Поиск по сайту

 

Хотелось бы поговорить сегодня о том пути, который указал сам Спаситель. На вопрос законника, что делать, чтобы наследовать жизнь вечную, Он его в свою очередь спросил: «Что написано в законе, когда читаешь?». Тот в ответ сказал: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя». Тогда Господь ему говорит: «Правильно ты отвечал; так поступай, и будешь жить» (Лук. 10; 26-28). От ближнего, заключают святые отцы, зависит и жизнь, и смерть души нашей, так как любовь к Богу проверяется любовью к людям, ибо не любящий брата своего, которого видит, может ли любить Бога, которого не видит? (1Ин. 4;20) Поэтому «невозможно иначе спастись как через ближнего», – говорит преп. Марк Подвижник. «Не могу поверить, – вторит ему св. Иоанн Златоуст, – чтобы тот спасение получил, кто о спасении ближнего не радит». Недостаточно для человека смотреть только за собой, внимать только себе, не заботясь о прочих, потому что невозможно войти в соединение с Богом, Который есть Любовь, не имея любви. А любовь к Богу основывается на любви к ближнему. Преподобный Иоанн Колов, один из величайших отцов египетского скита, сказал: «Нет возможности выстроить дом, начав сверху, но надо начать постройку с основания и возводить ее кверху». Когда его спросили: «Что значит основание?». Он ответил: «Основание есть ближний наш, мы должны приобретать его и начинать с него; на нем основываются все заповеди Христовы». Преп. Ефрем Сирин также говорил, что нет пользы тому, кто не имеет любви спасающей. «Приобрел ли кто девство, постится ли, совершает бдения, молится ли, дает ли прибыль бедным, строит ли церкви, другое что делает – без любви все это ни во что ему вменится». По слову преп. Амвросия Оптинского, «Бог и великие грехи прощает человеку против Него самого, но согрешение против ближнего не прощает, если человек с ним не умиротворится». Любовью отличается христианин от язычника. «Как ученик грамматика, ритора, философа, поэта и художника и всякий другой ученик познается по учителю своему, – говорит святой Симеон Новый Богослов, – так и христианин познается по Христу, который столько возлюбил нас, что ради нас соделался человеком и предал душу свою во искупление нас. Почему кто не имеет любви, как тот может быть признан учеником Христовым? Напротив, кто имеет в себе любовь, пусть он не может поднимать великих подвигов и трудов, а стяжал одну только эту любовь, тот, по закону нашего учителя Христа, взойдет на самый верх совершенства святых». Только по тому узнают все, что вы Мои ученики, говорил Господь своим ученикам, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13;35).

  Но что такое любовь? Можно ли ей дать какое-либо определение? «У любви много имен и дел много, и признаков преобилие, и свойств премногое множество, – говорит св. Симеон Новый Богослов, – но существо ее одно и для всех совершенно непостижимо, и для ангелов, и для людей, и для всякой другой твари. Она неизъяснима словом, неприступна в славе, неисследима в советах, она вечна, ибо незрима, умом представляется, но не постигается». Сущность ее, очевидно, непостижима! Но попробуем выделить хотя бы основное ее качество. Можно сказать, что любить – это значит считать что-нибудь дорогим, приятным для себя, потому что это нравится по свойствам своим и рождает желание быть в тесном общении с ним для взаимного счастья. Такая любовь называется симпатической, ибо основывается на симпатии, сочувствии и бессознательном влечении к кому-то или к чему-то. Основывается обычно симпатия на сходстве внешних или внутренних качеств, которые нравятся нам в других. Но хотя симпатия служит основанием для человеколюбия, она не составляет еще самой любви. Любовь не состоит в одних только приятных чувствах и ощущениях, она скорее состоит в благоволении, в искреннем расположении души, по которому человек желает другим блага и по возможности старается это благо доставить. По определению Климента Александрийского, любовь есть постоянно, разумно, дружественно предупредительная готовность содействовать пользе других людей. То есть любовь – это скорее действие, утверждающееся на разумных основаниях. Кроме того, любовь простирается на всех в отличие от симпатии, которая любит подобных себе, ища взаимного удовольствия от общения. Поэтому симпатическая любовь не имеет цены пред Богом, сказавшим прямо: «Если вы любите любящих вас, какая вам за то благодарность? ибо и грешники любящих их любят» (Лук. 6;32).

Истинная любовь ищет полезного для всех не зависимо от того, кто эти «все» по положению, нравственности или вероисповеданию своему. От этого основного качества рождаются и все те другие качества, которые назвал ап. Павел (1Кор. 13; 4-7). Первое из них долготерпение, благодаря которому любовь переносит великодушно все неприятности, оскорбления и напраслины, не смущаясь при этом. Как искра, попавшая в море, тотчас исчезает, не причиняя вреда для моря, так и все неприятное, неожиданное, попадая на долготерпеливую душу, скоро исчезает, никак ее не возмущая. Другим качеством любви является милосердие. Любовь милосердствует и, терпя неприятности, сама никому ничего плохого не делает. Напротив, входит в сочувствие скорбящему, старается облегчить его горе и, пока не утешит, не поможет скорбящему, сама не успокаивается. Кроме того, любовь не завидует ни дарованиям, ни внешнему благосостоянию, ни успеху в делах, потому что это противно ее природе. Ее существо желает другим добра и она не ищет, чтобы быть счастливее других. Любовь так же не превозносится, ни словом, ни делом. Она действует потихоньку, высматривая, где и что можно сделать полезного, и если найдет, делает то без шума и заявления. Заносчивость же характерна для страстной любви, которая допускает много неосмотрительного, действует сгоряча в уверенности, что все, от нее исходящее, прекрасно и должно в других оставлять только изумление, похвалу. Поэтому она вмешивается во все со своим суждением и, кроме смятения, по себе ничего не оставляет. Любовь не гордится, не надувается как пузырь, который полон своей пустотой. Она не думает про себя, что лучше других, но смиренномудрствует. Любовь не бесчинствует, не брезгует, не гнушается ничем, коль скоро того требует благо ближнего. Она сделает все для того, чтобы помочь, даже если ей придется перенести нечто плохое и срамное. По подобию родителей, которые, какими бы ни были мудрыми и красноречивыми, все же не стыдятся вместе с детьми лепетать и играть, и никто, смотря на это, не только не осудит, но даже похвалит. Любовь не ищет своего, ибо для нее любимый составляет все, и она вменяет себе в бесчестие, когда не может избавить его от бесчестия. И даже если может своим бесчестием помочь любимому, то не считает и этого бесчестием для себя. Любовь не раздражается и не огорчается неуспешностью трудов своих или когда встречает что-либо неприятное от того, кому оказывает любовь. Блаженный Феодорит пишет, что «если и прискорбное что встречается от кого-либо, переносит великодушно». Любовь не мыслит зла и совсем не думает, чтобы в действиях любимого было зло. Она не видит во зле зла. Сама не делает ничего плохого и не подозревает ни от кого по отношению к себе тоже ничего плохого. Также любовь не радуется неправде, а сорадуется истине, т.е. не радуется, когда другие страдают каким-либо злом нравственным, и радуется о преуспевающих в добродетелях. Все покрывает добрым словом и отношением: и обиды, и огорчения, и грехи, и недостатки любимых. Всему верит, что ни скажет любимый, даже не подозревая, что он может сказать ложь. Всего надеется и никогда не останавливается, если встречает неуспех, но изобретает новые способы для делания добра. Не отчаивается, если любимый склонится к худому, но ожидает от него перемен на лучшее. Все переносит, то есть благодушно переносит неприятности и все труды поднимает охотно, имея одну цель – сделать добро своему любимому. И никогда не перестает, оставаясь постоянной, неподвижной и не ослабевает, даже если потерпит от любимого какое-либо оскорбление, ибо не может его ненавидеть, что бы ни случилось. Такими красками апостол Павел обрисовал безмерную красоту истинной любви.

В наше время много и красноречиво говорится о любви; все приглашаются к стяжанию любви; песни поются только о любви; весь мир буквально опьянен идеей любви.  Но, как говорят святые отцы, слыша слово любовь, да не подумает кто, что она есть дело удобоисправимое. И это не случайно. После грехопадения свойства наши изменились, повредились грехом, а особенно повредилось свойство любви. «Чувство любви к ближнему присуще каждой человеческой душе, – пишет св. Игнатий Брянчанинов, – но, как и все другие чувства, естественная любовь извращена грехом. В каких язвах наша любовь естественная, какая тяжкая на ней язва – пристрастие. Обладаемый пристрастием сердца способен ко всякой несправедливости, ко всякому беззаконию, лишь бы удовлетворить своей болезненной любви». Какие только страсти не стараются изображать из себя самую святую и невинную любовь! И человекоугодие, и ложное смирение, и притворная скромность, и блуд в самых тонких сокровенных видах – все это пытается облечься в одежды любви. Но мы не играть должны в христианскую любовь, а делать все, чтобы в действительности стяжать эту истинную любовь к ближнему.

Чтобы легче было научиться правильной любви, Господь заповедал возлюбить ближнего как самого себя. Руководствуясь этой заповедью, мы могли бы быстро обучиться правильной любви, если бы умели любить себя. Несмотря на свою странность, подобное заявление имеет основание в плачевных опытах человечества. Как свидетельствуют факты, большей частью люди ненавидят себя, стараясь сделать себе как можно больше зла. Какая тому причина? А причина та, что мы правильную любовь к себе заменяем неправильной любовью, называемой самолюбием. Оно внушает стремиться к безразборчивому исполнению всех наших пожеланий, испорченных грехом. Мы увлекаемся удовлетворением своих страстей. И этим самым злодействуем себе, губим себя. Правильная любовь к себе, как и любовь к ближним, заключается в исполнении заповедей Христовых, ибо «это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его» (1Ин. 5;3). Поэтому святой Игнатий Брянчанинов говорит прямо и конкретно, что возлюбить ближнего нужно следующим образом: «не гневаться и не памятозлобствовать на него, не позволять себе говорить ближнему никаких укорительных, бранных, насмешливых, колких слов, сохранять с ним мир, по возможности своей, смиряться перед ним; не мстить ему ни прямо, ни косвенно; во всем, в чем можно, уступать…  Поступай относительно ближних так, как бы ты желал, чтобы поступали относительно тебя». Поэтому духовная любовь часто бывает строгой, лишенной каких-либо выражений нежности и ласковости, ибо любящий истинной любовью заботится прежде всего о пользе любимого, а не об исполнении его прихотливых желаний.

Одинакова ли такая любовь в интенсивности своей и в своих проявлениях? Хотя христианство и предписывает равную любовь ко всем людям, но оно не исключает того, чтобы эта любовь принимала различные оттенки и имела различные степени, соответственно различиям людей, на которых она простирается. Впрочем, это и так очевидно, ибо иначе такая любовь не была бы живым человеческим чувством. По учению преп. Иоанна Кассиана, ту любовь, которую называют agape, что в переводе с греческого означает заботу, попечение, возможно оказывать всем, но сердечное расположение, сердечная склонность оказывается немногим, а только тем, которые связаны одинаковостью нравов или общностью добродетелей. Причем, и такое расположение в свою очередь различается. Ибо иная любовь к родителям, иная к супругу (супруге), иная к братьям, иная к детям, иная к друзьям, а иная к врагам. Даже Христос имел любовь не ко всем одинаковую. Он особенно любил избранных Им двенадцать учеников, а перед ними еще предпочитал Иоанна, которого любил больше их. И эта любовь к одному не означала холодности к прочим, но означала лишь больший преизбыток любви к нему.

Так что в отношении к людям, с которыми христианин входит в непосредственное соприкосновение, может и должна проявляться любовь неодинаковая и в различных формах, тем более, что его любовь, будучи человеческой, может фактически простираться только на ограниченный круг людей, близко к нему находящихся. Ближний наш, как это ясно показал Господь в притче «О милосердном самарянине», есть тот, который находится в данное время близко, возле нас. Люди, поставленные в более тесную связь и непосредственную зависимость от какого-либо человека, естественно, имеют право пользоваться от него и преимущественными, по сравнению с другими, заботами, попечением и всеми проявлениями любви. Человек должен прежде всего любить родителей своих, братьев, сестер. Мы знаем, что сам Господь, хотя уже висел на кресте в невыразимых страданиях, однако, не позабыл позаботиться об участи Своей Матери, поручив попечение о Ней возлюбленному Своему ученику. Этого требует справедливость. Христиане должны делать добро всем, но, как учит апостол Павел, преимущественно своим по вере. «Кто о своих и особенно о домашних не заботится – отрекся от веры хуже неверного», – говорит Апостол (1Тим. 5;8). Тот же Апостол свидетельствует о себе, что он желал быть бы отлучен от Христа за братьев своих, родных ему по плоти (Рим. 9;3), то есть за еврейский народ. Правда, в Священном Писании встречаются некоторые выражения, которые если буквально понимать, свидетельствуют и призывают, по-видимому, к отказу от семейных отношений и к ненависти. Сам Христос говорил, что пришел для того, чтобы разделить человека с отцом, дочь с матерью, невестку со свекровью. И врагами человека окажутся домашнии его(Мф. 10; 35-36). Но здесь содержится смысл тот, что если домашние будут пытаться отвлечь от последования за Христом, которого христианин должен любить больше, нежели самых близких своих лиц, становятся, по слову Христову, врагами ему. И заметьте, именно домашние оказываются врагами для христианина, а не он является врагом по отношению к ним, потому что для христианина вообще не должно существовать врагов – он призывается любить даже их. Христос предостерегает от такой привязанности к близким, которая может оказаться сильней любви к Нему Самому и при испытании не выдержать. С этой точки зрения и именно в этом смысле следует понимать и другое место Евангелия о ненависти к своим родным: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит Отца своего и матери, и жены, детей, братьев и сестер, а при том и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (Лк. 14;26). Конечно, ненависть как нравственное состояние у христианина не должна иметь места ни в каком смысле. Ненависть здесь понимается в смысле готовности, решимости пожертвовать ради Христа даже любовью к ближним. Эта ненависть называется бесстрастной, святой, непорочной. «Когда близкие к нам по плоти вознамерены нас отвлечь от воли Божией, – наставляет св. Игнатий Брянчанинов, – окажем им святую ненависть, подобную той, какую оказывают волкам агнцы, не претворяющиеся в волков и не защищающиеся от волков зубами (Ин. 5;44). Святая ненависть к ближним заключается в сохранении верности к Богу, в не соизволении порочной воле человеков, хотя бы эти человеки и были ближайшими родственниками, в великодушном терпении оскорблений, наносимых ими, в молитве о спасении их, – отнюдь не в злоречии и не в однородных злоречию действиях, которыми выражается ненависть естества падшего». То же самое говорит и преп. Иоанн Лествичник: «Мы удаляемся от близких наших или от мест их не по ненависти к ним, но избегая вреда, который можем от них получить». Таким образом, если совместная жизнь с родными по плоти представляет препятствие к жизни по принципам христианским, то христианин, конечно же, не должен склоняться к единомыслию с ними, а должен разорвать с ними союз, вследствие той враждебности, которая царит по отношению к нему. Заметьте, ни его к ним, а их к нему. В этом смысле и учит Господь отсекать руку, ногу, вырывать глаз, которые нас соблазняют, хотя и необходимы нам. Но христианину не должно переставать любить своих близких. Он должен сохранить эту любовь, которая на греческом языке выражается таким словом как filostorgia, что буквально означает нежную любовь и привязанность. Этот оттенок должен сохраняться.

Существует еще один вид любви, который в греческом языке обозначается словом filia, т.е привязанность, дружба. Понятие «друг» связано с понятием другого, второго «я». Человек видит в друге как бы самого себя, и принимает его в свою сферу жизни, так что две различные жизни как бы объединяются, сливаются. По словам св. Иоанна Златоуста: «Имеющий друга имеет другого себя». Смысл друга можно видеть в отношениях друга и жениха. Как говорит Евангелие: «Имеющий невесту есть жених. А друг его, стоящий и внимающий ему, – что делает? – радостью радуется, слыша голос жениха» (Ин. 3;29). Он старается все сделать для того, чтобы жених и невеста соединились вместе. И он заботится лишь о том, чтобы эту радость никто не мог нарушить. По словам св. Максима Исповедника: «Верный друг несчастье друга считает своим и терпит его вместе с ним, страдая до смерти, равно как и радости разделяет».

Такой же должна быть любовь между юношей и девушкой, между мужчиной и женщиной, т.е. такова должна быть супружеская любовь. В настоящем своем виде любовь есть тяготение души к душе. Не тела к телу, а именно души к душе – такое влечение сердец, которое основывается на согласии двух душ, и когда люди друг в друге видят и находят свое дополнение. Такое чувство по своей природе способно не уменьшаться, а расти. Это чувство взаимного тяготения духовного, душевного поддерживает и физическое тяготение мужа к жене и жены к мужу. У св. отцов можно найти глубокие определения супружеской любви. Смысл этих определений сводится к тому, что такая любовь есть органическое слияние двух душ в одну душу, есть желание и сила отдать другому все свои силы, содержание своей души и взять от другого все хорошее, что у него есть. Такая любовь не есть чувство, страсть, физическое влечение. В нее входит какой-то элемент разумности, внутренней рассудочности, которая способна трезво оценивать человека, его нравственные качества. Настоящая любовь – это готовность отдать себя полностью, все свои силы другому. Именно этим отличается любовь, когда человек любит своей душой, всеми силами своей души. А если же он влюблен, то это говорит о том, что у него возбуждена одна страстная часть души. Как правило, это связывается с возбуждением крови. Все действия, слова, помыслы влюбленных носят явно чувственную окраску. Такие чувства есть производное тела. В пристрастной любви любят не человека, а то чувство, которое он возбуждает; любят опьянение, а человека любят как почву для этого опьянения. Интересен только предмет страсти, а не человек как личность. В таком случае, человек любит только себя и ищет прежде всего своей выгоды, своего наслаждения, своего счастья. Опасность такой любви еще в том, что, как правило, она создает ложный образ любимого человека. Когда люди, движимые страстной любовью, сходятся, и страсть удовлетворяется, ум тогда начинает рисовать другой образ того же самого человека. Этот образ тоже ложный, ибо маятник качнулся от одной лжи к другой, то есть, сначала этот образ идеализируется, а потом, напротив, появляется отвращение и даже чувство ненависти. Это болезнь, которая опасна тем, что больному хочется болеть и болеть до безумия. От заражения этой болезнью никто не застрахован. И св. отцы говорят, что если кто-нибудь неожиданно заразится этим, устреленный стрелою врага (или, как выражаются мирские, – стрелой Купидона), то не нужно унывать, зная, что мы в себе самих носим способность заражаться всяческими страстями. Нужно просто приложить все старания для уврачевания.

Подобное может возникнуть и в отношениях с духовными наставниками, в особенности, такие чувства возбуждаются у духовных дочерей к своим духовным отцам. Несколько слов скажем об этом. Духовное руководство велико и важно настолько, что без него преуспеть человеку практически невозможно. Но если человеку Господь по милости Своей послал такого руководителя, то ему надо отношения с духовным наставником очень беречь, беречь чистоту этих отношений, зная ценность руководства. Бесы прежде всего направляют под эту крепость свои снаряды, потому что, разрушив эту крепость, можно легко взять в плен человека. И они всяческие употребляют средства, стараясь осквернить эти духовные отношения страстью, как правило, блудной. Когда духовные чада поддаются этому искушению, то можно наблюдать такую картину: прежде всего центр внимания у них с плача о собственных грехах и сознания своего недостоинства переносится на радость общения с известным наставником. В этом, конечно, еще блуда нет, но здесь пролагается путь приготовляющий. Вскоре диавол внимание уводит еще дальше, а, именно, на личность духовного отца. И все, конечно, под предлогом взыскания благодати. Для врага то составляет удобство, что благодать неотделима от личности. И вот духовные чада начинают благодать отыскивать везде и во всем, а, найдя ее, интересуются уже не ею, а тем телесным органом, через который они ее получают. Таким образом, они останавливаются на внешнем облике наставника, в котором начинает все нравиться: и голос, и походка, и манеры, и обращение. Этот созданный образ – идол, кумир заслоняет лик духовного отца и заслоняет Бога, которому духовный отец должен привести свое чадо. При этом любовь страстная, как правило, проявляет себя через ревность и зависть. Такие чада начинают ревновать к своему батюшке. И если увидят, что он приближает кого-то другого, то будут завидовать и всячески стараться оттереть того человека, не допустить к обожаемому духовнику. Бывает возможным у них и такое, что зайдя в Церковь и не найдя своего отца духовного, они уходят, забыв даже перекреститься. Невольно тут вспоминаются слова Апостола, что «все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу» (Филип. 2;21). Какое им дело до Христа? Им нужен батюшка! Чтобы этого не случилось св. Игнатий Брянчанинов предупреждает: «Охранитесь от пристрастия к наставнику. Многие не остереглись и впали вместе с наставниками своими в сеть дьявола. Совет и послушание Богу угодны только до тех пор, пока они не осквернены пристрастием. Пристрастие делает любимого кумиром. А от приносимых этому кумиру жертв с гневом отвращается Бог и теряется напрасно жизнь, погибают добрые дела. Не давайте в сердце вашем места никакому кумиру».

Таким образом, надо всячески себя беречь и остерегаться, наблюдая, чтобы любовь наша была ради Христа, ибо только Христос может сообщить нашей любви правильность. Только Он может нас научить любить не только близких, не только знакомых, не только тех людей, которые к нам хорошо относятся, но и тех, которые нас ненавидят и которые являются нашими врагами. Любовь ко врагам не понятна для плотского разума. Но «Христос, – по слову св. Иоанна Златоуста, – не заповедал ничего невозможного. Так что многие превзошли его заповеди. Кто же это исполнил? Павел, Петр, весь сонм святых – они любили врагов так, как другой не мог любить близких себе». Мы помним, как ап. Павел решился за врагов своих, бросавших в него камни, бичевавших его, идти в геенну как за близких, имея возможность войти в Царствие Небесное. Моисей также молился за врагов, которые хотели его убить и желал быть изглаженным из книги жизни. Пророк Давид, имея возможность умертвить врага своего Саула, оставил его в живых, тогда как сам подвергался от него опасности. Если это было возможно еще в Ветхом Завете, тем более в Новом Завете люди получили возможность любить врагов своих. Но Евангелие предписывает любовь к врагам не слепую, безраздельную, а освященную духовным рассуждением. Евангелие говорит о любви к врагам, но в то же время повелевает не вверяться им, т.е. быть с ними осторожными. Спаситель, предостерегая учеников своих сказал: «Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас,и поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства перед ними и язычниками» (Мф. 10; 17-18). В этих словах видно предписание осторожного, мудрого отношения к своим врагам. Достаточно и того, если любовь к ним будет проявляться в прощении нанесенных ими обид, в молитве за них, в благословении их, в хороших словах о них, в благодарности Богу за причиненные напасти и в делании им добра вплоть до вкушения телесной смерти за спасение их.

В связи с этим возникает вопрос: «А как относиться к язычникам и инакомыслящим, т.е. к людям, которые находятся вне ограды церковной и не являются нашими личными врагами, хотя могут при этом быть врагами Церкви?» В Евангелии мы читаем, как апостолы, считая, что поступили правильно, похвалились однажды, сказав: «Учитель, мы видели человека, который именем Твоим изгоняет бесов, он не ходит за нами и запретили ему, потому что он не ходит за нами». На что Господь вдруг ответил: «Не запрещайте ему, ибо никто, сотворивший чудо именем Моим, не может вскоре злословить Меня. Ибо кто не против вас, тот за вас» (Мк. 9; 38-40). Этим ответом Господь не дал свободу разномыслию, ибо это граничило бы с религиозным безразличием и равнодушием, но дал некоторые правила, по которым можно определять свое отношение к не находящимся в церковной ограде. Как мы видим, ученики запрещают неизвестному для них человеку изгонять бесов именем Господа только потому, что он не принадлежал к ним. Хотя мы не видим, что он вел жизнь позорную, недостойную, греховную или, что он человек неверующий. Первой причиной данного ответа Господа является неправильный мотив, подвигнувший учеников к подобной «духовной ревности». Появлению такого отношения со стороны учеников послужило их самолюбие, проявившееся в форме честолюбия, не желавшего разделять честь творения чудес с кем-либо еще. Но хотя этот человек и не ходил с ними, и не принадлежал к их кружку, он творил чудеса именем Христовым, делая, по сути, то же, что и они, то есть укреплял веру во Христа. Поэтому первое, что хотел сказать Господь своим ответом, – это недопустимость в отношении к инакомыслящим примеси самолюбия и честолюбия, препятствующих пониманию и служащих причиной всех разделений церковных. Внесение такого плотского элемента в организацию Церкви Христовой является причиной бесконечных дроблений христиан на различные конфессии. Основной грех в этих разделениях – забвение заповеди о любви. Самолюбивая ревность, вражда, зависть и ненависть к инакомыслящим ради соблюдения чистого учения Христа приводит к вражде и разделению. С другой стороны, не ходивший с апостолами за Христом в то же время не злословил Господа и не был против учеников Христовых. Последние два условия Господь берет как основание для своего ответа. Если бы этот человек злословил и был против учеников, т.е. мешал бы делу евангельской проповеди, ответ был бы другой. И Господь, наверное, запретил бы, согласившись с мнением учеников. Поэтому второе, что имел в виду Господь, – это то, что к людям, мыслящим иначе, но не злословящим христианство и не идущим против Церкви, возможна терпимость.

 

К тем же людям, которые злословят христианство и враждуют против Церкви, допускаются меры духовного противодействия и прекращается с ними церковно-молитвенное общение по предписанию канонических правил. Но и при этом религиозная ревность не должна быть соединяема с ненавистью. Для примера вспомним про одного старца, жившего в египетской пустыне. Вдали от него жил другой старец манихей, которого принадлежавшие к его секте, называли пресвитером. Этот манихей, желая посетить одного из своих единомышленников, отправился к нему. Ночь застигла его в том месте, где жил православный муж. Еретик хотел постучаться в двери келлии и попроситься на ночлег, но медлил, ибо понимал, что тот старец знает о его ереси. Он смущался, предполагая отказ в приеме. И все же нужда заставила постучаться. Старец отворил дверь, узнал его, принял радостно, угостил трапезой, уложил спать. Манихей улегся, размышляя о приеме, и удивлялся, говоря в себе: «Он не выразил никакого подозрения по отношению ко мне. Поистине он раб Бога!». Встав рано утром, манихей упал к ногам старца и сказал: «С этого часа я верую, как ты, и не отступлю от тебя». И остался жить при старце.

Главное для христианина – это блюсти дух мира и любви. И там, где взаимная любовь верующих сильна и единение духа между ними не нарушается известным разномыслием мнений, то последнее даже допустимо. Как писал апостол Павел к коринфским христианам: «Слышал, что когда вы собираетесь в церковь между вами бывает разделение, чему отчасти верю. Ибо надлежит быть и разномыслию между вами, дабы открылись между вами искусные» (1Кор. 11; 18-19). Он допускает некоторое разномыслие, но при этом заповедует то, чтобы все было благопристойно и чинно (1Кор. 14;40). Конечно же, разномыслие тоже должно иметь свои пределы. Там, где оно нарушает единение духа и любви, где грозит распадом Церкви, тот же Апостол призывает паству к единомыслию и спешит это прекратить. «Умоляю вас, – говорит он в таком случае, – именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы вы все говорили одно и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и одних мыслях. Ибо от домашних Хлоиных сделалось мне известным о вас, братия мои, что между вами есть споры. Я разумею то, что у вас говорят: «я Павлов», «я Аполлосов», «я Кифов», «а я Христов». Разве разделился Христос? разве Павел распялся за вас? или во имя Павла вы крестились?» (1Кор. 1; 10-13).

Св. апостол Иоанн Богослов, получивший от Господа урок снисходительного отношения к инакомыслящим, однако, впоследствии писал такие слова: «Кто приходит к вам и не приносит сего учения (христианского), того не принимайте в дом и не приветствуйте его. Ибо приветствующий его участвует в злых делах его» (2Ин. 1;10-11). Этим повелением он запрещает общаться с еретиками в целях личной безопасности. Слабый в вере в случае неосторожного общения с инакомыслящим подвергается опасности заразиться его лжеучением. Любовь ведь не требует обязательного внешнего общения с человеком, от которого можно пострадать духовно. Тем более, что она может проявляться, как мы уже говорили в разных формах или хотя бы в отсутствии ненависти и раздражения. Именно любовью действовал святитель Леонтий, живший в XI веке в Ростовской земле, населенной язычниками. В ответ на озлобление местных жителей он оказывал им любовь и внимание, плодом чего было обращение их к его вере. Такое отношение к еретикам предписывает и Церковь своим 77-м правилом Карфагенского собора: «По дознанию исследования сего, пользе Церковной споспешествовати могущего, по мановению внушения Духа Божия, мы избрали за лучшее поступати с вышеупомянутыми людьми кротко и мирно. Хотя беспокойным своим разномыслием весьма удаляются от единства Тела Господня. Может быть, тогда, как мы с кротостью собираем разномыслящих по слову Апостола, даст им Бог покаяние и разум истины. И возникнут от дьявольские сети в них уловленные от него в свою Его волю». Услышав однажды, что некоторые злословят ближних, преп. Иоанн Синайский запретил им. И когда они ответили, что они это делают из любви и попечения о злословимых, он им сказал: «Оставьте такую любовь, чтобы не оказалось ложным сказанное «От тай искреннего своего сего изгонях». Если ты истинно любишь ближнего, как говоришь, то не осмеивай его, а молись о нем в тайне, ибо сей образ любви приятен Богу». Злословие не является признаком любви к ближнему. Если веришь по-иному, зачем оскорблять? Зачем глумиться над тем, что свято и дорого для другого человека? Зачем делать больно? Разве этого требует закон Божий? Ведь он в одном слове заключается: «Люби ближнего твоего, как самого себя» (Рим. 13;9). И поэтому «кто говорит: “я люблю Бога”, а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит» (1Ин. 4;20)? А если он не любит Бога, то ему нет возможности стать гражданином Его Царства, в котором все законы правления основаны на любви.

 

 

Издание:

Коржевский Вадим иерей. Пути спасения христианина: беседы. – Тюмень: Русская неделя, 2010.

 

Текст в данном оформлении из Библиотеки христианской психологии и антропологии.

 

 

Последнее обновление файла: 10.03.2012.