Поиск по сайту

 

Итак, из прошлой беседы мы вывели, что спасение наше напрямую связано с видением греха и постоянным его исповеданием перед Богом, собой и людьми. Значит, основываясь на предыдущих размышлениях, можно всю суть процесса спасения выразить в следующих словах: постоянно кайся в грехе. А это не может совершаться без сокрушения и слез. Поэтому я и хотел было сегодня об этом поговорить. Но потом вдруг подумал: а не заменить ли нам рассуждения об этом деле самим делом? Действительно, давайте мы сегодня заменим беседу о плаче на сам плач?… Давайте, братья и сестры, восплачем!..

Вижу улыбки недоумения у вас на лицах… Это реакция современного общества на подобные призывы. Когда-то такое же предложение сделал преподобный Макарий Великий. Жил он в четвертом веке и был основателем иноческого жития Скитской пустыни. Как-то раз его пригласили нитрийские отшельники к себе, чтобы он преподал им наставление. Он пришел на Нитрийскую гору. Собралась многочисленная братия – несколько сот человек. Обступили его и попросили дать слово назидания. Но он предложил им то, что я предложил вам: «Братие, восплачем”!» Правда, сказал он это со слезами. И что удивительно, все находившиеся там пали ниц и начали плакать, говоря ему: «Отче, помолись о нас». Им не понадобилось многих слов. Древние иноки, подвизавшиеся там, поняли, о чем говорит преподобный Макарий, и выразили это слезами. Вот реакция древних христиан на такое предложение. Реакцию современного общества мы все видели. Как говорящий не пролил ни одной слезинки, говоря это, так и слушащие только поулыбались и пожали плечами.

Действительно, в наших условиях, в нашем обществе это звучит несколько странно. А на самом деле это основная добродетель покаянного подвига. Кроме того, это так называемая универсальная добродетель. Плачем можно заменить все дела покаяния. Это действительно самый универсальный способ и путь покаяния, ибо плакать могут все. Поститься могут не все, бдеть не у всех хватает сил, не у каждого есть ум на разумное чтение, а плакать способен каждый: и больной, и здоровый, и немощный, и крепкий, и ученый, и не ученый. Это естественно каждому человеку. С плачем человек рождается в мир, с плачем живет и плачем заканчивает свою жизнь. Плач – необходимый спутник человека, проводящего свою жизнь в этой юдоли плача. Не только грешники по делам, ни и праведники Божии проводили жизнь в плаче и плачем достигали совершенства.

Св. Иоанн Златоуст предлагает плач как один из путей спасения. «Ты согрешил – плач изгладит грех. Какой это труд? Ничего больше не требуется от тебя. Плачь о грехе. Не приказываю тебе ни рассекать море, ни выходить к пристани, ни путешествовать, ни отправляться в дальний путь, ни тратить деньги, ни вверяться бурным волнам. Но что? Поплачь о грехе». Нил Сорский тоже предлагает слезы и плач как путь спасения. Но раз у нас не получается плакать, давайте пока заменим плач на рассуждение о плаче, заимствуя сведения об этом из Священного Писания и святоотеческого наследия.

В 21 главе третьей книги Царств рассказывается об Ахаве, царе Иудейском, который однажды позарился на чужой виноградник. Когда он потребовал у владельца Навуфея подарить ему свой виноградник, то владелец ему отказал, сказав, что «невозможно ему отдать то, что является наследием отцов». Царь пришел домой опечаленный, лег, отвратился к стене и не хотел ни есть, ни пить. Тогда подошла к нему жена, спросила, почему он такой грустный, и, узнав причину, посоветовала ему не грустить и сама устроила то, что Навуфея иудеи побили камнями. Там поставили двух ложных свидетелей, которые обвинили его в хуле на Бога и на храм. Когда Ахав узнал о смерти Навуфея, он опечалился, но все-таки пошел в виноградник, чтобы им завладеть. Тогда Господь послал Илью пророка, чтобы обличить его. Когда Илья объявил ему, что Господь накажет его, то Ахав воскликнул: «Нашел ты меня, враг мой!», то есть он осознал, что согрешил и признал свою вину. Когда же Илья пригрозил ему, что за то, что он убил да еще вступил в наследство, псы полижут кр

овь его, то Ахав начал плакать о грехах своих. Илья предсказал ему смерть, если тот не покается, такую же, какой умер Навуфей. После этого Ахав начал плакать, сокрушаясь, и Господь отменил приговор, оставив его в живых. Апостол Петр, отрекшийся от Христа, так же плачем вернул благоволение Божие. Блудница омыла ноги Христа своими слезами и тоже получила прощение грехов. Преподобный Арсений Великий всегда имел у себя на коленях платочек. Когда занимался рукоделием – плел веревки, то во время этого нехитрого занятия проливал слезы, так что платок его был мокрый от слез. Когда узнали, что он умер, ублажили его все святые отцы, сказав: «Блажен ты, авва Арсений, что в этой жизни плакал, дабы в той жизни избавиться от плача». «Ибо невозможно не плакать – или здесь произвольно, или там невольно, в муках, – говорит Пимен Великий, – не плачущий здесь будет вечно плакать».

Сисой Великий, когда умирал, печально сказал: «Не знаю, братия, положил ли я еще начало покаянию». Хотя сей великий святой всю жизнь провел в плаче и слезах, но свойство плача таково, что чем больше человек плачет, тем больше очищается и тем плач его усугубляется, не насыщая плачущего. Некто Диаскор, безмолвствуя в келье, оплакивал себя. Когда ученик его пришел к нему и застал его плачущим, то спросил:

– Отец, о чем ты плачешь?

Старец ответил:

– Плачу о грехах моих.

Ученик возразил:

– Ты не имеешь грехов.

Старец вновь ответил:

– Будь уверен, сын мой, если бы я видел все мои грехи, то мой собственный плач оказался бы недостаточным, я нуждался бы во многих помощниках, чтобы оплакать их, как должно.

Пимена Великого как-то один брат спросил, какое должно иметь иноку делание? Авва ответил:

– Авраам, когда пришел в обетованную землю, то купил себе гроб. Из гроба начал вступать во владение обетованной землей.

Брат спросил:

– Какое значение имеет гроб?

Авва ответил:

– Это место плача и рыдания.

Известно также принадлежащее ему следующее изречение: «Плач сугуб делает и хранит», то есть не только дает возможность делать другие добродетели, но и хранит эти добродетели от повреждения.

Опять спрашивает некоторый брат авву Пимена:

– Что мне делать со страстями моими, возмущающими меня?

Старец сказал ему:

– Будем все усиленно плакать перед благостью Божией, доколе она не сотворит милости с нами.

Подобный вопрос задал и другой брат и получил подобный ответ: «Желающий избавиться от живущих в нем грехов плачем избавляется от них и желающий не впадать вновь в грехи плачем избегает падения в них». Этот путь покаяния предан нам Писанием и отцами, которые сказали: «Плачьте. Другого пути, кроме плача, нет».

Отсюда становится понятным, почему иноки, услышав призыв преподобного Макария к плачу, сразу же заплакали, потому что плач выражает всю суть христианской жизни.

Однажды авва Пимен шел с аввой Амуном в окрестностях одного города. Увидев там женщину, терзающуюся горьким плачем над могилой, они остановились ее послушать. Потом, отошедши, встретили прохожего и спросили, что случилось с этой женщиной. Прохожий ответил, что у нее умерли муж, сын и брат. Тогда авва Пимен, обратясь к авве Амуну, сказал: «Говорю тебе, если человек не умертвит всех своих плотских желаний и не стяжает такого плача, то не может быть монахом». Все житие монаха – плач. В плаче сущность делания иноческой жизни. Когда инок постригается, то ему поют седален недели блудного сына. Инок, вступая в монашескую жизнь, не для чего иного посвящает себя, как для плача. Все остальные добродетели только сопутствуют, помогают ему и рождаются от него.

«Если нет плача, – говорил тот же авва, – то невозможно сохраниться от расстройства и смущения». На недоумение одного инока по этому поводу он задал вопрос:

– Когда Бог посетит нас призывом к вечности, то что нас озаботит?

Брат ответил:

– Грехи наши.

– Тогда, – сделал вывод старец, – войдем в кельи наши, уединившись в них, воспомянем грехи наши, и Господь послушает нас.

«Здесь, – поясняет св. Игнатий Брянчанинов, должно разуметь не поверхностное, холодное воспоминание о грехах и грешности своей, а воспоминание, соединенное с покаянием, то есть плач».

Все святые отцы только и делали, что плакали о грехах своих и через это приобретали сверхъестественные дары. Они не заботились, даже не думали об этих дарах. Все их делание было направлено на то, чтобы очиститься от грехов, а дары уже были следствием чистоты. Распространено мнение среди христиан, что св. отцы делали нечто особенное и за это приобрели особые способности. Но они ничего особенного не делали. Их делание было простое – это плач.

Следствием плача являются слезы. Но они бывают не всегда. Преподобный авва Дорофей спрашивал у св. Иоанна Пророка: «Как же мне сохранить плач, когда я нахожусь среди людей, служу другим, забочусь о том, чтобы дать кому из больных?» Он был начальником больницы. Преподобный ответил: «Не плач происходит от слез, а слезы от плача. Если человек, находясь среди других, отсекает свою волю и не обращает внимания на чужие грехи, то приобретает плач». И дал указания, как ему действовать в обществе человеческом. Если он будет отсекать волю перед другими и не обращать внимания на чужие грехи, то есть никого не осуждать, то он сможет постепенно приобрести плач. Ибо через это соберутся его помыслы, рождая в сердце печаль по Богу. А печаль – это и есть плач, как скорбь ума. Таким образом, он обозначил первую ступень новоначального, от которого большего и не требовалось, кроме как сокрушения о своих грехах. Сокрушение же достигается тогда, когда человек сосредотачивает все внимание на своих грехах и не отвлекается на пустые помышления.

Но сокрушение ума – это первая, низшая ступень в стяжании плача. Плач должен все-таки выражаться слезами. Это очень важно. Хотя, конечно, если нет скорби о грехах, то хотя бы человек плакал в три ручья, эти слезы никакой цены перед Богом не имеют, ибо не всякие слезы ценны. Их ценность узнается по тем побуждениям, из которых они являются. Св. Феофан Затворник в книге «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться» приводит интересный для нашей темы рассказ про Пери и ангела. Пери – это дух, который был увлечен вместе с дьяволом, а потом одумался, захотел вернуться обратно в рай. Он прилетает к дверям рая, но находит их закрытыми. Там стоит ангел и говорит:

– Есть надежда, что войдешь, но принеси достойный дар.

Полетел Пери на землю, видит войну, умирает доблестный воин и в предсмертных слезах молит Бога об Отечестве. Эту слезу подхватил Пери и принес, но двери рая не отворились. Ангел говорит ему:

– Хорош дар, но не силен отворить для тебя двери рая^[1].

Летит Пери опять на землю, видит мор – умирает красавец, его невеста ухаживает за ним с самоотвержением и… заражается сама. После чего, только успев закрыть ему глаза, она сама падает ему на грудь мертвой. Были слезы и тут. Подхватил Пери одну и несет, но двери рая за эту слезу не отворились. Ангел говорит ему:

– Хорош дар, но один не силен отворить для тебя небо^[2]. Ищи дальше, есть надежда.

Пери летит опять на землю, нашел кого-то кающегося, взял его слезу и несет. И прежде чем приблизился к раю, все двери уже были отворены для него.

Вот какие слезы открывают двери рая!

Таким образом, слезы бывают разные. Св. Игнатий Брянчанинов говорит, что слезы, как и все свойства падшего естества, тоже заражены недугом. Поэтому есть слезы естественные, человеческие, а есть – греховные, бесовские. Греховными слезами называются слезы, проливаемые по греховным побуждениям. Например, слезы во множестве с особенной легкостью проливают люди, преданные сладострастию. Есть слезы, проливаемые находящимися в самообольщении и прелести. Льются обильно слезы из тщеславия, лицемерия, притворства, человекоугодия. Наконец, изливает их и злоба, когда она лишена возможности совершить злодеяние, пролить чью-то кровь, тогда она проливает слезы от гнева. Такие слезы пролил, например, император Нерон, которого его современники считали за его зверства антихристом. К естественным слезам можно отнести слезы от огорчения, которые, впрочем, от естественной причины могут быть естественными, а от греховной – греховными; слезы, которые мы проливаем по умершим, слезы от многосочной пищи. Но бывают и очистительные слезы от страха Божия и страха смерти. Видите, сколько может быть побуждений и разных слез. И не всякая слеза может быть Богу угодна.

Как определить, угодны наши слезы Богу или нет? По плодам их узнаете их (Мф. 7;16). Если человек плачет и в то же время в себе имеет раздражение и гнев, значит, слезы эти греховные, потому что слезы по Богу, или печаль по Богу, дают успокоение, умиротворение. Правильно плачущий против другого никогда не раздражится, наоборот, эти слезы вызовут жажду бесчестия. При правильных слезах появляется неосуждение, безгневие, кротость. Одним словом, «плачущий нелицемерно угашает в себе все страсти»^[3].

Но бывает, что человек не чувствует потребности в плаче. Он не видит в себе грехов и не имеет причин, чтобы плакать. Некоторые считают это хорошим признаком: совесть ни в чем не обличает, значит, я живу правильно, по Богу. На самом деле это есть самообольщение и душепагубное ослепление. «Спокойствие, – говорит св. Игнатий Брянчанинов, – которым ты уверяешься в верности твоего пути, есть не что иное, как несознание, неощущение своей греховности, происходящее от нерадивой жизни, а радость, которая по временам бывает и которую некоторые признают утешением, есть плод самомнения, довольства, тщеславия». Такое состояние мнимого спокойствия святые отцы называют состоянием нечувствия. Нечувствие есть умерщвление души человеческой. Как мертвый не чувствует ничего, ему не холодно, не жарко, так и человек, умерший душой, не чувствует своего состояния и, соответственно, не плачет. “Безболезненность сердца и мнимое спокойствие есть верный признак неправильного образа мысли, неправильного подвига, самообольщения”, – утверждает св. Игнатий Брянчанинов. Преп. Иоанн Лествичник по этому поводу даже так сказал: «Какое бы высокое жительство не проходили мы, но если не стяжали болезнующего сердца, то это жительство ложно и тщетно». Любые добродетели, которые бы человек не делал, если не сопровождаются чувством сокрушения и не вызывают плача, бесплодны и бесполезны. «Если не имеешь умиления, – сказал св. Симеон Новый Богослов, – то знай, что имеешь тщеславие. Оно-то не попускает душе прийти в умиление». Безболезненность или нечувствие происходит от невнимательной жизни, от безвременных бесед, шуток, смехословия, празднословия, многословия, от насыщения, пресыщения, от пристрастия, от усвоения тщеславных помыслов, от высокоумия и гордости. Вот причины, которые не дают развиваться плачу. А если не будет слез, то не будет никакой пользы, даже если человек уйдет от мира сего и будет жить один в пещере^[4].

У преп. Исаака Сирского спросили, в чем заключаются достоверные приметы, по которым при посредстве ощущения подвижник может понять, что он начал зреть в себе, в душе своей сокровенный плод. Он ответил: “Когда он сподобится благодати многих слез, проливаемых без понуждения. Слезы положены для ума как некий предел между телесным и духовным, между состоянием страстным и чистым. Доколе не примет кто этого дарования, дотоле дела подвига его находятся еще во внешнем человеке, и он еще нисколько не ощутил таинственного действия духовного человека”. То есть он еще человек плотской, не живущий духовной жизнью, если у него еще нет умиления и покаяния. Насколько человек удаляется от Бога и приближается умом к миру вещественному, настолько у него умаляются эти слезы. Отсутствие слез – признак того, что человек живет по страстям, по грехам. Это состояние нечувствия для невидимого нашего врага является очень важным. Он, когда человек пребывает в этом состоянии, не искушает его, вообще не трогает, оставляет в этом состоянии, потому что такое состояние одно способно человека погубить. Почему? «Потому что, – объясняет св. Игнатий Брянчанинов, – самомнение и самодовольство, которым обыкновенно сопутствуется нечувствие, самообольщение, гордость достаточны для отъятия всех духовных плодов, для погибели. Нечувствие тем страшно, что обладаемые им не понимают своего бедственного состояния. Он обольщен, ослеплен самомнением и самодовольством». Это основной характерный признак последнего времени – ты нищ, слеп, наг и не чувствуешь этого, а думаешь, что богат, зряч и прочее. Современное состояние христиан как раз определяется тем, что они не чувствуют своего бедственного состояния, пребывают в нечувствии. А одна из причин этого состояния – самодовольство, довольство своим душевным состоянием.

Плач – это дар Божий, но так просто он не дается, нужны какие-то дела, способствующие этому, чтобы Господь, видя желание человека приобрести сокрушение, дал ему желаемое. Каждый должен сам определить, от чего у него рождаются слезы. Преподобному Кириллу Белозерскому, например, слезы приходили во время занятий на монастырской кухне. Когда он занимался варкой, смотрел на вещественный огонь, то представлял огонь геенский и проливал слезы. Потом его перевели на другое послушание, где он потерял слезы, и он просился, чтобы его перевели обратно. Святые отцы повелевают пребывать именно в том делании, которое рождает слезы и называют слезы учителем: «приобрети их, и они научат тебя всему». Все, от чего возникают слезы, что сопутствует им, полезно для души, необходимо для спасения. Преподобный Феодор Енатский сказывал, что он знал инока, безмолвствовавшего в келье, имевшего рукоделием плетение веревок. Когда этот инок сидел и плел веревку, занимаясь умной молитвой, то ему приходили слезы. Но когда он вставал для молитвословия, то слезы прекращались. Он садился, вновь принимался за веревку, сосредотачивал в себе мысли, и слезы опять приходили. Равным образом, когда он читал, приходили слезы. Но когда он вставал на молитву, слезы опять прекращались. Только принимался за книгу, слезы опять возвращались. Слезы сами учат, что человеку нужно. Потом он в основном занимался тем, что вызывало слезы.

Почему? Потому что слезы очищают. Слеза, отмечают св. отцы, хотя по природе своей вещественная, но омывает невещественную душу^[5]. Мало того, «слеза, истекающая сверху, омывает тело от нечистот его, – говорит преп. Иоанн Лествичник. – И мы не будем обвинены при исходе души нашей из тела, что мы не были чудотворцами или богословами и не имели духовных видений, откровений, но непременно воздадим Богу ответ за то, что не плакали непрестанно». Желающие стяжать добродетели должны прежде всех добродетелей взыскивать умиление. «Оскверненная риза, – говорит св. Симеон Новый Богослов, – не может быть вымыта без воды и без слез невозможно душе омыться и очиститься от скверн и нечистот. Кто ищет этого дара, тот находит его. Правильнее же, он приходит и находит взыскавшего его с болезнью. Если он имеет сердце более жесткое, чем мед, чем железо, чем камень, соделает его своим приходом мягче всякого воска, если придут слезы». Невозможно найти человека, который без покаянного плача достиг бы святости. «А говорящие, что невозможно проливать слез и плакать каждую ночь, каждый день свидетельствует себе, что они чужды всякой добродетели»^[6]. Если святые отцы произнесли такое определение, то из сего явствует, что неплачущий ежедневно ни страстей не отсекает, ни добродетели не совершает. Как садовник, возделав весь сад, насадит в нем все возможное, но не будет поливать посаженного, то, конечно, ничего не вырастет. Также и человек, если исполнит все подвиги, и телесные, и душевные, но не растворит это все слезами, то никакого плода не будет. Таково отношение плача к прочим добродетелям.

Итак, мы определили, что из покаяния рождается плач, а из плача – слезы. Эти три делания взаимосвязаны между собой и одно без другого быть не может. Почему важно идти путем плача? Потому что покаянный плач есть путь не прелестный. Человек, постоянно плачущий, может не бояться, что уклонится в прелесть. Потому что, как может враг обольстить того, кто непрестанно о себе плачет? Григорий Синаит говорил: «Когда дьявол увидит кого-либо живущего плачевно, не пребывает в нем, отвращается смирения, производимого плачем». Конечно же, враг искушает человека, проходящего этот подвиг, но удобно отсекается. Величайший успех инока, христианина – увидеть и признать в себе грешника. И показывать это следует не словами, а делами. А то, как-то видели брата, ходящего по кельям и говорящего о себе, как о самом грешном. Авва смотрел, смотрел на него, а потом шутливо заметил: «Брат, ты не настолько велик, чтобы так себя умалять». Человек должен не через слова показывать свою греховность, а через деятельность. Если признает себя грешником, то он проливает слезы. Когда же человек приобретает духовное состояние, родившееся из плача, то он может произносить такие изречения, которые для простого человека кажутся неудобопонятными, даже соблазнительными. Именно из такого состояния преподобный Пимен произнес: «Братья, поверьте, куда будет ввержен сатана, туда буду ввергнут и я».

Есть условия, при которых плач может появиться, сохраниться и процвести. Это удаление от мира помыслов и оставление забот, воздержание в пище, питие и сне, воздержание языка и отсечение воли, память смерти и загробной участи, а так же слушание или чтение соответствующих размышлений. В отношении последнего самыми пригодными, на наш взгляд, являются творения св. Ефрема Сирина. Его называют самым плачевным отцом. Св. Феофан Затворник утверждает, что с ним и самый неплаксивый заплачет. А св. Григорий Нисский сказал где-то, что для Ефрема плакать было все равно, что для нас дышать. Поэтому он признается по преимуществу отцом плача и молитвенником.

О Ефреме Сирине сохранилось мало сведений. Жил он в четвертом столетии. Предки его были, как он сам говорит, нищие, род не знатен, но вознаграждался христианскими добродетелями. Жили богоугодно. Были различные видения в детстве о нем, что он станет таким мужем, который будет писать книги и проповедовать христианское учение, так что напоит весь мир своим учением. Действительно, Ефрем Сирин в Церкви пользовался большим уважением. После смерти его творения читали после Священного Писания, настолько он почитался. Как свидетельствует св. Григорий Нисский, «прославлять не надо того, кто на устах у всех христиан, Ефрема, которого учение и жизнь сияют во всем мире, ибо он известен почти всей подсолнечной. Разве только те, кто не знает великое светило Василия Великого, не могут знать и Ефрема Сирина». Он проводил жизнь в основном в пустыне, отшельническую. У него есть ряд писаний: назидательного, экзегетического и полемического характера. Нам больше нужны его духовно-нравственные писания.

Назидательность его писаний происходит от содержащегося в них духа сокрушения. Характер его писаний особенно ярко выражен в его завещании, в котором он завещал не погребать его согласно обычаю. «Кто положит меня под жертвенником (в храме), тот да не узрит Божия жертвенника. Кто понесет на руках своих, того руки покроются проказой, как у Гиизия… Несите как можно скорей и предайте погребению как презренного… Если бы кто описал вам мои дела, то всякий из вас оплевал бы мое лице. Все бы убежали от Ефремова стыда. Какой нет во мне нечистоты, какого не лежит на мне греха! Все непотребное, все беззаконное, скверное есть во мне. Лучше пролейте, братие, слезы о мне, о всех подобных грехах. В бесспорной суете провел я дни свои». И это говорит человек, о котором известно, что он молился: «Ослаби, Боже, волны благодати Твоея». Настолько Господь обильно давал ему благодать, что он даже сам не выдерживал, прося сократить обилие посылаемой благодати. И этот самый человек постоянно плачет.

В его духовно-нравственных творениях присутствует этот дух постоянного сокрушения о своих грехах. Как только он себя не называл. Когда он хотел расположить кого-то к смиренному сознанию своих грехов, он всегда ставил на вид собственное недостоинство. Нередко он так начинал говорить: «Будьте по сердоболию своему сострадательны ко мне, братие. Избранники Божии, склонитесь на воззвание человека, который обещался Богу благоугождать и солгал сотворившему его. Склонитесь, чтобы ради ваших молитв избавиться мне от нападающих грехов. С детства я соделался сосудом непотребным и нечистым. Подлинно у меня только образ благочестия, а не сила его». Он умоляет свою душу плакать: «Сокрушайся, душа моя, сокрушайся о всех благах, которые получила ты от Бога и которых не соблюла. Сокрушайся о всех злых делах, которые совершила ты». Его творения производят впечатление тихой глубокой печали. «Начало плача, – говорит св. Ефрем, – это познание самого себя». А один старец с юмором заметил: «быть грустным – это значит все время думать о себе». То есть постоянно созерцать свои немощи, от чего и рождаются слезы.

Но бывает, что слезы появляются и по другим случаям. Например, от досады, или обиды, или от тщеславия. Такие слезы святые отцы советуют «перекладывать». Слезы появились – надо сразу думать о Страшном суде, о смерти. Тогда слезы становятся богоугодными. Это называется переложением слез. Можно так действовать. Хотя это не просто. Обычно при попытке переложения слезы заканчиваются. И даже плаксивый человек, пускающий слезы по любому поводу, когда нужно переложить на богоугодные слезы, не может и полслезинки выдавить. Наступает сухость. Об этом писал св. Игнатий Брянчанинов: «Чудное дело. Те, которые по естественной наклонности проливали потоки безтрудных, бессмысленных, бесплодных слез, также те, которые проливали их по греховным побуждениям, когда захотят плакать богоугодно, внезапно видят в себе сухость, не могут добыть из глаз ни одной слезной капли. Из этого мы научаемся, что слезы из страха Божия суть дар Божий».

Приведем еще одну характеристику слез, которую дает св. Феофан Затворник. «Есть слезы, – говорит он, – от слабости сердца, от большой мягкости характера, болезни и насильно раздражают себя иные на плач. Есть слезы от благодати. Цена слез не водой, бегущей из глаз, определяется, а тем, что бывает на душе при них и после них. Не имея благодати слез, не берусь рассуждать о них, догадываюсь только, что благодатные слезы состоят в связи с многими изменениями в сердце. Думается мне, что слезы сии должны приходить уже под конец трудов, не внешних, а трудов над очищением сердца – последнее омытие или споласкивание души. Есть еще, говорят, какой-то плач без слез, но также ценный и сильный, как и слезы. Последний лучше даже, чем другие, кои могут видеть”. Св. Феофан говорит здесь о себе смиренно, что не имеет дара слез. Но это-то и есть признак того, что он этот дар имел. Человек, имеющий дар слез, будет его скрывать, никогда не скажет и не будет считать, что он имеет этот дар. Кто приобретет плач, тому нужно тщательно его хранить, потому что это сокровище, которое надо держать за семью замками, иначе украдут воры, разбойники. Плач должен быть сокрытым, не надо его показывать и на людях надо плакать внутри, а если нет вокруг никого, тогда можно предаться и плачу наружному. Но здесь не должно быть крайностей, ибо крайности – вещь бесовская.

У архимандрита Лазаря в книге «О тайных недугах души» приводится вид такой крайности. Описывается недавний случай об одном иноке, который пришел в монастырь и стал учить всех иноков покаянию, на основе учения святых отцов, особенно учения святителя Игнатия Брянчанинова. Говорил, что слезы – самое важное для нас делание и что без слез и плача человек не спасется. Говорил он верно, правильно. Братия слушала его, соглашалась с ним, но как-то ему не доверяла. В нем была какая-то горячность, не было тихости, спокойствия, которые есть у правильно плачущего. «Слеза правильная – тихая, – говорил всегда тот же св. Игнатий Брянчанинов, – она изменит душу, не изменит лица, от нее не покраснеют глаза. Кроткое спокойствие – выражение лица». У него такого не было, а было какое-то разгорячение. И вот он стал предлагать способ покаянного плача, но при этом выяснилось, что нужно выйти из монастыря подальше, чтобы не смутить других иноков. Монахов это насторожило, они его оставили, отказались знакомиться с этим способом и начали заниматься своим делом, а инок пошел куда-то погулять за монастырь. Прошло некоторое время. Вдруг горы окрест монастыря огласились каким-то странным воем, холодящим кровь, завываниями и стонами. Эти звуки эхом носились по ущелью от скалы к скале. Братия побросали дела, в недоумении сбежались, прислушались. Не сразу поняли. Оказалось, что это инок плачет. Один старец, живший в горах, научил его таким образом предаваться плачу. Такое занятие можно назвать скорее истеричным, чем благодатным. Хотя есть учение у св. Игнатия Брянчанинова, что если человек имеет крепкое телосложение, должен предаваться такому плачу: «Инокам крепкого телосложения, возможно, полезно более усиленное понуждение к плачу и слезам. Для них нужно, особенно в начале подвига, слова молитвы произносить плачевным гласом, чтобы душа, уснувшая сном смертным от упоения греховного возбудилась на глас плача, сама ощутила чувство плача». То есть гласный плач тоже нужен. Так плакал могучий Давид. Для гласного плача необходимо уединение, по крайней мере, келейное. Это делание не имеет места посреди братии. В жизнеописаниях святых встречаются случаи занятий гласным плачем, невольно раздававшимся иногда за стены кельи. Преп. Иоанн Лествичник удалялся в пещеру, чтобы не слышали, как он плачет. Там предавался громкому плачу так, что «эти болезненные взывания были подобны тем, которые обыкновенно испускают пронзаемые мечами или лишаемые очей». Но для такого занятия требуется смиренномудрие. Это главное условие, чтобы заниматься таким плачем, иначе он перерастет в нервное, кровяное, истеричное делание. Одна крайность – совсем не плакать, другая – таким образом плакать.

Как узнать – богоугодны слезы или нет? Слезы богоугодные имеют особое действие и особые качества. Они доставляют утешение, блаженство, радость, правда, это уже на высшей степени покаяния, когда отнимается грех, ибо тогда слезы уже становятся ненужными. У Адама прежде преступления слез не было. И у людей после воскресения в будущем веке слез не будет. Это делание только на земле, в наше время странствия. Потом они не нужны будут. Разве что в аду. Но и там, наверное, слез не будет, а одна скорбь безотрадная. Ведь слезы доставляют некое утешение, радость. У преп. Иоанна Лествичника есть даже такое выражение как «духовный смех», который следует за плачем. Почему он взял такое выражение? Потому что это состояние необъяснимое. Пока человек не дойдет до этого, он не может понять, что это такое. Но это факт, что человек ощущает радость, причем такую, что не хочет больше ничего видеть или слышать, ему ничего не нужно в этом мире, ничего его не привлекает, ему хочется только поплакать. Но чтобы получить плод плача, важно в делании плача – постоянство. Не так, что сегодня весь день плакал, рыдал, а завтра пошел на дискотеку. Еще премудрый Сирах говорил: “Когда кто омывается от осквернения мертвым и опять прикасается к нему, какая польза от его омовения? Так человек, который постится за грехи свои и опять идет и делает то же самое: кто услышит молитву его? и какую пользу получит он от того, что смирялся” (Сирах. 34;25-26)? В чем смысл изречения? Раньше в Ветхом Завете запрещалось прикасаться к мертвецу. Кто прикасался, становился нечистым и вынужден был проходить ряд всяких предписаний, чтобы омыться от этой нечистоты. Поэтому второй раз прикасаться, после выполнения всех достаточно сложных предписаний, считалось неразумным. Преп. Иоанн Лествичник о том же сказал иначе: «Как раки удобно ловятся, потому что ползают то вперед, то назад, так и душа, которая иногда плачет, иногда смеется, иногда наслаждается, никогда не может получить пользу».

Итак, плачьте, говорят отцы, ибо лучшего пути не найти. Плачем удобнее всего достичь конца покаянного пути. Но это вовсе не означает, что, кроме плача, нет вообще больше путей ко спасению. В следующей беседе мы поговорим о самом кратком и «простом» пути спасения.

 

 

Примечания:

1. Св. Феофан Затворник комментирует, что гражданские добродетели хороши, но они одни в рай не ведут.

2. И семейные добродетели сами по себе тоже в рай не приводят.

3. Преп. Иоанн Лествичник. Лествица.

4. Св. Исаак Сирский. Слова Подвижнические.

5. Св. Симеон Новый Богослов.

6. Св. Симеон Новый Богослов.

 

 

Издание:

Коржевский Вадим иерей. Пути спасения христианина: беседы. – Тюмень: Русская неделя, 2010.

 

Текст в данном оформлении из Библиотеки христианской психологии и антропологии.

 

 

Последнее обновление файла: 10.03.2012.