Применение принципа иерархии к психической сфере, вообще учение об иерархическом строе души есть очень древнее учение, сложившееся еще на заре научной психологии. В известных своих чертах, с некоторыми модификациями, учение это перешло и в современную психологию, однако оно приняло здесь одностороннюю и неполную форму. Здесь, как и в других принципиальных проблемах психологии, сказалась ее ранняя методологическая зависимость от неорганического естествознания, так долго мешавшая понять все своеобразие психического мира. Постепенное освобождение от этой методологической зависимости 1* расчистило путь для того понимания психологии, которое сближает мир души с организмом, усматривает в душе органическое целое, из природы которого впервые могут быть поняты ее части.
Это новое направление психологии не могло не сказаться и на пересмотре вопроса о том, какой тип иерархических взаимоотношений мы можем констатировать в душе. Уяснению и уточнению этой проблемы, имеющей первостепенное значение для построения системы психологии, и посвящен настоящий этюд. За краткостью предоставленного мне места я коснусь в настоящем этюде лишь самых общих вопросов, связанных с данной темой.
1. Прежде всего необходимо точно разграничить различные виды иерархических отношений, что обыкновенно не делается, так что иерархический принцип толкуется так, как если бы существовал всего один смысл его. На первом месте мы поставим логическую форму иерархии, выражающуюся в отношении основных и производных понятий. Это отношение, с особенной полнотой применяемое в математике, именно из математики перешло в научное изучение мира, где основным заданием являются всюду установления тех основных, дальше ни к чему не сводимых (непроизводных) фактов, из которых можно логически или причинно-генетически – вывести другие факты. Научная законность применения этого метода к психологии ни в малейшей степени не оправдывалась фактическими данными, и во второй половине XIX в. все настойчивее и напряженнее выступает ряд учений о непроизводных функциях души.
Быть может, наиболее замечательными поворотными пунктами были: 1) учение о непроизводности пространственного восприятия, в системе психологии развитое впервые Эббингаузом в его "Grundzuge der Psychologie", и еще более – 2) учение о непроизводности идеирующих функций, лежащих в основе мышления. Это учение, развитое – под влиянием Гуссерля – так
– 375 –
называемой Вюрцбургской школой (Kulpe)
2, привело к установлению факта "нечувственных актов знания", что постепенно до конца преобразовало все учение о мышлении. Понятием "непроизводности" функций стали если не злоупотреблять, то, во всяком случае, пользоваться настолько широко, что система психологии стала учением о системе непроизводных психических функций. В учении о психических корреляциях, эмпирически прослеженных, впрочем, очень и очень слабо, был дан очень важный корректив к этому; без корреляции жизнь души разбивалась на ряд независимых сфер (непроизводных функций). Напомню тут же учение Эренфельса о Gestaltqualitaten
3, которое ввело момент непроизводности в учение о восприятиях; напомню и ту теорию, которую впервые я развил в своей книге и согласно которой восприятие есть не сумма и не система ощущений, а то целое, из которого по закону спецификации выделяются различные элементы его, в том числе и ощущения
4*.
Можно было бы привести еще много примеров таких построений, но суть их заключается всюду в одном и том же: в крахе того элементаризирующего применения принципа логической иерархии, которое в психологию пришло из неорганического естествознания. Само собой разумеется, крах этих схем вовсе не означает, что для психологии не имеет никакого значения логическая иерархия понятий. Соотношение основного и производного настолько фундаментально, что оно навсегда сохранит свое значение и в психологии, но не как единственная форма соподчинения тех или иных функций.
2. Перечислим, не претендуя здесь ни на полноту, ни на логическую выдержанность классификации, другие виды иерархических соотношений. На первом месте после логической иерархии поставим онтологическую иерархию. Я не мог подобрать лучшей характеристики для обозначения тех соотношений, которые охватывают все сферы действительности, как таковой (т. е. не входя в их специфические особенности). Действительность дана нам (как это лучше всего раскрыл Boutroux в своих работах) как ряд сфер, возвышающихся одна над другой, но невыводимых одна из другой. Невыводимость одного ряда из другого имеет за собой другую сторону: каждый ряд предполагает под собой иерархически ниже его стоящие ряды, хотя из них и невыводим. Так, процессы жизни предполагают наличность физико-химических процессов, хотя не разлагаются на них; процессы психические предполагают процессы жизни; социальные процессы покоятся на психических и т. д.
Следующие виды иерархии мы можем установить внутри отдельных сфер действительности. Минуя своеобразную иерархию химических соединений, мы находим новый тип иерархических отношений внутри организмов; поэтому назовем эти отношения отношениями органической иерархии.
– 736 –
Ее особенность может быть лучше всего уяснена в высших организмах: в них есть органы, без которых невозможна жизнь организмов, и есть органы, хотя и самостоятельные и независимые, но могущие быть удаленными без нарушения основного процесса жизни. Так, человек может прожить без руки, без ноги, будучи слепым, глухим, лежа в параличе, но нет жизни без деятельности сердца. Это иерархическое соотношение позволяет быть выраженным в терминах "существенные" и "несущественные органы".
Следующий тип иерархических соотношений находим мы в социальной среде (явления власти, авторитета).
Иерархические соотношения могут быть находимы, наконец, не только в мире действительности, но и в мире ценностей (этических, эстетических, религиозных). Не входя в их анализ, обозначим их как тип аксиологических (оценочных) иерархических отношений.
3. Из перечисленных видов иерархических отношений для понимания психического мира имеют особое значение отношения онтологической и органической иерархии. Начнем с последней.
Если брать личность в целом, представляет ли она пучок непроизводных функций или есть подлинный организм?
В психологии до сих пор часты еще попытки рассматривать личность как некоторое фактическое единство функций, а не как живой их организм. В недавно вышедшем "Traite de psychologie" (под общей редакцией проф. Dumas) известнейший психопатолог P. Janet 5 в статье "La tension psychologique" строит личность как совокупность тенденций, находящихся в известной иерархической взаимосвязанности 6*. Раньше он учил о психическом синтезе, уровень которого определяет здоровье или болезнь психической системы. Все это есть в сущности продолжение и развитие той системы взглядов, самое грубое, но и самое отчетливое выражение которых дал еще Рибо. Согласно этому учению, личность есть слагающийся через психическое развитие синтез, сочетание отдельных единиц, которые профессор Лазурский 7 называл характерологическими единицами. Этому неорганическому пониманию личности необходимо противопоставить то, которое достаточно уже оправдано в современной науке и которое видит в личности не совокупность и не систему отдельных фактов, а изначальное и основное единство, подобное единству организма. Целостность души не исключает многообразия функций, восходящих, однако, и в своем смысле, и в своем действовании к душе как целостному единству.
Подлинная иерархия внутри системы психических сил может быть установлена лишь в отношении этих сил к охранению и развитию души как
– 737 –
целостной системы. Иными словами, лишь при характеристике души как целостного единства может быть дана основа для реального применения понятия иерархии к характеристике взаимозависимостей в системе психики. Все то, что нарушает нормальное развитие душевных сил и ведет к так называемым душевным заболеваниям, имеет иное значение для жизни души, чем те функции, ослабление или даже выпадение которых не ведет к душевных заболеваниям. Если можно установить такое различие среди психических сил, то совершенно необходимо применить к характеристике душевной жизни понятие иерархии и учить об иерархическом строе души. Поэтому вопрос, которому посвящен настоящий этюд, и сводится к тому, существует или нет то различие между двумя типами психических сил, которое было указано выше, в связи их с психическим здоровьем, с равновесием души.
4. На вопрос, поставленный таким образом, должен быть дан такой ответ: да, для психического здоровья имеет кардинальное значение здоровье одной лишь эмоциональной сферы; другие сферы для жизни души такого значения не имеют. Если это верно, то эта же мысль может быть выражена так, что в иерархическом строе души существенное значение принадлежит эмоциональной сфере. Такая формула никак не может быть истолкована в смысле логической иерархии, т. е. не дает никакого основания к тому, чтобы считать эмоциональную сферу основной, а другие сферы производными. Иерархическая существенность эмоциональной сферы вовсе не требует умаления тех завоеваний современной эмпирической психологии, которые установили наличность большого числа непроизводных функций в душе. Но душа не есть ни сумма этих функций, ни даже их система, как теперь это любят говорить, она есть организм, целостное и живое единство. Душа "живет", проходит различные фазы в своей жизни, переживает различные переживания, преодолевает их или, наоборот, заболевает под их тяжестью – и во всей этой "жизни" души существенное и основное значение принадлежит здоровью эмоциональной сферы.
Прежде чем мы обратимся к установлению самого факта иерархической существенности эмоциональной сферы, необходимо тут же сделать одно разъяснение, чтобы избежать возможных недоразумений. Я не буду говорить о том, что излагаемую здесь точку зрения могут охарактеризовать как психологический сентиментализм, чтобы самим термином этим набросить тень на нашу концепцию. Но дело не в иронических подменах, а в неусвоении того, что следует разуметь под эмоциональной сферой. Внимательное изучение этой сферы есть дело последних двух десятилетий, и, насколько оно развилось, оно у огромного числа исследователей ведет к установлению для чувств более глубокой основы. Эту основу иные, вслед за Джемсом
– 738 –
характеризуют как инстинкты, что совпадает с прежними терминами "влечения" (нем. Triebe), "склонности" и т. п. Особенно ясно и последовательно развивал в последнее время эту точку зрения Mac Dougall
8 (см. всю 11-ю главу в его "Outline of Psychology" и таблицу на стр. 324 в 3-м издании). Другая точка зрения не связывает чувства в их реальной основе с инстинктами, влечениями, склонностями, а видит в них лишь "симптомы гармонических или дисгармонических отношений" в нашем теле и душе (
Geyser. Lehrbuch d. allgem. Psychologie. 3-te Aufl. 1920. В. II. § 422. Этот параграф посвящен вопросу о Realgrund der Gefuhle). Для нас сейчас не имеет никакого значения это разногласие, а важно общее утверждение, что своими корнями чувства восходят к их реальной основе. Но иерархическая существенность эмоциональной сферы, разумеется, определяется существенностью ее реальной основы, проводником которой она является. Тут далеко еще не все может быть уяснено при современном состоянии психологии, однако ясно, что не чувства как переживания, а чувства как раскрытие жизни души занимают столь важное место в строе души – и именно в эмпирическом ее слое.
5. Уже давно при изучении различных процессов интеллектуальной жизни отмечалась та или иная их зависимость от эмоциональной сферы. Так, Геффдинг еще в своей полемике с Леманом о первичности ассоциации сходства, а затем в своих известных "Очерках эмпирической психологии" показал значение эмоционального фактора на всех ступенях психического синтеза (ощущения, восприятия, ассоциации). Это указание многоразлично подтверждалось и раскрывалось в ряде работ. С новой совершенно стороны этот вопрос получил свое освещение у Janet. В обобщающем этюде, мной уже названном (Traite de psychologie / Под ред. Dumas. V. I. P. 919 – 952), Janet пытается установить понятие психического напряжения, различные колебания которого и дают переход от психического здоровья к заболеванию (951), и выясняет в своей своеобразной динамической теории чувств (948), почему чувству принадлежит такое огромное симптоматическое значение. В игре образов, в законах их появления, ассоциирования, в факте цензуры, наконец, в факте установки роль эмоционального фактора была достаточно описана. Но самое существенное все-таки относится к работе мышления: здесь, в чисто психической (а не логической) его обусловленности, влиянию разнообразных чувств открывается огромное место. Там, где задеты наши интересы, наши основные чувства, работа мысли оказывается напряженной, яркой и творческой; и, наоборот, при равнодушии нашем к теме и задачам мышления оно оказывается пустым, поверхностным и бесплодным. В педагогике мышления давно была учтена сила заинтересованности, эмоциональной отданности нашим темам мышления; психическим источником
– 739 –
творческой силы мышления является одушевленный и живой интерес, вне которого мысль работает вяло и поверхностно. В патологии ума, в так называемом тупоумии, огромное место приходится отвести разнообразным травмам в эмоциональной области. Чувство своего бессилия, своей неспособности, неверие в себя парализует умственную активность; и, наоборот, сознание своей силы ее стимулирует.
Этим всем, конечно, абсолютно не ослабляется непроизводность интеллектуальных функций, а устанавливается лишь факт зависимости их психического действования от благоприятной (или неблагоприятной) эмоциональной конъюнктуры. Наиболее яркая и творческая работа нашего интеллекта развертывается обыкновенно там, где задеваются наши основные чувства, куда направлен наш энтузиазм, чему отдаем мы наше сердце. Личность овладевает всем богатством своей умственной силы тогда, когда свежа и сильна в ней эмоциональная жизнь, но если потухнет в ней огонь одушевления, утеряется живой интерес к миру и все сделается для нее бесцветным, то и работа ума становится близорукой и бессильной, как не горит, а лишь тлеет фитиль лампы, когда в нем нет керосина. Для здорового и плодотворного развития умственной деятельности необходима здоровая и глубокая эмоциональная жизнь.
6. Тот же факт легко установить и для нашей активности, в частности для сферы воли. Необходимо прежде всего подчеркнуть, что воля обнимает лишь одну форму нашей активности, что совершенно невозможно смешивать понятия активности и воли. То, что присуще природе активности вообще, не вскрывает еще своеобразия воли. Так, разнообразные заболевания, столь часто охватывающие сферу активности, вовсе еще не связаны с болезнями воли: воля включает в себя всю высшую, но психологически не единственную важную сторону нашей активности.
Не входя в подробности, для которых нет места в настоящем этюде, установим несколько общих положений, помогающих нам понять место воли в сфере активности и зависимость воли от эмоциональной области. Прежде всего подчеркнем тот бесспорный тезис современной психологии, согласно которому мы должны признать волю непроизводной функцией души. Ни старая попытка Бена вскрыть генезис воли, ни построения Эббингауза (или близкие к ним построения Вундта) о развитии воли не могли показать производность воли. Как способность принимать решения (а здесь лежит specificum воли и основа разнообразных вариаций в жизни воли) воля не может быть выведена из комбинаций или развития других форм активности. Это не значит, конечно, что сама воля не развивается в нас; как всякая непроизводная функция, воля нуждается в благоприятных условиях для
– 740 –
того, чтобы начать действовать и крепнуть в своем развитии. Но в своей основной сути функция воли изначальна, непроизводна, принадлежа к числу основных и исходных особенностей нашей душевной жизни.
Второй существенный тезис в психологии воли заключается в том, что действие воли в нас предполагает все другие формы активности, а в особенности – достаточное и здоровое проявление привычной и выразительной активности. Рибо однажды высказал мысль, что вся функция волевого внимания заключается в том, чтобы пустить в ход механизм неволевого внимания. Mutatis mutandis9 это гораздо более верно относительно воли вообще. В актах воли самое существенное – это принятие известного решения, в силу чего предпринимаемые мной действия являются моими действиями, за которые "я" ответственен. Воля, конечно, не только намечает план действий, но и регулирует их выполнение, обычно опираясь либо на систему привычек, либо на те акты эмоциональной (выразительной) активности, которые определяются сопутствующими чувствами. Часто говорят, что у какого-либо человека слабая воля, так как он решил и не мог до конца выполнить своего решения. Слабость воли отрицать здесь не приходится, но она фактически налицо и в огромном числе тех случаев, когда удается до конца выполнить принятое решение. Ведь принимая какое-либо решение, мы не остаемся равнодушны к нему, мы даже в самом решении мотивируемся нашими чувствами, нашей оценкой данного плана. Эти чувства, если они достаточно сильны, чтобы одушевить нас, ведут нас (когда санкция нашего "я" дана, т. е. когда решение принято) к ряду действий, регулируемых этими чувствами. Любовь, ненависть, страх, жадность, зависть и пр. – все это не просто освещает путь нашей активности, но ее одушевляет и воспламеняет. Где налицо "вялая" активность, там надо искать не "вялую" волю, а эмоциональную апатию, равнодушие, вообще слабость эмоциональной стимуляции. Особенно это ясно видно у подростков, у которых так часто приходится наблюдать так называемую слабость воли; фактическая причина упадка активности заключается обыкновенно не в болезни воли, а в болезни эмоциональной сферы, благодаря которой они ко всему равнодушны, ничем не могут живо заинтересоваться. Зажгите этих подростков какой-нибудь привлекательной и дорогой им целью, воспламените их чувства – и вы не узнаете этих вялых и ленивых людей. Тайна творческой активности (а только творческая активность питает нашу личность, раскрывает ее недра и рождает новые силы в душе) лежит в том, горим ли мы какой-нибудь идеей, задачей, т. е. определяется эмоциональным отношением к задаче.
Не имея возможности с достаточной полнотой обосновывать это
– 741 –
бесспорное положение и ограничиваясь сказанным, я резюмирую изложенное так. И в жизни интеллекта, и в развитии и росте воли необходимым предусловием является богатая, яркая и здоровая эмоциональная жизнь. Если этого условия нет налицо, интеллектуальные процессы текут вяло, поверхностно, формально, процессы воли обрываются, оставляя решения не доведенными до конца. В
конституции души ее здоровье определяется здоровьем эмоциональной сферы, и это означает иерархический примат этой сферы. Как сердце есть орган, без которого замирает жизнь организма, тогда как устранение или ослабление других органов все же не грозит жизни организма, так в конституции души эмоциональная сфера определяет основной тон жизни: здоровье или болезнь эмоциональной сферы определяют функционирование других сфер души.
7. Сказанным достаточно оправдывается приложимость идеи иерархического строя к жизни души. Тот иерархический строй, который мы находим в организмах и который логически охватывает явления физиологической и морфологической дифференциации, – mutatis mutandis мы находим и в душе. Развитие душевной жизни связано с рядом непроизводных функций, но в жизни души нет ни однородности, ни равноценности всех психических функций. Центральное значение в жизни души принадлежит эмоциональной сфере; и даже те функции, которые онтологически стоят выше эмоциональной сферы (как мышление, воля), так как предполагают ее как психическую базу свою, могут действовать лишь при благоприятном состоянии ее.
Как возможно это?
Прежде всего приходит в голову та аналогия, которую мы имеем, например, во взаимоотношении явлений жизни и физико-химических процессов. Ведь явления жизни предполагают ряд физико-химических процессов как ту основу, на которой они развиваются; не следует ли то же сказать о взаимоотношении эмоциональной сферы – с одной стороны, и процессов мышления и воли – с другой? Такое сближение, конечно, возможно, но оно не объясняет факта внутренней центральности эмоциональной сферы. Свежесть и здоровье эмоциональной сферы не есть просто предпосылка творческой работы мысли или расцвета воли; от здоровья чувств зависит общее здоровье души. Точнее говоря, в свежести и яркости чувств обнаруживается жизненность и крепость душевного целого, сила души как целостного единства. Центральное значение эмоциональной сферы, констатируемое нами в чисто эмпирическом порядке, означает не только иерархическое соотношение между отдельными сферами души. Такое обобщение, если бы на нем мы остановили наш анализ, имело бы, конечно, огромное значение для систематизации эмпирического материала, но оно еще не раскрыло бы перед нами иного, более важного соотношения в системе души. Эмоциональная жизнь обязана своим
– 742 –
центральным значением лишь
тому, что стоит за ней, проводником чего она является, иначе говоря, той реальной основе, которая определяет собой жизнь и содержание чувств. А если мы припомним, что ни в одной области сопряженность психической и телесной жизни в человеке не достигает такой силы, как в сфере чувств
10 *, то это еще более должно подчеркнуть ту мысль, что от констатирования эмпирического факта иерархического строя души мы должны пойти дальше в исследовании строения души.
Мы уже упоминали выше о том, что в современной психологии вопрос о реальной основе эмоциональной сферы поставлен достаточно ярко и напряженно. Однако те теории, которые высказывались по этому поводу и о которых мы мельком говорили выше, очень недостаточны. О той теории, которая видит в чувствах симптом гармонии или дисгармонии в душевнотелесной жизни человека, достаточно сказать, что она присваивает чувствам лишь чисто субъективное значение. Это просто устарело. Рассмотрение чувств как субъективных отзвуков того, что происходит в организме или в душе, берет в них лишь одну сторону (которую именно поэтому и понимает внешне и недостаточно), совершенно не замечая того бесспорного факта, что в чувствах мы сопряжены и с объективным миром. С тех пор, как трудами Рибо, Майера, Мейнонга11* установлен факт эмоционального мышления12* и вскрыта интенциональность чувств13*, психический смысл чувств не может быть ограничен лишь той субъективной функцией, которая с ними связана.
Вот почему характеристика "реальной основы" чувств в терминах инстинкта, как это принято в англо-американской психологии (см. особенно работы Mac Dougall'a), тем глубже, что в понятии инстинкта уже заключена такая обращенность и к объективному миру. Однако использование понятия инстинкта для указанной цели только тем и хорошо, что углубляет проблему чувств и связывает их с самым глубоким фактором в жизни души. Самая неустановленность понятия инстинкта, крайняя широта этого понятия приводят фактически к тому, что динамическая теория души (связанная с широким использованием понятия инстинкта) решительно ничего не дает для ее понимания. Ее условная и относительная верность тонет в ее бесспорной бесплодности.
А между тем с тех пор, как в психологии стал утверждаться взгляд, что органом эмоциональной сферы является воображение 14*, с тех пор, как понятие "эмоционального мышления" стало приобретать право гражданства, стал все с большей силой выступать факт, известный хорошо еще в XVIII в. 15*, а именно духовная содержательность чувств.
В работе воображения, иначе говоря, в эмоциональном мышлении эта духовная содержательность чувств раскрывается в образах, богатство и идейный
– 743 –
смысл которых достигают исключительной силы и глубины. Не только художественное творчество, но и религиозное, и этическое, и правовое исходят из того, что впервые светит душе в чувствах, раскрывают перед нами целые миры. Презрительное отношение к фантазиям, как к чему-то детскому и сплошь вымышленному, просто неуместно после того, как была обнаружена прямая связь величайших созданий гения со сферой чувств. Работа воображения есть
настоящее мышление; это, конечно, не познавательное мышление, дающее нам возможность постигать истину. В эмоциональном мышлении мы входим в соотношение не с миром действительности, а с миром ценностей. В уяснении этого огромная заслуга принадлежит трансцендентализму, несмотря на то, что он разбивал целостную духовную жизнь на ряд обособленных сфер. Все же трансцендентализм констатировал и внутреннюю независимость мира ценностей, и его огромную объективную содержательность, и, наконец, его огромную значимость для нас, его чрезвычайно глубокую функцию в жизни нашего духа.
Цель этих замечаний – связать поднятый нами вопрос о реальной основе чувств с тем понятием, которое все чаще и настойчивее выдвигается в современной психологии, с понятием "духа" и "духовной жизни". В разработке этих понятий и дан нам ключ к связыванию разнообразных проблем современной психологии. Несколько слов о том, что дает нам это понятие для нашего вопроса, мы и должны теперь сказать.
8. Понятие духа в онтологической иерархии стоит выше понятия психики и обнимает собой все те моменты или факты нашего внутреннего мира, когда внутри психических процессов, протекающих под законом причинности, выступает свобода от психической причинности, в частности, обнаруживается независимость смысловых связей от психической ткани, на которой они развертываются. Самый яркий и показательный пример этого мы имеем в мышлении. Поскольку мышление включено в поток психической жизни, оно подчинено внутрипсихической причинности; но в мышлении обнаруживается и иная, внепсихическая и надпсихическая структурность, имеющая, как принято это говорить, идеальный характер. Вот эти моменты, которые мы обнаруживаем в системе психики, но которые связываются в структурные связи внепсихического и надпсихического характера, в своей совокупности и намечают те точки, через которые внутри психического мира выступает духовное (надпсихическое) бытие.
Раскрытие и констатирование этих точек духовности в составе нашей психики не производилось систематически и большей частью связывалось с высшей жизнью в нас (мышление, волевая активность). Духовная жизнь, однако, творится не только на вершинах психики, но пронизывает собой весь мир душевных явлений 16*; однако своего ясного
– 744 –
раскрытия и цветения духовная жизнь достигает действительно не в элементарных, а в высших процессах внутренней жизни.
Основным явлением духовной жизни в нас должно быть признание искания
Бесконечного, которое так хорошо описал Кант в трансцендентальной диалектике. Наш ум, погруженный в сферу опыта, по Канту, только в нем и могущий достигнуть того или иного успеха, постоянно и неустранимо стремится уйти за пределы опыта в сферу Безусловного. Сам Кант, связывающий это искание Безусловного с моральной жизнью в нас, на этом построил понятие примата практического разума. Но, конечно, искание Безусловного присуще не только моральной, но и религиозной и эстетической жизни, и не только этим высшим формам нашей жизни, но оно имеет место во всех наших чувствах. Та беспокойная, ненасытимая жажда, та неутолимая обращенность к жизни, которую Шопенгауэр называл безумием воли, присуща нам во всех наших чувствах. Поистине можно сказать, что именно в наших чувствах мы обращены к Безусловному, и эта перспектива Бесконечного углубляет всякое чувство, открываясь как бесконечный путь, определяемый данным чувством. По поводу конкретного объекта мы испытываем, конечно, прежде всего совершенно конкретные чувства, которые легко обрываются и исчерпываются, так что сопряженность чувствам перспективы Бесконечного, та печать вечности, которая нимбом расходящихся лучей озаряет каждое чувство, пропадает обыкновенно бесследно и бесшумно. При более глубоком слышании самого себя – и здесь бесконечно много дает психологии художественное творчество во всех его формах – сопряженная с каким-либо чувством перспектива Бесконечного встает с совершенной ясностью. Тонкость наших чувств обнаруживает в составе эмоционального потока слои разной глубины; так, то, что на поверхности, в ясно зримом содержании своем, есть страх или гнев, радость или тревога и т. д., в более глубоко лежащих слоях того же чувства не только дает новые переживания, сопряженные с чувством страха, но и ставит нас рядом с новыми объектами, неуловимыми для первоначального восприятия. Феноменологический анализ того богатейшего содержания, которое содержится в простейших движениях чувств и всю бездонность которого особенно хорошо фиксирует музыка, уловляющая с несравненным мастерством те откровения, на пороге которых мы стоим в обычных наших чувствах, очень труден 17*.
И когда реальную основу чувств хотят свести к инстинктам, то приходится поражаться близорукости тех психологов, которые не ощущают всего огромного, поистине бесконечного содержания наших чувств. Еще мало обращали внимания на то, что описание самого элементарного страха, или горя, или вспышки ревности потребовало бы огромного количества
– 745 –
страниц, чтобы зафиксировать все, что душа успела уловить для себя в ускользающем переживании чувства. Как в небольшой музыкальной пьесе может быть выражено бесконечное содержание, в которое никогда нельзя до конца проникнуть, так в поэме любого эмоционального переживания заключено необозримое богатство. Эта насыщенность чувств глубоким, часто невыразимым и неуловимым содержанием показывает, что в наших чувствах обращается к миру не одна поверхность души, не одни наши инстинкты, но вся та неисследимая глубина нашей души, которая сама в себе бесконечна и которая зрит Бесконечное сквозь все эмпирическое и ограниченное. Липпе думал, что каждое чувство есть состояние нашего "я" , его особая модификация. Да, это верно, но и это еще так неполно и даже поверхностно. Надо бы построить иное понятие о той глубине души, где начинаются и куда возвращаются наши чувства. Я лично хотел бы воспользоваться для этой цели центральным понятием христианской антропологии – понятием сердца
18*, но здесь не место развивать значение этого понятия для психологической систематики.
Мы можем сейчас резюмировать приведенные выше факты так: чувства являются проводниками тех духовных реакций, которые имеют место в глубине нашей души. Это значит, что описанное выше центральное значение чувств в системе эмпирической душевной жизни восходит к центральности в нас духовной жизни, которая являет себя прежде всего и больше всего в наших чувствах. Я думаю, что углубление в анализ всех основных психических функций доводит нас до той черты, где психическое является проводником и воплощением духовных процессов. Это истолкование психической жизни, для которого я не мог бы придумать другого термина, кроме понятия пневматологического обоснования психической жизни, вскрывает перед нами ту глубину в человеке, которая онтологически предваряет двойственность телеснопсихической его жизни.
Я высказываю эту мысль, не думая ни защищать ее здесь, ни даже подробнее истолковывать. Возвращаясь к нашей теме, мы можем утверждать, что в чувствах мы имеем дело с эмпирическим выявлением того, что переживается личностью в самой глубине ее, в ее духовном соотношении с миром. То, что некоторые философы выделяют в системе души как внепричинную активность субъекта 19* и что, по существу, есть духовная жизнь в нас 20*, вовсе так не отделено в нас от психического мира.
Как раз именно в чувствах мы имеем важнейший и существеннейший проводник этой надпсихической духовной жизни в состав эмпирической психики. Чувства не только нужны и важны для всей эмпирической психики, но, будучи связаны с последней основой личности, они освещают нам и те внутренние смещения, провалы и синтезы, которыми заполнена внутренняя
– 746 –
жизнь человека. Здесь открывается плодотворнейший метод для изучения строения души, которым практически давно пользовались художники, по крайней мере те из них, которые являются психологами.
9. Мы подошли к концу нашего краткого очерка, имевшего в виду в сжатой форме наметить основоположения в учении об иерархическом строе души. То, что дал нам беглый эмпирический анализ, показало, что нормальная жизнь интеллекта и воли в такой мере зависят от здоровья, свежести, богатства эмоциональной жизни, что потускнение, ослабление, увядание последней лишают интеллект и волю основных питательных сил. Здоровье души определяется в первую очередь здоровьем эмоциональной сферы, и всякое нарушение последнего расстраивает не только нормальную психическую жизнь, но в своих более отдаленных последствиях выступает как причина душевных заболеваний и криминальных извращений. В жизни личности эмоциональной сфере принадлежит иерархический примат, чем вовсе не умаляется ни непроизводность, ни высокое значение других психических функций.
Констатируя этот факт и исследуя его смысл, мы пришли к такому истолкованию его, согласно которому причина иерархического примата эмоциональной сферы кроется в особенной близости этой сферы с духовной основой личности. Лучи духовности пронизывают собой всю нашу психику, начиная с самых элементарных процессов и завершаясь в той высшей жизни, которая творится интеллектом и волей и которая всегда охвачена стремлением к Бесконечному. В чувствах их духовно симптоматическая прозрачность доступна не всем; но по существу даже в низших чувствах, а тем более в высших душа через чувства глядит в мир Бесконечности. Духовная содержательность чувств, закрепляемая в искусстве и в продуктах эмоционального мышления, обнаруживает особую, интимную близость чувств к духовной сердцевине человека. Этим достаточно объясняется эмпирически констатируемый факт иерархического примата чувств, но этим же достаточно освещается иерархическое строение человека вообще. Духовная основа в человеке, метафизическое ядро его личности не охватывается его сознанием; наоборот, само сознание становится в нем возможным лишь в мере пронизанности души лучами духовности, к существенным сторонам которой принадлежит самосознание. Иначе говоря, не в лоне сознания вырастает самосознание, а, наоборот, сознание есть функция самосознания... Этот факт есть лишь частный случай в иерархической конституции человека с центральностью в нем его духовной основы. И тело и душа иерархически зависят от этой духовной основы в человеке. Этот тезис, могущий быть развитым лишь в системе антропологии, впервые до конца обнажает всю проблематику человека. Иерархическое строение души является поэтому лишь эмпирической транскрипцией иерархической конституции человека.
– 747 –
Об иерархическом строе души
Публикуется по источнику: Зеньковский В. В. Об иерархическом строе души // Научные труды Русского Народного Университета в Праге. Прага, 1929. Т. 2. С. 3-46.
1* См. об этом мою книгу "Проблема психической причинности". Киев, 1915.
2Направление в экспериментальной психологии, занимавшееся экспериментальным исследованием мышления, сложившееся под руководством О. Кюльпе (1862–1915) в психологическом институте г. Вюрцбург.
3 Теория "гештальткачества" разрабатывалась в конце XIX в. австрийским искусствоведом и психологом, учеником А. Мейнонга Христианом Эренфельсом (1859–1932), принадлежавшим к Грацкой психологической школе, и имела важнейшее значение для развития гештальтпсихологии.
4* Проблема психической причинности. С. 352–362.
5Жане (Janet) Пьер (1850–1947) – французский психолог и психопатолог. Ученик Ж. Шарко. Разрабатывал теорию неврозов с позиций психоанализа.
6* Совершенно та же формула дается и самым выдающимся американским психологом нашего времени Мс Dougall в его "Outline of psychology". 3 Edit. P. 417 и cл.
7 Лазурский Александр Федорович (1874–1917) – русский психолог. Представитель экспериментальной психологии.
8 Мак-Дугалл Уильям (1871–1938) – англо-американский социолог и психолог. В список важнейших работ Зеньковский включил его исследование "Основные проблемы социальной психологии" (рус. пер. 1916). В его взглядах присутствуют мотивы превосходства "нордической расы".
9 Изменить то, что требует изменения (лат.).
10* С этим связан закон двойного выражения чувств, как я давно уже называю основной закон сферы чувств. См.: Психология детства. С. 250–251 и др.
11* См. об этом в моих книгах (в главах о воображении) и этюд мой (в рукописи) "О природе воображения".
12* См. особенно работы Макса Шелера.
13* Цель этих замечаний – связать поднятый нами вопрос о реальной основе чувств с тем понятием, которое все чаще и настойчивее.
14* См. мой этюд "О природе воображения".
15* См. об этом превосходную книгу В. А. Кожевникова "Философия чувства и веры в XVIII в.". Т. I (второй том не появился в печати). М., 1898.
16* См. очень ценные замечания об этом у К. Buhler в его книге "Die der Psychologic" (Jena, 1927), ч. III.
17* См. примеры этого в работах М.Шелера, особенно в его книге "Wesen und Formen der Sympathie".
18* В русской литературе это понятие разрабатывал П. Д. Юркевич. См. "Сердце и его значение в духовной жизни человека по учению слова Божия" в "Трудах Киевской Духовной Академии", 1860; о нем см. статью Г. Г. Шпета в "Вопр. фил. и психологии", 1914.
19* См. особенно Natorp "Allgemeine Psychologie nach krit. Methode", а также Munsterberg "Grundzuge der Psychologie".
20* Прекрасно это раскрыто в трудах Eucken'a ("Wahrheit der Religion", "Einheit des Geisteslebens").
– 792 –
Издание:
Зеньковский В. В. О иерархическом строе души // Его же. Педагогические сочинения. Саранск, 2002, с. 735-747.
Номера страниц идут после текста.
Сверка текста и расстановка номеров страниц – А. В. Антоневич.
© Библиотека христианской психологии и антропологии.
Последнее обновление файла: 15.12.2017.
