Поиск по сайту

 

Intravit Jesus in quoddam castellum...

Пришел Иисус в одно селение...

Лука 10. 38.

 

Св. Лука пишет в Евангелии, что Господь наш Иисус Христос пришел в некое селение, где приняла Его женщина, именем Марфа. Была сестра у нее, по имени Мария, которая сидела у ног Господа нашего и слушала слово Его. Марфа же хлопотала по хозяйству и служила Господу.

Три вещи влекли Марию оставаться у ног Господа нашего. Во-первых, Божья благость тронула душу ее. Во-вторых, великое и несказанное томление: влеклась она, куда не знала, желалось ей, чего не ведала. В-третьих же, утешение сладчайшее и блаженная радость, кои черпала она из вечного Слова, что таинственно и неизреченно рекло из уст Христовых.

Марфу тоже три вещи влекли, побуждавшие ее хлопотать и служить возлюбленному Христу. Одна – ее зрелые голы и искушенная основательность в делах насущных, отчего и полагала она, что ни у кого дело лучше не спорится, чем у нее. Другая – умудренное понимание, которым постигала она, как лучше исполнить тот внешний труд, какого требует любовь (Minne). Третья же – исключительное достоинство доброго Гостя.

Учителя говорят, что Бог готов удовольствовать всякого человека, духовным ли, чувственным ли образом, смотря по тому, как тот желает. Довольствует ли нас Бог, поскольку мы существа разумные, или довольствует нас как ощущающих существ – это уже зависит от самих чад Божьих.

Утоление чувства состоит в том, что Бог дает нам утешение, довольство и радость, и так обласкивает нас. Это же все происходит у чад Божьих во внутреннем чувстве их. А разумное насыщение происходит из духа. Ибо я говорю о разумном утолении, когда высочайшая вершина духа не склоняется никакой радостью и не тонет ни в каком восхищении, но мощно вздымается над ними. Тогда только такой человек

– 156 –

---

пребывает в разумном упоении, когда страсти (Liebe) и скорби тварной невозможно согнуть ту высочайшую вершину.

Вот говорит Марфа: "Господин, скажи ей, чтобы помогла мне". Сказала так не из неприязни, но говорила Марфа это с любовной склонностью (Minnegunst), охватившей ее, лучше сказать, с любовной усмешкой (Minnescherzen).

Надо заметить, Марфа видела, что душа Марии целиком объялась блаженным упоением. Она-то лучше знала Марию, чем та ее, потому как Марфа много уже жила и жила в благомудрии. Такая вот жизнь доставляет озарения более, нежели все, что можно приять в нашей телесности, исключая, конечно, самого Бога.

Апостол Павел Бога узрел в восхищении своем и себя самого в Боге. Однако же, не то ему подобало бы для того, чтобы познать всяческую добродетель. Это потому так, что не упражнялся он в делах. Учителя же добились деяниями добродетели столь высокого познания, что представляют себе всякую добродетель более ясным образом, чем Павел или некий святой в своем первичном экстатическом упоении.

На этой ступени учительной стояла и Марфа. Отсюда ее напоминание: "Господи, скажи, чтоб помогла она мне", – как если бы она сказала: "Моя сестра полагает, что все уж ей и возможно, чего ни пожелает, оттого только, что подле Тебя примостилась. Ну-ка поглядим, так ли это – вели же ей встать и уйти от Тебя". Мария же была настолько исполнена потребности в этом, что томилась – не знала чем, желала – не ведала чего. Между тем, мы несколько подозреваем, что милая Мария засиделась там скорее к собственному удовольствию, чем из желания опоры духовной. Потому-то и говорила Марфа: "Господин, вели ей встать", – ибо боялась, что Мария так и пребудет в томлении, не продвинувшись вперед ни пяди.

Отвечал ей тогда Христос и так говорил: "Марфа! Марфа! Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно. Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее". Вовсе не в осуждение сказал Христос это Марфе, но отвечал Он ей и давал утешение, что достанется Марии то, чего она жаждет. Но почему сказал Христос: "Марфа! Марфа!", и назвал ее по имени дважды? Вне сомнения, Господь еще никогда, с тех пор как стал Человеком, не называл имени того, кто был бы для Него пропащий человек. Кого же не именовал Он, – положение тех весьма сомнительно. Ибо быть поименованным у Христа, – это называю я Его предвечным ведением о том, пребывает ли кто прежде сотворения всяческой твари в Книге Жизни, в Книге Отца и Сына, и Святого Духа вовеки веков.

Так почему же имя Марфы дважды повторил Христос? Он разумел, что всяким временным и всяким вечным благом, которое должно иметь твари, всем до единого, владела Марфа. Первым "Марфа"

– 157 –

---

удостоверял Он совершенство ее временных, земных дел. Другой раз, когда сказал Он "Марфа", на то указывал, что нет у нее никакого недостатка в том, что касается вечного спасения. Поэтому говорил Он: "ты заботлива", ибо разумел при этом: "В самой гуще вещей оказалась ты, а все-таки вещи не оказались над тобою". Надобно заботливым быть, дабы блюсти себя несвязанным никакою деятельностью. И лишь те несвязаны, которые всякое делание свое обращают к Первообразу вечного света. Хлопотливость – внешняя суета; делание же есть то, что целомудренно свершается изнутри. Такие вот мужи и жены, которые, как и подобает, пребывают рядом с сущими вещами, но не в них, суть жены и мужи праведные. Они пребывают поблизости от сих сущих и весьма неплохо ими распоряжаются, однако свершают то не иначе, как если бы во всякое время при этом пребывали на грани вечности. Ибо все происходящее – лишь средство.

Средство сие двояко. Первое, без коего не могу я вступить в Божественное, есть труд и деятельность во времени, и такое делание не воспрепятствует спасению вечному. Второе же средство – стать свободным от деятельности. Ибо затем мы здесь, во времени, чтобы через разумное делание наше приближаться к Богу и все более уподобляться Ему. Это и подразумевал апостол Павел, когда сказал: "Побеждайте время, дни злы". Преодолевать время значит беспрестанно духом вливаться в Бога. А "дни злы" нужно вам так понимать: день указует на ночь – ведь не будь ночи, не было бы и дня, но все было бы свет. Павел и имел в виду, что ничтожна та светлая жизнь, в которой имеется еще и мрак, могущий заслонить отважным духом вечное их спасение, бросить тень на него. То же разумел и Христос, говоря: "Трудитесь, покуда есть свет у вас". Ибо кто тут трудится в свете, тот идет к Богу, свободный на всяком пути. Его свет – творчество, его творчество – свет. Так и было с Марфой. Потому говорил ей Господь: "Одно нужно". Ибо нужно то, чтоб я и ты, объятые вечным светом, стали одно, хотя и два суть. Пламенеющий духом – кто поднялся над всякой сущей вещью и встал под Богом на подступах к вечности, кто все еще расколот и раздвоен, пока напрямик не узрит Бога. Его познание и его познаваемое – еще не одно, ведь тогда Бога увидел бы он там, где дух свободен от всяких вещей (Dingen). Лишь там раздельное единится; дух и свет, – эти два суть одно лишь в объятиях вечного света.

Теперь поймите, что означает "на подступах к вечности". Три пути у души к Богу. Один – многоразличным деланием, пламенеющей любовью выискивать Бога во всяком творении. Сие разумел царь Давид, когда сказал: "Во всех вещах искал я покоя". Другой путь таков: вознестись над собой и над всеми вещами, отрешиться от всякого постижения под сенью славы Небесного Отца. Третий путь и есть Путь, есть Дорога Домой: это значит Бога зреть без посредников в Его чистом

– 158 –

---

самодовлении. Христос говорит:"Я есмь Путь, Истина и Жизнь", – они троичны и все же едины во Христе. Быть ведомым по тому Пути Светом Слова Господнего, быть объемлемым любовью, единящей оба, Свет и Слово, – да, это превыше всего, что можно выразить словами. Чудо из чудес: снаружи пребывать, а изнутри постигать и быть постигаемым, видеть и быть созерцаемым – это конец пути, когда дух успокоился в единении вечности.

Нам следует обратить внимание на три момента в нашей деятельности: ведь трудятся упорядоченно, разумно и со знанием дела. Так вот, я называю то упорядоченной деятельностью, что совершается повсеместно как насущно необходимое. Разумная же деятельность есть тогда, когда нельзя в данное время совершить ничего лучшего, чем именно вот это. А сознательным действованием зову я такое, где добрым деянием схватывают животворящую истину в ее блаженном присутствии. Где три этих момента суть вместе, там дела возносят нас так же близко к Богу и весьма споспешествуют нам в этом, как и блаженный экстаз Марии Магдалины в пустыне.

И говорил Христос Марфе: "Ты заботишься о многом, но не об одном!" Это, пожалуй, значит: если душа в истинной простоте обращается чувством своим во всяком делании к преддверию вечности, то печалится она, когда случается что-то, что отвлекает ее оттуда. Такой вот человек пребывает тогда всецело в заботах и беспокойстве, Марфа же пребывала свободна духом в благоустрояющей деловитости, без помех от всяческих сущих. По этой причине желала она, чтоб сестра ее утвердилась в подобном состоянии, когда видела, что не укрепилась еще та в существе своем. В благом порыве возжелала она, чтоб и та утвердилась прочно в вечном спасении. На это говорит Христос: "Одно только нужно". Что же это такое нужно?

Это Одно – Бог. Он Один необходим всякой твари, ибо забери Бог Себе все Свое, пропало бы все сотворенное. Марфа боялась, чтоб сестра ее не осталась во власти довольства и восхищения. И желала она , чтоб возмогла та быть такой, какова она сама. Затем и говорил Христос так, как если бы сказал: "Будь довольна, Марфа, Мария избрала себе благую часть. Первейшее из того, что может быть даровано твари, все же будет отпущено ей. Достанется ей это: она станет святой, как и ты".

Теперь послушайте наставление в добродетели. Троякая воля относится к жизни деятельной: первая предает веление свое Господу; ибо должно так быть, чтоб исполнить то, что признано праведным.

Сие в том состоит, чтобы отдать нечто или приять на себя. Такова чувственная воля. Другая же – духовная, а третья – воля вечная. Духовная воля заключена в следовании стезями Христовыми и всех святых и в подчинении слова, жизни и дела горнему. Где проделано таковое, там Бог погружает в основание души и нечто иное – третью, вечную

– 159 –

---

волю с заветом блаженства Святого Духа. Тогда так говорит душа: "Господи, возвести мне вечную Твою Волю". Если душа таким образом создает путь вечному Слову, то возможно Отцу Милосердному снизойти и сказать Свое вечное Слово.

Праведные же люди требуют, чтобы мы стали столь совершенны, что не могла бы поколебать нас никакая радость (Freude), чтобы пребывали мы не тронуты ни любовью, ни скорбью. Несправедливы здесь они. Я говорю, что никогда ни один святой не был столь велик, чтоб не поколебался ничем. Но еще утверждаю я: ничто не сможет отвратить его при этом от Бога. Сам Христос не избегнул сего. Это подтверждается, когда говорит Он: "Душа Моя скорбит смертельно". С такой болью произносит Господь это слово, что, выпади скорбь всех тварей на долю одной единственной, не будет эта скорбь столь же велика, сколь Христова. Тому причиной врожденное благородство Его и благословенное единение божественной Природы и человеческой. Потому говорю я: не бывало еще того святого, которого не сокрушила бы горесть, и радость не ублаготворила.

Так случается с немногими, пожалуй, единственно из любви (Minne), например, если бы некто оспаривал веру при них, а они, осененные благодатью, хранили бы спокойствие и в терзании (Liebe), и в скорби. Такое вот достается в удел святым людям, что ничему невозможно отвратить их от Бога. А сердце терзается, будто бы пребывает этакий человек вовсе не в благодати, тогда как воля его безоглядно упорствует в Боге, как бы говоря: "Господи, я – Тебе, Ты – мне". Что бы ни овладело им – это никоим образом не помешает вечному его спасению, т.к. не затронет высочайшей вышины духа, где он пребывает в любвеобильной воле и в единстве Господнем.

Господь говорит: "Ты заботишься и суетишься о многом" – ибо Марфа настолько была укоренена в существенном, что не затрудняла ее никакая деятельность, и всякое дело и всяческие хлопоты направляла она на спасение вечное. Марии должно, во-первых, Марфой стать, прежде чем возможет быть поистине Марией. Ибо, когда она сидела у ног Господа нашего, не была такова. Она сидела там пока что из желания радости и восторга духовного. Марфа, напротив, так укоренилась в существенном, что смогла произнести: "Господин, вели ей встать", – как бы говоря этим: "Господи, я хочу, чтобы училась она жить и послужило бы это ей к овладению сущим. Вели ей встать с тем, чтобы стала совершенна".

Ведь она не звалась еще Марией, когда сидела у ног Господа. Я называю Марией пребывание целомудренным изнутри в покорстве учению мудрости. А под "быть в покорстве" я разумею: удовольствовать волей внутреннему велению. Мария, когда сидела у ног Господа нашего, тогда впервые только пришла в школу и училась жить.

– 160 –

---

После того, как Христос вознесся на Небеса, а она восприяла Святого Духа, тогда вот и начала служение и отправилась за море, и учила и проповедывала и сделалась ученикам помощница.

Так впервые достигают святые святости, когда принимаются действовать на стезях добродетели, ибо тогда собирают они сокровища вечного спасения. И что творят они таким образом, то снимает всякую вину и отвращает всякую скорбь. Христос – тому живое свидетельство. Изначала, когда стал Бог человеком, а человек тот – Богом, то принялся за дело Он нам во спасение, до конца, до смерти крестной.

Чтобы подлинно следовать нам Ему в деле испытания истиной, в том да поможет нам Бог. Аминь.

– 161 –

---

 

Текст приводится по изданию:

Экхарт М. О деятельной и созерцательной жизни (Мария и Марфа) // Начало. 2001, № 11, с. 156-161 (пер. с лат. В.В. Можаровского).

 

Текст в данном оформлении: Библиотека сайта Христианская психология и антропология.

 

 

Последнее обновление файла: 20.12.2011.