Поиск по сайту

В основной работе Святителя «Начертание христианского нравоучения» исследованию существа сердца выделено особое место. Собственно и психология, и антропология, и аскетика святителя единятся вокруг этого понятия, символа, органа духовного восприятия. Его главной онтологической особенностью является центр единения разнообразных составов, сил, чувств. Отсюда и высокий онтологический статус, соответствующий тому, которым обладают дух и душа человека.

 

Состояние сил чувствующих или сердца.

(Антропологемы о сердце по святителю Феофану Затворнику.)

1. Тогда как умом человек хочет все собрать в себя, а волею себя выразить во вне, или известь наружу в делах богатство своего внутреннего стяжания, сердце пребывает в себе и вращается внутри, не исходя.

2. Оно лежит глубже деятельных сил и составляет для них как бы подкладку или основу. Они отражают свою деятельность в сердце, и оно отражается в них.

3. Оно справедливо почитается корнем существа человеческого, фокусом всех его сил духовных, душевных и животно-телесных.

 

О сердце, как о точке соприкосновения или седалище симпатии.

4. С чем имеем живой союз, с тем быть вместе нам приятно, в кругу того мы как в своей стихии, то есть имеем к нему живое сочувствие.

5. Если все, что вне человека и с чем он может иметь живой союз, есть Бог и Божественный порядок вещей, мир духовный и мир вещественный, то они и составляют три области сочувствия.

6. Мир Божественный

6.1 Услаждение Богом и сочувствие с миром Божественным у человека-грешника заглушено и извращено. Признаки: Бог объемлет человека, носит его силою Своею, питает его щедротами благости Своей, а он того не чувствует. Его сердце онемело, замерло, не принимает впечатления от Божественного. Такое неведение или безгласность симпатий повсюдно. Для грешников Божественное есть земля неведомая, они не могут знать хорошо там или худо.

6.2 Кто вкусит сладкого, тот не захочет горького. Необходимым следствием живого союза с Богом должно быть бесстрастие ко всему другому. Сердце есть сосуд: если его все наполнить Божественным, – где место другому чему?

7. Сердце грешника всегда пристрастно к чему-нибудь, потому что страстно. Оно вообще любит услаждаться чувственным, греховным, но в нем всегда есть один какой-нибудь предмет, в который оно входит все, в котором пребывает денно, нощно, который раскрашивает многоразлично в мечтах дневных и сновидениях ночных; то есть нечто, что заменяет Бога и как истукан стоит в глубине сердца, в самых потаенных его изгибах, чтобы одним им любоваться.

8. Всякий страстный есть по сути идолопоклонник.

9. Если Божественное неведомо, то при встрече образов Божественного, грешник должен быть к ним или равнодушен, или ощущать беспокойство от присутствия их, чувствовать себя как бы не в своем месте, отвращаться и бежать.

10. Отчего человеку грешнику не хочется участвовать в священнодействиях, быть в церкви, слышать пение, смотреть на святые изображения, слушать Слово Божие, читать духовные книги или молитвы? – Оттого, что все это для него предметы неприятные, отрывающие от себя; они ему не по сердцу, не принимаются им, не питают его, а мучат.

11. Сердце имеет свойство упругих тел. При насильном соприкосновении с Божественным, оно еще больше отревает от себя Божественное.

12. Человек к Богу обратившийся и принявший благодать, вместе с тем обретает и сродство свое с Божественным, как рожденный от Бога, в Боге и с миром Божественном пребывает, будучи, как говорит Макарий Великий, восхищен в оный век. Вкусивши сколько благ Господних, познал он и сладость, свойственную Божественным вещам. При самом первом обращении к Богу, принимает он решительное намерение подавить, искоренить в себе всякое пристрастие и к тому обращает всю силу, принятую от Бога.

13. Сначала борьба, а потом и свет бесстрастия, или земное небо, как говорит святой Лествичник. Но это уже в последних степенях совершенства.

14. Чтобы воспитать такое расположение прямо по обращении, он окружает себя предметами, отражающими Божественное, и начинает занятия, способные питать духовные чувства, – каковы: молитва, Богомыслие, Богослужение, чтение Слова Божия... Отделивши себя от всего земного и внутри силою духа подавляя земные чувства, он мало помалу успевает отрешится от всего и приучается вкушать Божественное и в нем предвкушать вечное блаженство. Это и есть образование сердца по духу христианской жизни.

15. Если человек не станет в Божественном, как в своей стихии, он примет страдание, а не блаженство. Грешнику и в раю мука нестерпимая.

16. О сочувствие с миром духовным, то есть с Ангелами и людьми. Сокрушительный, болезненный страх при появлении святых Ангелов. Это присуще даже людям, хотя и воспитываемым в плотском начале, однако ж по Божию устроению. Люди грешные и не вынесут их присутствия. Еще больший признак отчуждения – неверие в их бытие.

17. Чему не верит кто, то неприязненно отвергает то, что ему не по сердцу. И в отношении к людям то, что с первого взгляда всякий почти нам кажется чужим, что от него к нам и от нас к нему несет холодом, и потом после на все время остается в нас равнодушие к нему – не означает ли потери симпатии?

18. Бывает мгновенное сочувствие и сроднение с некоторыми лицами, без предварительных сношений; но, кроме того, что тут часто кроются великие ошибки даже на гибель человеку, оно всегда почти есть плод отражения подобного в подобном.

19. Равнодушие не всеобщее, ибо к некоторым питается пристрастие; но и оно дышит неправдою и ведет всегда к неправде. Что значит антипатия и ненависть – зверство, по коему находят удовольствие в погублениии других, как не решительное извращение сочувствия к людям? Видно, что от других он возвратился к в себе и себе одному сочувствует.

20. В человеке к Богу обратившемся благодать врачует и сей недуг. Полагается семя ненависти ко всему тому, на чем есть след нашего Я. Вначале это нелегко и совершается с насилием, а потом обращается в естественное чувство. Мера погашения страстей есть мера сроднения его с человечеством и Ангелами. Сначала он напрягается думать, что он не Эллин, не Иудей, не раб, не свободен, не мужчина, не женщина, потом подобно Макарию Великому желал бы все человечество обнять единым объятием и считать родным последнейшего в свете человека.

21. Что касается до его отношения к Ангельскому миру, то он живет как бы в нем; бывает, что часто видит Ангелов, питается от них, видит их при других, слышит их поющих, и все это с таким восхищением и радостью, что даже положено правилом отличать бесов, преобразившихся в Ангела светла, от истинных Ангелов – по той радости и миру, который остается при сем на душе.

22. Сочувствие с миром вещественным очень живо осознается всяким, как со всей природою, так и органической тварью. Неважно, если у людей Богу угождающих, остаются подобные явления. Однако без труда везде почти прекращаются терзания животных, в них видна без боязни за жизнь, готовность пребывать во всяком месте на земле (Василий Великий), способность чувствовать покой при хладе и зное, радоваться творениям Божиим, с весельем и восхищением ходить среди них.

23. Но этого может и не быть, ибо главное в человеке дух, а он может поглощать плоть со всеми ее благовидными движениями, к тому же и в самой природе теперь не все так, как следовало бы быть.

 

Сердце – центр сил существа человеческого.

24. В сердце отражаются своей деятельностью все силы существа человеческого на всех их ступенях. Следовательно, в нем должны быть чувства духовные, душевные и животно-чувственные, которые впрочем, по образу своего происхождения и по своим свойствам так разнятся, что и самую способность чувствовать надобно полагать в трех видах.

 

Сердце – вместилище духовных чувств.

25. Такие духовные чувства – те изменения в сердце, которые происходят в нем от созерцания или воздействия на него предметов из духовного мира. Совокупность их можно назвать чувствами религиозными.

26. Так как душа грешная отделена от Бога и мира Божественного, то чувств религиозных в истинном их виде в ней быть не может. Их и нет почти. Это лучше видно из сравнения этих чувств у человека грешника и истинного христианина. У первого истинное чувство зависимости от Бога находится в разных степенях слабости до совершенного исчезновения или отвержения: отойди от нас, а у другого оно столько сильно, что он чувствует на себе руку Божию.

27. И вера есть чувство. Первый предположительно знает о бытии предметов веры, если не успел погрязнуть в неверие; другой верою живет и утверждает ее царство, как свое бытие.

28. Разные верою изливаемые в сердце чувства, из ощущения благости, правосудия, могущества, помышления, такие как: страх, благоговение, преданность в волю Божьею, упование, любовь и другие не могут или совсем быть или быть в силе у первого, потому что в нем недостает веры – их источника.

29. Они у него суть только мысли и представления, а не ощущения. Тоже должно сказать о благодарении, славословии и даже молитве. У второго вся жизнь слагается из перехода от одного из сих чувств к другому.

30. Чувства, испытываемые в продолжении изменения: сознание своей виновности перед Богом, стыд перед Ним, раскаяние, жар ревности к Богоугождению, чувство помилования во Христе Иисусе – Господе нашем и спасения ради Него. Это исключительное состояние людей, к Богу обратившихся и Богу работающих.

31. Религиозные чувства грешника – чувство отревающего страха, болезненное, беспокойное, вследствие которого боятся возвести свои очи на небо к Богу и ходят как под прикрытием непроницаемого некоторого свода, в темном Богозабвении.

32. В работающем Богу главное чувство есть чувство сыновства Богу, чувство прилепляющее, сладостное, всего человека к Богу восхищающее и повергающее его в лоно Его беспредельно благое. Об этом чувстве пространно говорят исполненные им Апостолы.

33. Вся жизнь первого происходит в страшливости или нерешительности в делах. Уповает он только на очевидное, опирается на свои силы и на что либо вне Бога. А это означает извращение его религиозности внутренней и содержит его среди томительных сомнений и страхов.

34. Другой, напротив, ходит уповая. Не отказывается он от естественных средств, но их сила в нем зависит от Бога, и, если какой в них недостаток – он не задерживается тем в деятельности, несомненно просит и получает. Близь Господь, Который сказал: все, что попросите – с верою приимите. [Мат. 21, 22]. Это свойство особенно раскрыто святым Исааком Сирианином в словах о трех степенях разума.

 

Чувства душевные.

35. Чувства душевные – те движения сердца, которые происходят в нем вследствие изменений, происходящих в душе, от свойственной ей деятельности. Они разделяются на теоретические, практические и эстетические, поскольку происходят от воздействия рассудка и воли, или суть следствия вращения сердца в себе самом, или в своей благодати.

36. Теоретические чувства рождаются из отношения сердца к познаваемым истинам. Потребностью знать рассудок возбуждается к деятельности, а потом в конце своих трудов, плод их слагает в сердце. Первое есть любознательность – последнее чувство истины в разных степенях. Сюда относятся разные степени убеждения и виды неубеждения: несомненность, сомнение, вероятие, неверие, отвержение, недоумение и иные...

37. До познания ли истины, когда человек обложен светами и вообще отпал от Бога, Который есть Истина. Как мало у него вкуса к истине, умения и желания наслаждаться ею – видно из свойственной ему лености, избегания умственного труда, владычества в нем воображения, легкомыслия.

38. Убеждение есть следствие проникновения сердца истиной. Сердце, пребывающее во лжи не пустит в себя истины. У грешников или мало, или совсем нет несомненных убеждений.

39. У человека, отшатнувшегося от доброго пути, на котором был, тотчас выпадают из сердца очень многие убеждения, и он никак не может воспроизвести их в себе, пока не вернется на прежний путь.

40. Недостаток ревности стоять за истину – следствие слабости убеждений. У грешников почти нет несомненных убеждений.

41. Другое дело у тех, кои от тьмы греха обратились к свету Божию. Исчадий неверия и сомнения у них нет, а напротив сила убеждения срастается с их бытием, отчего знаемое тотчас переходит в дело, и за истину они готовы отдать самую жизнь – и отдают, когда нужно.

42. Чувство истины, способность сердцем, без пособий посторонних, узнавать истинный порядок вещей, истинные их свойства, свойственны природе человека – способность удивительная, у первого заглушена совершенно, у второго же оживает, усиливается и, наконец, является во всей своей силе.

43. Чувства практические – те движения сердца, которые состоят в существенной связи с деятельностью воли и то возбуждают её, то сами последуют за нею. Их два рода: чувство самости (эгоистические) приятные и неприятные, и разного вида расположения к людям, добрые и недобрые (чувства симпатические).

44. Первого рода: самодовольство или самопрезрение, самовозношение, самоуничижение, надменность, спесь...

45. Второго: равнодушие, из которого с одной стороны – уважение, соревнование, сорадование, соболезнование, сожаление, признательность, дружба и проч, с другой – зависть, злорадство, месть, ненависть, презрение, осуждение.

46. Постоянное настроение духа оставляет глубокий след, поэтому отзывается в сердце чувством одобрительным или неодобрительным. Облекитесь в утробы щедрот [Кол. 3;12].

 

Одежда духа есть осеняющее его чувство.

47. Что касается эгоистических чувств, то они возникают, особенно вначале, но изгоняются всякий раз, как возникают, им не дается силы. Все дело в том, чтобы внедрить в сердце добрые чувства, ибо, что есть в сердце, то есть пред Богом.

48. У беспечного грешника чувства и добрые, и злые развиваются и укореняются вместе, без его ведома, и составляют смесь нередко очень странную. Они исторгаются из сердца при случае сами собой, без всякого порядка. Ревности о чистоте чувств сердечных у него нет – он оставляет их сам себе и искажает чувствами и страстями. Поэтому нравственная цена их ничтожна.

49. Чувства эгоистические лежат глубоко в сердце и там устрояют себе жилище постоянное. Можно сказать, что нет минуты, когда их сердце не исполнялось бы самодовольством, или, если нет ему пищи, досады на себя. Они только изредка заглушаются чувством симпатии к родным и приятелям.

50. Особенная способность практического чувства – ощущать сладость добра очевидного, с другой – сердцем узнавать доброту сокровенную, без внешних пособий. То и другое означает совершенство духа и в грешном сердце может быть в слабых оттенках.

51. У доброго христианина эта способность является во всей силе. Кто лучше его может осязать красоту добродетели? Доброту и худобу поступков и сердец других он узнает нередко по непосредственному осязанию духовному.

52. Эстетические чувства – движения сердца, которые происходят в нем от особенного рода предметов, называемых изящными или прекрасными.

53. Сила, лежащая в основании сих чувствований называется вкусом. Сердце наслаждается предметом потому только, что он сам по себе хорош без особенных его отношений к нашим интересам.

54. Изящным называется удачное и разительное выражение в чувственной форме чего-нибудь духовного, то есть мысли, чувства, добродетели, страсти.

55. Вкусов два вида: истинный и извращенный. Чувство изящного есть или воспоминание о потерянном рае, или предощущение будущего царствия небесного. Изображай райское, святое небесное. Эту землю плачевную преврати в преддверье неба твоим искусством. «Мир – творение Божие, преисполнен отражениями Божественных свойств, но там они в такой широте и необъятности: собери их в малый объем и представь умному взору человека слабого, в картине или музыке».

56. Главным содержанием изящного должны быть предметы мира духовного. Истинный вкус наслаждается предметами, выражающими мир духовный, нравственный, Божественный; извращенный вкус любит наслаждаться предметами, изображающими страсти или вообще оттененными страстью и питающими ее.

57. Как в познании, худое направление рассудка извращает разум, худое направление воли извращает совесть – так и худое направление вкуса извращает духовные чувства.

58. Грешник не найдёт красоты в духовном. Он готов воспринимать духовные мотивы в том случае, если они оттенены страстностью. Ему везде скучно, где он не встречает предметов одного с ним вкуса.

59. Как внутри христианин напрягается чувствовать святость, так и во вне любит смотреть только на предметы святые и умеет оценить их достоинство и совершенство.

60. В познании худое направление рассудка исправляет разум, худое направление воли извращает совесть, худое направление вкуса извращают духовные чувства.

 

О чувственно-животных чувствах.

61. К чувствам, стоящим на нижней ступени, относятся скорые волнения или поражения сердца (affectus), погашающие самодеятельность рассудка и воли и сопровождающимися особенными изменениями в теле.

62. Большей частью сии волнения, происходя в низшей части – суть следствия нечаянного встревожения эгоистического животолюбия. Их разделяют по разрушительному воздействию на высшие силы человека. Одни погашают ясность сознания – удивление, изумление, увлечение внимания, испуг; другие подрывают волю, как-то страх, гнев, ретивость; третьи поражают сердце, которое то радуется и веселится, то скучает, скорбит досадует и завидует, то надеется и отчаивается, то стыдится и раскаивается или даже мятется мнительностью.

63. Они возвышаются за счет собственно человеческих свойств – сознания и самодеятельности, а следствием почти всегда имеют неестественное состояние тела. Это – болезненные потрясения всего человеческого существа. Им место только в человеке грешнике.

64. В грешнике высшие духовные чувства заглушены, а душевные извращены, низшие свирепствуют в нем во всей своей силе. Этому способствуют – потеря власти над собой, предание себя общему течению обстоятельств, неуправление ни внешним своим, ни внутренним, – составляющие постоянное свойство грешного человека. Это и есть источник болезненных состояний, вызванных животными чувствами.

65. Владычество буйного воображения мятущего внимание, возмущающего желание, легко волнует и сердце. Грешник как бы неизменно в непрестанных тревогах. Нет в нем силы, которая бы защитила его от их злого влияния. То страх, то радость то тоска, то стыд, то огорчение, то зависть, то иное что непрерывно мятут и уязвляют его душу. «Жизнь грешника есть путь по колючим тернам, несмотря на внешнюю светлую обстановку. Напрасно толкуют о механических средствах против страстей или толкуют о средине безопасной».

66. Нет спасения от них без исцеления всего духа человеческого, ибо они есть свидетельства и следствия расстройства нашего существа. Возврати целость существу, и прекратятся злые страсти. В христианстве истинном возвращается эта целостность действием благодати Божией, которая, пришедши, погашает и страсти.

67. Христианин, идущий путем своим, как следует, достигает, наконец, сладостного покоя и мира не возмущаемого, твердого, который не колеблется бурей страстей. Ревнитель нравственной чистоты борется со страстями и, наконец, совсем погашает.

68. Напрасно говорится, что не должно искоренять страсти, а только усмирять их. В самоотвержении истлевается самость и полагается в намерении истлить и животность. У стоика и христианина разница – не пустыня в чувствах, а новый благодатный мир. Высшие чувства у христианина во всей силе, чувства душевные служат продолжением их или приложение к быту действительному, низшие погашаются. У грешника, наоборот, последние в силе, высшие погашены, средние извращены. Где у одного голова, там у другого ноги.

69. Один весь в Духе и живёт в Боге, с умерщвлением низшей части и подчинением себе средней; другой – вне Бога, в чувственно-животном мире, живет фантазией, мятется желаниями, поражает страстями, с погашением духа и извращением душевной деятельности.

Каковы бы ни были позывы нравственной антропологии – они лишь опора для самосознания и самодеятельности на пути домостроительства спасения. Вне этого она теряется и опустошается. Потому все призывы о нравственности и гражданской ответственности в обществе, отделенном от церкви и вне практического делания по личному спасению оттесняются на задний план. Не только «вне церкви нет спасения», но и вне спасения нет ничего кроме отчуждения. Отчуждение онтологизируется и определяется понятием каменного сердца, а его чувства – «окаменное нечувствие» – настолько они грубы.

Как восстановиться, как спасаться? Святитель Феофан в ответе на эти главные вопросы вновь привлекает внимание к сердцу: «Сыны падшего – зачатые в беззаконии и вышедшие на свет с растленною природою, – мы должны возбудить и согреть в сердце, воодушевленную решимость к самоисправлению, божественную ревность об очищении сердца своего от всего Богопротивного. Воспитание в себе всего святого так трудно и многосложно, путь к добру пролегает среди такого множества сокровенных распутий, что приступающему к благому подвигу самоисправления непременно должно начертать предварительно в мысли, что и как исправлять, носить сие начертание постоянно в уме и сердце, чтобы с ним, как с верным путеводителем, безпреткновеннее и надежнее привести к концу начатое дело», – говорит он в отдельной работе об исправлении сердца.

 

I. Что исправлять.

1. Что исправлять? Почти все. Грех любит полновластие. Если он в любви у нашего сердца, то уже овладевает им всем, и всего человека покрывает своей зловредной силой.

2. Для грешного и человека, и человечества надпись одна: «от ног даже до головы несть целости» [Исайя 1,6]. В этом каждый легко убедится, если проникнет внутрь грешного сердца. Там увидит он коренное семя зла, основные возбуждения греха, и то, в чем он обнаруживается. Семя всего нравственного зла – самолюбие.

3. Нельзя любить Бога, не любя ближних, Нельзя любить ближних не любя Бога. Любя Бога и ближних нельзя не жертвовать собою славе Божией и благу ближних. Но когда человек отвращается от Бога и в следствие этого от ближних; то естественно останавливается на одном себе. Вот корень греха! Вот семя всего нравственного зла! Глубоко кроется оно во внутренности сердца.

4. Оно прорастает уже как бы в трех стволах, проникнутых его силою, преисполненных его жизнью: в само возношении, своекорыстии и любви к наслаждениям. Первое говорит – кто как я; второе – всем хочу владеть; третье – хочу жить в своё удовольствие. (Какое доброе наставление для подготовки к исповеди!)

5. Самовозношение характерно для всех возрастов, званий и состояний, не взирает ни на какие внешние обстоятельства. Нигде и никогда человек не свободен от искушения самовозношения. С тех пор, как он принял к сердцу первую лесть змия: «будете яко бози», он начал возвышать себя над всеми. «Мыслью и сердцем возносящийся над всеми, если предпринимает что, предпринимает не по гласу разума и совести, не по советам мудрых, и внушениям слова Божия, а по своим соображениям, предпринимает потому, что этого ему хочется: он своеволен, если приводит в исполнение предпринятое, – всего ожидает от одного себя: он самоуверен, самонадеян; когда исполнит, все относит к себе, и оттого бывает высокомерен, горд, притязателен, неблагодарен; желает, чтобы во всем исполнялась его воля; властолюбив, склонен к насилию; не может терпеть ничьего даже скромного влияния, презрителен и непокорен, встречая нарушение своей воли выходит из себя, обиженный воспламеняется местью; жаждет чести и славы, когда обладает сильным характером; лицемерен и тщеславен, когда слаб душою, дерзок, своенравен, спесив, склонен к пересудам».

6. Он своекорыстен. В этой части заметнее всего раскрывается дух самолюбия. Оно как бы лично действует здесь. Все рассчитано и упорядочено. Ни одного шага не будет сделано без выгоды. Личная польза и интерес – коронная пружина, приводящая в действие все его существо. Он или корыстолюбив, или любостяжателен, или скуп. И только под сильным влиянием тщеславия может любить великолепие и пышность. Его собственное ему дороже людей, самого себя, и Божественных постановлений. Душа его поглощается вещами и живет не собою, а ими. Расстаться с вещью все равно, что расстаться со счастьем.

7. Его душа погрязает в теле и чувствах. О небе, духовных нуждах, о требованиях совести и долга, он не хочет и не может помышлять. Он исследовал разные роды наслаждений и о них только и может рассуждать и говорить. Сколько благ на земле, столько потребностей в его теле, столько полных удовольствиями областей для преданного чувственности и для каждого из них образуется наклонность. Отсюда лакомство, многоядение, изнеженность, щегольство, леность, распутство – наклонности, сила которых равняется силе законов природы, стесняющих свободу. Станет ли он услаждать вкус, делается сластолюбивым; игра цветов приучает его щегольству; разнообразие звуков – многословию, потребность питания – к многоядению; потребность к самосохранению – к лености; иные потребности – к распутству.

8. Состоя в связи с живой природой через тело, душевно преданный телу столькими каналами пьет из неё удовольствия, сколько в теле его отправлений, и вместе с наслаждениями он впитывает в себя и коренной дух природы - дух механического непроизвольного действования. Чем у кого больше наслаждений, тем теснее круг его свободы. Кто предан всем наслаждениям, тот совершенно связан узами плоти.

9. Итак на дне сердца, как мы заметили, лежит семя зла – самолюбие; от него идут полные его силою три отрасли зла – три его видоизменения: самовозношение, своекорыстие, чувственность, а эти три уже рождают бесчисленное множество страстей и порочных наклонностей; как в дереве главные стволы пускают от себя множество ветвей и отростков, так образуется в нас целое дерево зла, которое укоренившись в сердце, расходится потом в нас по всему существу, выходит во вне и покрывает все, что окружает нас. Подобное дерево есть у каждого, чье сердце хоть сколько-нибудь любит грех. У каждого оно раскрывается с особенной стороны.

10. Мы не замечаем греховности своего состояния потому, что не можем. И корни, и ствол, и ветви прикрыты от нас самим же грехом – эта листва рассеянность и многозаботливость. Рассеянный не может жить в себе, многозаботливый не имеет свободной минуты. Кроме этого грех как бы создает стоячий мутный покров, куда погружает это древо. Он состоит из неведения, нечувствия и беспечности. Производите звуки над водою, кто в воде, тот не слышит. Сколько не описывайте его состояние, он никогда не скажет: это я, что он подвержен опасности и не устыдится. Так крепок этот покров.

11. В общих чертах – все, что надлежит нам изменить в себе в подвиге самоимсправления: надо снять покров греха – изгнать из души беспечность, нечувствие самообольщение, рассеянность и многозаботливость; надо отсечь его ветви – все порочные страсти; выкопать и сам корень – изгнать самолюбие самоотвержением.

12. Греховная нечистота покрывает душу не так как пыль. Она проникла в само наше существо, срослось с ним, стала его частью. Освобождаться от него тоже, что отсекать руку, изымать око.

13. Искренне желающий спасения не смотрит на препятствия: от них он еще бодреннее воспрянет, решительнее приступит и ревностнее начнет спасительное дело самоисправления.

 

II. Как исправлять.

Каков ход внутреннего самоисправления?

14. Сердце человека глубоко, как узнать что в нем происходит, а тем более, что должно в нем происходить при известных обстоятельствах. Христианство – тайна не в основании только, но и в приложении. Ход образования его в сердце подобен пути по скрытому и запутанному подземному ходу. Самоисправление не есть дело холодных соображений, а живого ревнивого действования, совершающегося глубоко в сердце. Вступающему в него скажут – вот путь, и решившийся идти идет уже сам. «Кто убо может спасен быти: от человека сие невозможно, у Бога же вся возможна» [Матф. 19,25-26].

15. Пребывая неотлучно с христианином благодать Духа, просветляющая, укрепляющая и утешающая, руководит им самым премудрым и предусмотрительным образом. Многообразны нужды наши – многообразны и попечительные действия в нас благодати. И кто может надеяться совершить сам исправление своего сердца. Разве в святом сем деле можно ожидать успеха от человеческой помощи и человеческого искусства?, – «воскроплю на вас воду чисту и очиститеся от всех нечистот ваших: и очищу вас, и дам вам сердце ново, и дух нов дам вам, и отъиму сердце каменное от плоти вашея; и дам вам сердце плотяное, и Дух мой дам в вас». [Иезек. 36, 25-26]

16. Со своей стороны мы можем дать Господу только искреннее желание самоисправления и полную готовность повиноваться Его мановениям. «Луч милосердия Божия в смиренной душе рождает теплоту умиления и изводит токи слез раскаяния; обильные непрестанные слезы с самым корнем вымывают наконец из сердца все древо греха». Благодать поучает человека, как разоблачить и снять с него покровы: иначе как и приступить к труду, не видя над чем трудиться? С очей ума спадает ослепление, сердцу возвращается чувство, и воля пробуждается от ослепительной беспечности. Душа же останавливается на себе и сосредотачивается внутрь. Так совершается все. Человек стоит на чистой земле непорочности и ревнует о святом благочестии.

17. Труд самоисправления кажется нам необъятным только со стороны, только дотоле, пока мы не вступили в него. Воодушевление, приводя в быстрое движение все его силы, поглощает все беспокойства, возносит над всеми препятствиями. Когда возродится и образуется в сердце спасительная решимость, она приносит с собой и воодушевление на благое делание. Молитесь о воодушевлении и решимости и возбуждении от греховного сна. «Потому, что Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа» [2 Кор. 4,6]. «Ночь пройде, а день приближися». [Рим. 13,12]. «Бог же, рекий из тмы свету возсияти, да возсияет в сердцах наших, к просвещению разума славы Божией о Лице Иисус Христове» [2 Кор. 4,6].

Невероятно долготруден путь исправления сердца. Нельзя сказать что он когда-то был легче или труднее. Ко всякому времени и своя сила, и свое бессилие. Неизбывна одна надежда. Обретший новое состояние очищенного сердца преобразуется весь; над человеком, достигшим этого состояния, исполняется утешительное Божественное обетование: «К нему приидем и обитель у него сотворим» [Ин. 14, 23]. Сподобившийся такого состояния «еще во плоти, во всех словах, делах и помышлениях имеет всегда правителем обитающего в нем Бога, ибо не к тому уже сам живет, но в нем живет Христос [Гал. 2,20]. Чистые сердцем во время земной жизни должны стараться беречь этот драгоценный дар, полученный от Бога. «Как имение какое приобретши надобно еще хранить, – наставляет преосвященный Феофан, – так надо хранить и стяжанную трудом с помощью благодати чистоту и свободу от страстей. Поминутно угрожает опасность увлечений и падений, от коих может соблюсти только помощь Божия.

Ближние современники не оценили по достоинству вклад святителя Феофана. Его труды не стали основанием идеологии и практического делания для общества, но были бесценным кормилом для многих спасающихся. Оценка его трудов – прославление Русской Православной церковью – большое утешение. Психологи и антропологи приобрели духовного покровителя на пути преобразования сердца. Добавим молитвословие, как можем...

 

Тропарь святителю Феофану затворнику Вышенскому.

Святитель отче Феофане! Моли Господа Бога о нас, ослепленных грехом, познать путь ко спасению чрез видение сердцем воли Божией, подать милостиво благодать, возбуждающую нашего внутреннего человека к жизни духовной с Господом нашим Иисусом Христом, укрепить наши силы, растраченные в душеубийственном богоотступничестве, и дать силы соборно просить Божию Матерь о утерянном нами сыновстве.

 

 

Издание:

Ширяев Г. Антропология Святителя Феофана Затворника Вышенского // Русское самосознание. № 8, 2001, с. 142-162; № 9, 2002, с. 48-78; № 10, 2003, с. 163-175.

 

Текст в данном оформлении с сайта www.xpa-spb.ru.

 

 

Последнее обновление файла: 15.12.2017.