день и во всякое мгновение должно совершаться и совершается в каждой доброй, святой душе. когда она со вниманием и с любовью к нему обращается; ибо подобает ей это рождение в себе чувствовать и воспринимать, следовательно должно оно происходить посредством некого самоуглубления и возвращения всех ее сил, и в этом рождении столь овладевает ею Бог, и она сама столь владеет собой, сколь никогда кто-либо не овладевал чем-либо.

Слово речет: "Младенец родился нам; Сын дан нам". Он есть наш и весь наш собственный более, чем все иное наше, Он рождается нам все время без перерыва.

– 165 –

Об этом любвеобильном рождении, которое сия последняя месса имеет своим смыслом, мы ныне поговорим прежде всего. Дабы нам приблизиться к тому, чтобы это благородное рождение, знатное и плодотворное, совершалось в нас, нам следует научиться свойству самого первого Отцовского рождения, где Отец рождает Своего Сына в вечности. Ибо, вследствие изобилия преизбыточного богатства в божественном благе, Он не мог удерживаться внутри: Он должен был излиться и стать откровенным; как говорят Боэций и св. Августин: природа Бога и Его вид таковы, что Он изливается, таким образом,

Отец излился при нахождении божественных Лиц, и далее Он излился в сотворенное. Поэтому сказал св. Августин: "Поскольку Бог благ, постольку мы существуем; и все благо, что имеет сотворенное, происходит лишь от сущностного Божьего блага".

Какое же есть свойство, которое мы должны отметить и заучить в отеческом рождении? В своем личностном свойстве Отец поворачивается в Себя Самого со Своим божественным разумом, и смотрит сквозь ясное понимание Самого Себя, существенную бездну Своей вечной сущности, и, вследствие обнаженного понимания Себя Самого высказывает Себя полностью, и Слово есть Его Сын, и познание Себя Самого есть рождение Своего Сына в вечности; Он есть в Себе постоянный в сущностном единстве и оканчивающийся после различения Лиц. Таким образом Он идет в Себе, и познает Самого Себя и после выходит из Себя, рождая Свой Образ, который Он познал и понял, и тогда, возвращается в Себя, в совершенное удовлетворение Самим Собой; удовлетворение изливается в несказанную любовь, которая здесь есть Святой Дух: итак, Он остается в Себе, и выходит, и возвращается в Себя. Поэтому все исходы совершаются ради нового вхождения, потому ход неба наиблагороднейший и совершеннейший, что именно он истинно возвращается обратно к своему первоистоку и в свое начало, из которого он вышел; таким же образом путь человека [среди сотворенного] является наиблагороднейшим и совершеннейшим, так как именно он истинно возвращается в свой первоисток.

Следовательно, свойство, которое Отец имеет в своем начале и конце, которое так же должен иметь в себе человек, которое было желаемо духовной матерью этого божественного рождения: Он должен полностью прийти к Себе и потом из Себя выйти. Каким образом? Душа имеет три благородные силы, в которых состоит ее чистое подобие духовной Троице: память, разум и свободная воля, и посредством этих сил она постигает Бога и является восприимчивой к Нему, так что она может стать восприимчивей ко всему тому, что Бог есть, и имеет, и может дать, и при помощи них смотрит она в вечность. Ибо душа сотворена между временем и вечностью: своими верхними частями принадлежит она вечности, а своими нижними частями, с их

– 166 –

чувственными животными силами, принадлежит она времени. Таким образом, душа, как с ее верхними, так и с ее нижними силами, истекает во время и во временные вещи, вследствие близкого родства, которое верхние силы имеют к нижним, поэтому ей также это круговращение весьма легко, и она даже становится готовой полностью раствориться в чувственных вещах и таким образом лишается вечности. Воистину необходимо должно совершаться обратное движение, должно быть рождено это рождение, оно должно происходить посредством сильного углубления в себя, добывания, внутреннего собирания всех сил, низших и высших, и должно состояться объединение всего рассеянного, так как все объединенные вещи суть более сильные: когда стрелок хочет точно попасть в цель, то он закрывает один глаз затем, чтобы другим точнее видеть, кто хочет глубоко понять вещь, тот для этого собирает все свои чувства и приковывает свои чувства к одной точке в душе, из которой они бы изливались; как все ветви исходят из ствола дерева, так все силы, и чувствующие, и ощущающие, и подвижные, объединяются в верхние силы, стремясь в основание: это есть вход. Ибо если должен состояться какой-то исход, даже переход из самого себя и сверх себя, то нам придется отвергнуть всякое свойство, хотение и вожделение и действие, и тут должно остаться лишь обнаженное чистое обладание-в-чувстве-Богом, и ничего из Его Собственного, в каком-нибудь образе присущее, становящее или обретаемое. Но Ему, единственно присущее и Ему в высочайшем и ближайшем месте данное, чтобы Он мог обрести Свое дело и Свое рождение в тебе, а ты ничем не мешал бы Ему. Ибо если два становятся одним, то одно ведет себя в качестве пассивного, а другое в качестве активного: чтобы мой глаз мог воспринимать на стене образ, или видеть еще что, он должен для этого в себе самом быть свободным от всяких образов, ибо если бы он в себе имел единственный образ из какого-либо цвета, то не видел бы никакого цвета, или если бы ухо имело в себе некий звук, то не слышало бы никакого звука; итак, каковая вещь должна воспринимать, таковая должна быть обнаженная, свободная и простая.

Об этом говорит св. Августин: "Излейся, чтобы ты мог быть наполненным; выйди, чтобы ты мог войти".Ив другом месте: "О ты, благородная душа, о благородная тварь, почему ты ищешь вне тебя Того, Кто целиком и полностью, яснее всего и обнаженнее всего в тебе, и раз ты причастна божественной природе, то что за дело тебе до всех тварей?" Если человек так приготовит место основания, то нет сомнения в том: Бог наполнит его целиком и полностью, иначе разверзлось бы небо, и наполнилась бы пустота, тем более Бог не оставляет вещи пустыми, это было бы противно всей Его природе и Его справедливости.

– 167 –

И потому ты должен безмолствоватъ, тогда Слово об этом рождении может высказываться в тебя и быть в тебе услышанным; но наверняка, если ты будешь говорить, то Он будет вынужден безмолствовать. Нельзя услужить Слову лучше, нежели молчанием и вслушиванием. Если ты полностью исходишь, то Он полностью приходит без всякого сомнения: сколько исходишь, столько приходит, ни больше ни меньше.

Притчу об этом исходе мы встречаем в книге Моисея, где Бог повелел уйти Аврааму из своей страны, из своего рода: Он хотел показать ему все благо, которое есть это божественное основание, которое единственно есть все благо. Его страна, иначе его земной мир, из которого он должен уйти, – это тело со всею радостью и беспорядком; и вся его родня; под этим мы понимаем склонность чувственных сил и их метаморфозы, которые влекут его сюда, и тянут, и готовят ему побуждения удовольствия и горя, радости и печали, желания и страха, заботы и легкомыслия. Эти роды суть наши близкие родственники, о которых ты заботишься, чтобы ты из них полностью вышел, если нужно породить и "все иное благо", которое содержит это рождение в истине.

Говорят: воспитанный дома ребенок на чужбине ведет себя как скотина. Это верно, например, в отношении людей, которые не вышли еще за порог своего "дома", не перешагнули через природу, или через все, что могут приносить чувства, через зрение, слух, ощущение или желание, которые, стало быть, не перешагнули на ту сторону, выше этого дома и всех домашних природных вещей, что такие люди имеют понимание высших божественных вещей прямо как скоты или телята. Таково их внутреннее основание – прямо как железная гора, в которую никогда не проникает свет; если из их чувственности ускользают образы и формы, то они более не знают и не ощущают ничего. Они еще "здесь", посему не ощущают они это рождение. О них говорит Христос: "Кто оставит ради меня отца, мать и земли, тот получит обратно во стократ более и сверх того вечную жизнь" (Мк. 10, 29–30).

Теперь мы говорим о первом и последнем рождении, как мы ради последнего должны понимать учение о первом. Ныне мы хотим подтвердить его также еще и средним рождением, которым сегодня ночью божественный Сын родился от матери и стал нашим братом. Он родился без матери в вечности, а во времени без отца. Св. Августин говорит: "Мария была много блаженнее от того, что Бог духовно родился в ее душе, нежели от того, что Он родился от нее телесно". Кто следовательно хочет, чтобы это рождение благородно и духовно произошло в его душе, как в душе Марии, пусть тот обратит внимание на свойство, которым в себе обладала Мария, будучи телесно и духовно матерью. Она была непорочной девой, девственницей, и она была помолвленной, обрученной девственницей, она была запертой на ключ

– 168 –

и от всего уединенной, когда к ней явился ангел. И такой духовная мать этого рождения в самом деле должна быть: чистой, непорочной девой; если она, бывало, хочет внешней чистоты, то она должна, следовательно, вернуться в нее, тогда она снова становится чистой и девственной. Дева значит только то, что бесплодно снаружи и обретает внутри много плодов; так должна всякая дева запирать свою любовь снаружи, и не извлекать из этого никакой пользы, и не приносить этим никакого плода: Мария не годится ни к чему, кроме божественных вещей. И напротив, она должна быть внутренне многоплодна. "Вся слава дщери Царя внутри" (Пс. 44,14): такой должна быть всякая девственница в уединении, все свои нравы, свои чувства, свое поведение оборачивать вовнутрь, так приносит она много плодов и величайший плод: самого Бога, Сына Бога, Слово Бога, Который несет в Себе все вещи.

Мария была обрученной девственницей: такой девственницей подобает быть каждой обрученной, по учению св. Павла. Тебе должно свою переменчивую волю погрузить в божественную волю, которая неподвижна, затем, чтобы помочь своей слабости. Кроме того, Мария была запертой на ключ, такой же запертой на ключ подобает быть и всякой деве Бога, если она действительно хочет ощущать в себе это рождение, не только от одного временного истока, который кажется сколько-нибудь вредным, но и от чувственных упражнений в добродетели, и должно в себе создавать покой и безмолвие, и себя запереть в себе, и себя скрывать и прятать, и вырываться из чувственного в дух, действительно часто, и в себе творить безмолвие, внутренний покой. Об этом поют на следующее воскресенье в начале мессы: dum medium silentium fieret [когда среди тишины будет] – будет здесь среди молчания, и все вещи будут в высочайшем молчании, и совершится ночь их круговращения. Господь, здесь пришла Твоя всемогущая речь, которая была вечным Словом из Отцовского сердца. Среди этого молчания, в это мгновение, когда все вещи пребывают в высочайшем молчании и властвует тишина: тогда поистине слышится это Слово. Ибо должен говорить Бог, если ты безмолвствуешь; должен прийти Бог, если вышли все вещи.

Когда наш Господь Иисус низошел в Египет, было в стране много всяких идолов. Это суть твои идолы: все, что тебе от них бывает, отвлекает непосредственный приход этого вечного рождения, как бы ни казалось то благим или священным. Наш Господь Иисус говорит: "Я прихожу, принося меч, чтобы отделить все, что принадлежит человеку: мать, сестру, брата". Ибо то, чему ты доверяешь, оно есть враг твой: множественность образов, которыми Слово в тебе прикрывается и о коих разглагольствуется, они препятствуют в тебе этому рождению.

– 169 –

Несмотря на то, что тебе ныне не обрести этот покой сию же минуту, даже если он не может здесь быть в любое время, все же ты должен быть духовной матерью этого рождения, а такой подобает овладевать в себе этим глубоким безмолвием чаще и чаще, и делать себе из этого привычку, затем что привычка подготавливает обладание, ибо что легко для человека богатого опытом, то человек неопытный воображает целиком невозможным: привычка создает знание.

Чтобы все мы ныне предоставили место этому благородному рождению в нас, с тем, чтобы мы истинно стали духовными матерями. В этом да поможет нам Бог. Аминь.

– 170 –

Текст приводится по изданию:

Таулер Иоганн. О вере, познании и молитве // Начало. 2001, № 11, с. 163-170 (пер. с лат. В.В. Можаровского).

Номера страниц идут после текста.

Текст в данном оформлении: Библиотека сайта Христианская психология и антропология.

Последнее обновление файла: 20.12.2011.

ЦЕНТР
ХРИСТИАНСКОЙ
ПСИХОЛОГИИ И
АНТРОПОЛОГИИ
Санкт-Петербург