Поиск по сайту

Отрывок Римл. VIII, 31-39 составляет одну из самых замечательных страниц в посланиях Ап. Павла, я сказал бы больше: в Новом Завете вообще. По силе чувства, по совершенству формы, он принадлежит к непревзойденным образцам вдохновенной религиозной лирики, отличаясь, притом, и замечательным внутренним единством. Его изучение, как законченного и замкнутого в себе целого, казалось бы поэтому совершенно оправданным. И было бы естественно искать в нем выражения духовного опыта Ап. Павла. Мы готовы спросить себя, с каких сторон раскрывается этот опыт в нашем отрывке?

Но, подходя к нему с таким вопросом, мы тотчас же наталкиваемся на трудность. Дело в том, что новейшие исследования показали, что в посланиях Ап. Павла необходимо различать части разновременного происхождения. Во-первых, составившая эпоху работа Роллера (2) не оставляет сомнения в том, что послания Ап. Павла возникли в результате того же литературного процесса, который наблюдается в древней эпистолографии вообще. Отправитель письма не писал его от руки и даже не диктовал его своему сотруднику, как мы привыкли представлять себе происхождение посланий Ап. Павла, а давал задание секретарю, который получал от отправителя план или схематический набросок письма и данное ему поручение выполнял самостоятельно. Изготовленный черновик письма секретарь давал на просмотр отправителю, который подвергал его своей редакционной обработке и снабжал своею подписью. Подписью в античном письме было обыкновенно какое-нибудь пожелание, чаще всего: "будь здоров" (3). В посланиях Ап. Павла это – неизменное в заключение письма пожелание благодати (стр., например, 2 Фес. III, 17, 18, 1 Кор. XVI, 22-24, Кол. IV, 18, а также 2 Кор. XIII, 1; Римл. XVI, 20 в. и др.). Гораздо труднее выделить поправки рукою Апостола в основной части послания. Но Роллер высказывает весьма основательную догадку, что неровность стиля Ап. Павла – те "анаколуфы" в его посланиях, о которых так часто пишут критики, – объясняются таким соприсутствием частей Павловых и не-Павловых: изложения секретаря и исправлений Апостола (4). Судя по заголовкам посланий (стр. 2, Кор. 1, 1, Филипп. 1, 1, Кол. 1, 1, Филим. 1, а также 1 Фес.

– 117 –

---

1, 1, 2 Фес. 1, 1), секретарем Ап. Павла был чаще всего Тимофей, и потому Роллер, очень правдоподобно, говорит о смешанном стиле Павла и Тимофея (5). Но вопрос осложняется тем, что в послания Ап. Павла вкраплены, по всей вероятности, и отрывки литургического происхождения, не принадлежащие перу ни самого Апостола, ни его секретаря. Эти отрывки отнюдь не являются позднейшими интерполяциями, наоборот, включил ли их секретарь, согласно предварительному указанию отправителя, или, что менее вероятно, сам Апостол при корректуре представленного ему черновика, эти литургические обломки древнее посланий в их теперешнем виде. Очень часто они содержат обоснование важных в плане посланий мыслей, и отправитель послания предполагает, что читателю они известны. Весьма вероятно, что и сам Апостол, и его секретарь, и читатели посланий их воспевали на общественных богослужениях. К таким отрывкам относят, например, фразу 1 Тим. III, 16, вводимую, в лучших рукописях, относительным местоимением ός (который), не связанным ни с каким именем существительным в управляющем предложении (6), а также знаменитый христологический отрывок Филип. II, 6-11. Интересно, что в этом отрывке слова ст. 8: "смерти же крестной", нарушающие стихотворный ритм отрывка, исследователи (7) склонны считать редакционным замечанием Апостола, который нашел необходимым подчеркнуть, в этой точке, мысль цитируемого им стихотворного фрагмента. Я стараюсь показать в другой работе, уже готовой к печати, что такое же литургическое происхождение могли иметь и два стиха Римл. VIII, 29-30. Мне представляется очень вероятным, что и они подверглись редакционной обработке Апостола. Можно указать и другие тексты.

Из вышеизложенных наблюдений вытекает, что для суждения о духовном опыте Ап. Павла преимущественное значение имеют его редакционные поправки, а равным образом и внесенные им или по его указанию секретарем литургические отрывки, если допустить, что он их сам возносил в молитве. Если, как думает Роллер, 1 Кор. было написано Ап. Павлом собственноручно (8), точнее говоря, если черновик, изготовленный, по указанию Ап. Павла, Сосфеном (ср. 1, 1), был Ап. Павлом не исправлен, а переработан, почему и наново переписан, позволительно думать, что такой лирический отрывок, как гимн любви гл. XIII, действительно выражает религиозное переживание Aп. Павла и дает материал для суждения о его духовном опыте. Сделанные Роллером наблюдения привели его к заключению, что ближайшее участие отправитель письма принимал и в составлении его формуляра, т. е. тех частей, с которых письмо начинается и которыми оно заканчивается (9).

Как уже было сказано, выбранный нами отрывок Римл. VIII, 31-39 может быть определен, как лирическое произведение большой силы. Но отвечает ли он тем условиям, которые позволяют возводить отдельные отрывки Павловых посланий непосредственно к Апостолу? Совершенно несомненно, что Римл. не было написано Ап.

– 118 –

---

Павлом собственноручно. Это прямо вытекает из приписки Римл. XVI, 21-23, которая следует непосредственно за подписью Апостола (ст. 20в.) и содержит имя секретаря: Тертий (ст. 22). Роллер убедительно показал (10), что такая приписка секретаря после подписи отправителя была обыкновенным явлением в античной эпистолографии. Если Римл. писано рукою Тертия, то подходить к отрывку VIII, 31-39 так же, как мы подходили бы к 1 Кор. XIII, было бы методологически неправильно. Не составляет он и части формуляра нашего послания. Оставалось бы допустить, что Ап. Павел внес его, как редакционную корректуру, или заимствовал его из литургического памятника, с которым у него были связаны молитвенные ассоциации, и в этом смысле дал указания своему секретарю. Но и то и другое допущение требовало бы обоснования.

Не говоря о ритмическом построении нашего отрывка, на котором настаивают некоторые толкователи (11), и которое могло бы объясняться его литургическим происхождением, с первого взгляда может казаться, что в пользу его оценки, как редакционного дополнения Aп. Павла, говорит совпадение мыслей ст. 32 и ст. 3 той же гл. VIII. В обоих случаях речь идет о той жертве, которую принес Бог, отдав за нас Своего Сына. Если допустить, что то особое ударение, которое наш слух улавливает в ст. 3 (послав Сына Своего), было сообщено ему Апостолом Павлом, ничто не мешало бы нам думать, что для дальнейшего оттенения этой мысли Ап. Павел мог ввести и весь наш отрывок VIII, 31-39, острие которого, до известной степени, преднамечено в ст. 32 (Тот, который Сына Своего не пощадил). Но это сближение могло бы быть истолковано и в противоположном смысле. Нет никакого сомнения, что не только в этой точке, но и в других, наш отрывок тесно связан с гл. VIII. Он вводится риторическим вопросом ст. 31, который нельзя понимать иначе, как вывод из того, что ему предшествует, в ближайшую очередь, из стихов 29-30. И, если, как будет показано, наш отрывок есть славословие Божественной любви, то тема о любви слышится и в той литургической цитате, которая составляет содержание этих стихов 29-30. Мы имеем все основания полагать, что наш отрывок был задуман Ап. Павлом, как органическая часть гл. VIII, и входил в то задание, которое он дал Тертию. В пользу составления нашего отрывка Тертием говорят и другие наблюдения.

Прежде всего, тот риторический вопрос ст. 31а: τί ουν ερουμεν προς ταυτα (русский синодальный перевод: что же сказать на это?), с которого наш отрывок начинается. Формула τί ουν ερουμεν характерна для стиля Римл. (12). Она встречается в IV, 1, VI, 1, VII, 7, IX, 14, 30 и, в сокращенной форме: τί ουν; в III, 9, VI, 15, XI, 7 (ср. еще сходные обороты III, 1 и 3). При этом, в большинстве случаев, за первым риторическим вопросом следует второй (13). Своеобразие этого словоупотребления выступает особенно в сопоставлении Римл. с другими посланиями Aп. Павла, в которых оборот τί ουν встречается, как редкое исключение (ср. 1 Кор. X, 19, XIV,

– 119 –

---

15 и 26, а также Гал. III, 19, 1 Кор. V, 12 и Филип. 1, 18), а оборот τί ουν ερουμεν не попадается вовсе. Мы, естественно, склоняемся к догадке, что вышеуказанные формулы отвечали стилю не Ап. Павла, а его секретаря при составлении Римл. Если τί ουν ερουμεν προς ταυτα в VIII, 31а было написано тою же рукою, которая написала и гимн стт. 31в-39, представляется вероятным, что и он был сложен не самим Апостолом, а его секретарем. К этому наблюдению присоединяются другие. В ст. 34 посредничество Христово, понимаемое в смысле предстательства, выражено глаголом εντυγχάνει (русский синодальный перевод: ходатайствует). Как известно, в других местах своих посланий Ап. Павел употребляет для обозначения посредничества термин μεσίτης. В 1 Тим. II, 5 он относится ко Христу (ср. еще Гал. III, 19, 20) (14). Тем большего внимания заслуживает, что глагол εντυγχάνω в том же значении посредничества употребляется в Римл. VIII в ближайшем контексте нашего отрывка. В ст. 27 стоит та же форма εντυγχάνω, как и в ст. 34, а в ст. 26в: υντυγχάνω, т. е. тот же глагол εντυγχάνω, усиленный приставкою υπερ (русский перевод и в том и в другом случае: ходатайствует). Речь идет и в ст. 26 и в ст. 27 о предстательстве Св. Духа. Но в данный момент нас интересует не столько учение, сколько терминология. Совпадение терминологии склоняет нас к мысли о единстве автора для Римл. VIII, 34, с одной стороны, и той же главы стт. 26 и 27, с другой стороны. Если мы учтем при этом, что Гал., в котором Ап. Павел употребляет для выражения посредничества термин μεσίτης (ср. III, 19, 20), было написано Ап. Павлом собственноручно (ср. VI, 11) и потому, как думает Роллер (15), может дать материал для суждения о стиле Ап. Павла наряду с I Кор., Кол., II Фес. и Филим., – мы, с значительною степенью вероятности, отнесем своеобразное словоупотребление Римл., распространяющееся и на отрывок VIII, 31-39, на счет апостольского секретаря. И, наконец, последнее. На протяжении нашего отрывка два раза (стт. 35 и 39) высказывается мысль, что никакая сила не может отлучить нас от Божественной Любви. Для выражения понятия отлучения и в том и в другом случае стоят аористные формы от глагола χωρίζω. В I Кор. VII, 10, 11, 15 Ап. Павел обозначает этим глаголом расторжение брака. Но в ближайшем контексте Римл. VIII, 31-39 и в несомненной внутренней связи с нашим гимном, понятие отлучения от Христа выражено термином ανάθεμα (ср. IX, 3; русский синодальный перевод: "я желал бы сам быть отлученным от Христа"). Этот термин для выражения отлучения попадается и в других местах Павловых посланий. В I Кор. XVI, 22 и Гал. I, 8 он имеет, вообще говоря, то же значение, как и в Римл. IX, 3. Подразумевающееся отлучение сознается Ап. Павлом, как величайшее несчастие для того, кого оно постигает. В I Кор. XII, 3 мыслится, как некая теоретическая возможность, анафематствование Иисуса. Но и в этом случае ανάθεμα значит "отвержение". 'Ανάθεμα конечно, гораздо сильнее простого χαρίζω (16). Но лежащая в основании

– 120 –

---

ανάθεμα мысль об отлучении правильно передана русским синодальным переводом Римл. IX, 3. Можно, конечно, сказать, что в Римл. VIII, 35 и 39 понятие ανάθεμα было бы неуместно. Тем не менее, заслуживает внимания, что с словоупотреблением I Кор. и Гал., написанных, по мнению Роллера (17), Ап. Павлом собственноручно, совпадает терминология не Римл. VIII, 35 и 39, а IX, 3 в ближайшем контексте нашего отрывка. Если текст, составленный секретарем, был обработан Апостолом, то соображения стилистические позволяют видеть авторское дополнение скорее в IX, 3, чем в VIII, 35 и 39. Нельзя не отметить при этом, что, если употребление ανάθεμα может быть понимаемо, как характерная особенность Ап. Павла, то глагол χωρίζω в значении отлучения от Бога восходит к греческой Библии (ср. Прем. Сол. 1, 3).

Вышеизложенные наблюдения, которые говорят в пользу написания Римл. VIII, 31-39 рукою секретаря, не имеют значения последнего слова. Им могут быть противопоставлены другие, мимо которых мы тоже не имеем права пройти без внимания. В нашем отрывке встречаются и черты характерные для Павла. Таковы, например, риторические вопросы, повторяющиеся, после ст. 31а, в стт. 31в, 32, 33а, ЗЗв, 35а, 35в (18). Они наблюдаются и в тех посланиях Ап. Павла, которые позволяют судить о его стиле (ср., например, I Кор., 1, 20, III, 3 слл. 16 и др.). В ст. 35 понятия "скорби, тесноты... голода, наготы, опасности", а равно, и понятие смерти в стт. 36 и 38, выражающие состояния и условия, под знаком которых может протекать жизнь христианина, допускают сопоставления с такими автобиографическими частями в посланиях Ап. Павла, как II Кор. VI, 4 слл. XI, 23, 26, 27. Нарочитый интерес представляет терминологическое совпадение Римл. VIII, 35, 36, 38 с I Кор. IV, 10 и XV, 30, если это послание, действительно, выражает подлинный стиль Ап. Павла. С этой стороны, представляет интерес и сочетание понятий "настоящего" и "будущего", с которым мы встречаемся не только в Римл. VIII, 38, но и в I Кор. III, 22. Точки соприкосновения усматриваются и между Римл. VIII, 38-39, с одной стороны, и Ефес. I, 21, II, 10, 15, Кол. I, 15, 16 и т. п., с другой стороны. Особого внимания требовали бы, при этом, понятие "будущего" (ст. 38, ср. Ефес. I, 21) и понятие "твари" (ст. 39, ср. Кол. I, 15).

Конечно, близость, наблюдающаяся между Римл. VIII, 31-39, и другими посланиями Aп. Павла, не лишает силы тех соображений, которые говорят в пользу составления нашего гимна рукою секретаря, но она, во всяком случае, позволяет думать, что Павловы и не-Павловы части в ткани Римл. вообще и нашего отрывка, в частности, располагаются в настолько сложном взаимоотношении, что их различение представляется возможным только в редких случаях. Но в этом различении, может быть, и нет настоятельной необходимости. Позволительно думать, что в основании Римл., составленного секретарем по указанию Aп. Павла, лежал обстоятельный конспект, тщательно проработанный самим Апостолом. Как уже было сказано,

– 121 –

---

мы имеем все основания предполагать, что он предвидел и гимн VIII, 31-39. И, во всяком случае, не может быть сомнения в том, что написанное секретарем прошло корректуру Апостола, которая могла наложить свою печать и на наш гимн, хотя бы эта печать и не допускала ближайшего определения. Отправляя по адресу послание, корректированное и снабженное подписью XVI, 20в (19), Павел выпускал его, как свое. Кто бы ни был, в точном смысле слова, составителем гимна Римл. VIII, 31-39, Павлова подпись стояла и под ним. Ею Павел свидетельствовал, что наш отрывок выражает его переживание. Для суждения о духовном опыте Ап. Павла он, таким образом, не менее характерен, чем все другие усвоенные им поэтические отрывки, как, например, Филип. II, 6-11 или такие места его посланий, как Ефес. I, 3-14, или I, 17-23, относительно которых мы не имеем основания утверждать, что они были написаны самим Апостолом, а не его секретарем. Если мы привлекаем их для знакомства с его благочестием, с таким же правом мы можем привлечь для этой цели и наши девять стихов.

Как уже было сказано, отрывок VIII, 31-39 тесно связан с контекстом. Это вытекает, прежде всего, из риторического вопроса ст. 31а, который мы уже имели случай истолковать, как ссылку на стт. 29-30. Предложенное понимание имеет защитников и в древности (20). Оно проводится и в новейших комментариях (21). В контексте гл. VIII наш гимн должен быть изъясняем, как обоснование мыслей стт. 29-30. Понять его во всей его глубине можно только в этой связи.

Упование на спасение, понимаемое в стт. 29-30, как усыновление Богом во Христе, достигающее своей полноты в приобщении усыновляемых к славе, обосновывается в стт. 31-39 указанием на Божественную Любовь. Предпосылка уверенности есть сознание всемогущества Божия (стт. 31-34). Бог властен дать нам все (ср. ст. 32в). На подразумевающийся вопрос: хочет Он это сделать или не хочет? – наш гимн отвечает славословием Божественной Любви. Бог есть Субъект Любви: Тот, Кто усыновил нас во Христе и, предопределив ко спасению, прославил (ср. стт. 29-30). Мысль о Боге, как субъекте любви, есть доминирующая мысль стт. 31в-34. Если Бог за нас, кто против нас (31в)? Ради нас Бог не пощадил Собственного Сына (32а). Можно ли сомневаться в том, что вместе с Сыном Он даст нам и все (32в)? Бессильны обвинения (22) против избранников Божиих (33а). Кто их осудит, если их оправдывает Бог (33в) (23)? В ст. 39 наш гимн обрывается на слове о любви Божией во Христе Иисусе, Господе Нашем. Любовь Божия к людям есть любовь отеческая. Эта мысль вытекает из контекста (ср. стт. 15-16, 22), и мера любви Божией к людям есть любовь Его к Сыну. В науке было высказано мнение, что в основании мысли ст. 32а лежит жертвоприношение Исаака (24). Это мнение представляется вероятным, потому что образ Авраама был часто в сознании Ап. Павла (ср. Римл. IV, IX, Гал. III, IV). Но Авраам был

– 122 –

---

готов принести Исаака в жертву Богу. Бог не пощадил "Своего Собственного Сына" ради нас, по любви к нам. Если мы уловили в ст. 3 указание на особую связь любви между Богом и Сыном Божиим, то в ст. 32а связь эта выражена со всею силою в приведенных только что словах. Но Свою любовь к Сыну Бог принес в жертву Своей любви к людям. Беспредельность Божественной Любви доказывает волю Божию явить Свою всемогущую силу в деле спасения человека. Тем самым, упование спасения получает в нашем отрывке геоцентрическое обоснование. Наше спасение имеет начало в Боге, Который и может и хочет нас спасти.

Какое место принадлежит в деле спасения Христу? Сначала может показаться, что участие Христа в спасении человека мыслится, как пассивное участие. В ст. 32а говорится, что Бог Его не пощадил, но предал за всех нас. Эта же мысль слышится и в ст. 32в ("с Ним"). В ст. 34а страдательное причастие εγερθείς (русский синодальный перевод, неправильно: воскрес) говорит о воскрешении Его Богом (25). Но, как и в других Павловых текстах, пассивным аспектом отношение Христа ко спасению не ограничивается. В том же ст. 34а о Его смерти употреблена нейтральная форма: ό Аποθανών (русский синодальный перевод: умер) (26). В ст. 34в Он мыслится пребывающим одесную Бога и предстательствующим за нас. Последнее есть активное служение Посредника в Божественной славе. Рядом с пассивным аспектом спасения во Христе стоит, таким образом, активный аспект, выраженный с ясностью, не допускающей перетолкования. Активность спасительного служения Христова связана с Его Божественным достоинством. Оно вытекает в нашем тексте, прежде всего, из представления о Нем, как о Сыне Божием, пребывающем в теснейшем единении с Отцом (32а) (27). Оно подтверждается фактом Его седения одесную Бога (34в). Как и в Ефес. I, 20в, тем, что Бог посадил Христа одесную Себя, Он засвидетельствовал Его равнобожественное достоинство. И последнее. – Божество Христово предполагается Его служением Посредника (34в) (28). Божественное достоинство Христово или, говоря общее, единственное отношение Иисуса Христа к Богу Отцу, сообщает Павлову упованию опасения особую силу. Она чувствуется в ст. 34. Если смерть Христова есть выражение Божественной Любви, то великое значение Его ходатайства объясняется Его воскресением и прославлением. Это – христоцентрическое переживание спасения, не отрывающееся, в то же время, и от теоцентрических корней. И здесь возникает вопрос. Если спасительное служение Христово, понимаемое, как дело Божественной Любви, имеет не только пассивный, но и активный аспект и выражается в предстательстве за нас Иисуса Христа во славе, мы склонны понимать это предстательство, как выражение Его любви к нам. Встающий перед нами вопрос есть вопрос о Христе, как субъекте любви.

Ответ на этот вопрос в гимне Римл. VIII, 31-39 наталкивается на двоякую трудность: я разумею текстуальную проблему ст. 35а и экзегетическую проблему ст. 37. При этом, вполне возможно,

– 123 –

---

что колебание текста вызвано колебанием толкования. В ст. 35а русский перевод: "кто отлучит нас от любви Божией?" восходит к чтению Θεου представленному в кодексах В, S и у Оригена (29). Из критических издателей этому чтению отдал предпочтение Вейсс, а Весткотт-Хорт признавали его почти равноценным параллельной форме (30). В параллельной форме, вместо Θεου стоит Χριστου: "кто отлучит нас от любви Христовой?". Большинство критиков считает первоначальною эту параллельную форму. Что касается толкования ст. 37, то речь идет о понимании "Возлюбившего нас" [του αγαπήσαντος ημας]. Кого имеет в виду Апостол? Поскольку в стт. 31-34 возносится славословие любви Божией, созерцаемой, при этом, с разных сторон, не было бы искусственно относить к Богу и ст. 37. Это понимание отвечало бы чтению Θεου в ст. 35а. Но толкователи обыкновенно видят в "Возлюбившем нас" Христа (31) в полном согласии с общераспространенным в современной науке решением текстуальной проблемы ст. 35а. И в том и в другом случае Христос мыслится, как субъект любви. Толкование ст. 37 о Христе может быть оправдано ссылкою на аористную форму причастия αγαπήσαντος. Аорист есть глагольная форма, выражающая историческое прошлое. Если в нашем отрывке аорист употребляется и о Боге (ср. ст. 32: ουκέφείσατο... παρέδωκεν), то им обозначаются действия Божии о Христе, получившие историческое выражение в событиях спасительного служения Христова. Такое же значение могло бы иметь и αγαπήσαντος ст. 37. Но толкование этого аористного причастия о любви, явленной Самим Христом в тех же фактах евангельской истории, представляется более естественным и вероятным. К этому надо добавить, что и предлог διά с родительным падежом διά του αγαπήσαντος ημας в своем инструментальном значении (32) подходит наилучшим образом ко Христу. Русский синодальный перевод: "силою Возлюбившего нас", думаю, правильно передает мысль Ап. Павла. Спасенные во Христе, мы, с помощью Христовою преодолеваем стоящие перед нами препятствия и постигающие нас искушения. В этом толковании, ст. 37, в связи с чтением Χριστου в ст. 35, оправдывает высказанное нами ожидание. Не только Бог, но и Христос есть субъект любви. Понимание предательства Христова (ст. 34в), как проявления Его любви к нам, отвечает мыслям нашего гимна. Вознося славословие Божественной Любви, Павел, вместе с любовию Божиею славословит и любовь Христову. От любви Божией он с такою естественностью переходит к любви Христовой, что мы не сразу улавливаем переход. Это сказалось и в колебании текста и оправдывает мнение толкователей о фактическом совпадении любви Божией и любви Христовой (33). Но сам Павел уточняет свою мысль. В ст. 39 он кончает наш гимн торжественным исповеданием своей уверенности в том, что никакая сила и никакая тварь не могут отлучить нас от "любви Божией во Христе Иисусе, Господе Нашем". Тем самым, Божественная Любовь возводится к ее первоисточнику в Боге-Отце. К этому источнику

– 124 –

---

восходит и любовь Христова. Христоцентризм Павлова благочестия имеет и в этом случае геоцентрическое основание.

Но мало того, что, в собственном смысле слова, субъект любви есть Бог, и что любовь Христова есть любовь Божия во Христе. Поскольку мы говорим о христоцентризме Павлова благочестия, наше внимание сосредоточено не на любви к нам со стороны Бога и Христа, а на той любви, которую имеют к ним люди, или, с полной конкретностью, на той любви, которую имеет к ним Павел. Мы толковали родительные падежи Χριστου и Θεου в стт. 35 и 39 в смысле Genitivi subiectivi. Этому толкованию отвечает свидетельство о Боге в стт. 31-34 и свидетельство о Христе в предложенном толковании ст. 37. Но взятые в отдельности, наши два родительные падежа могут обозначать и объекты любви. В ст. 35 может идти речь о нашей любви ко Христу, а в ст. 39 о нашей любви во Христе к Богу. Думается, что и этот оттенок не должен быть исключен из толкования (34). Ведь, поскольку речь идет о переживании Aп. Павлом любви, явленной нам Богом и Христом, это переживание совершается в любви. На любовь божественную возлюбленный Богом и Христом отвечает своею любовью к Ним. Не может быть сомнения в том, что на нашем гимне лежит печать сильного чувства, которое и покоряет читателя. Это сильное чувство есть чувство любви к Богу и ко Христу (35). В ст. 36 цитата из Пс. 43 (ст. 23) имеет именно этот смысл: нас умерщвляют "за Тебя", к Кому бы это "Ты" ни относилось: к Богу или ко Христу (36). Интересно, что в ст. 28, в ближайшем контексте нашего отрывка, сказано о "любящих Бога". Таким образом, толкование родительных падежей Χριστου и Θεου в смысле Genetivi obiectivi имело бы точки опоры и в нашем гимне и в контексте гл. VIII. Неудивительно, что это понимание оставило кое-где свои следы. В разночтениях кодексов D и G, вместо διά του αγАпήσαν τος ημας (ст. 35а), стоит διά τον αγαπήσαν τα ημας (ср. лат.: propter cum qui dilexit nos) – не: "силою Возлюбившего нас", а: "ради Возлюбившего нас", или, с полною ясностью: "по любви к Возлюбившему нас". Очень вероятно, что Ап. Павел (или верный его мысли и его духу секретарь), ставя родительные падежи Χριστου и θεου, сознательно считался с тою двойственностью смысла, которую мог в них почувствовать читатель, и которая, надо сказать, отвечает значению родительного падежа в греческом языке (37). Бог есть в одно и то же время и субъект и объект любви. То же касается и Христа. Выше было сказано, что наш гимн получает исчерпывающее истолкование в контексте гл. VIII. Это касается, в первую очередь, понятия любви в его обоих смыслах. В стт. 29-30 в цитируемом и комментируемом Апостолом стихотворном отрывке речь идет о нашем спасении, как усыновлении Богу и братотворении Христу. Любовь, которой возносится славословие в стт. 31-39, это – отеческая любовь Божия к усыновленным Им чадам, это – любовь Христа, как Первородного из многих братьев, это, наконец, – наша ответная любовь к Небесному Отцу и к Божественному Брату (38).

– 125 –

---

В изложенном понимании, гимн VIII, 31-39 представляет собою кульминационную точку Римл. (39). Он вводит нас в священный круг любви. Начало любви есть Бог. Он есть Божественный Отец, любящий Своего Единородного Сына и распространяющий Свою отеческую любовь и на нас. Любовь Его к Сыну, которою Он жертвует для людей, есть мера Его любви к нам. Любовь Божия к нам получает свое выражение в любви к нам Христа (ср. ст. 39). Но понимание заключительной фразы нашего гимна не исчерпывается возведением любви, которую нам являет Христос, к ее истокам в Боге. Чрез Христа восходит к Богу и наша ответная любовь. Любя Христа, мы любим в Нем Бога. И если Павел говорит, что никакие страдания, никакие силы, никакая тварь не могут отлучить нас от любви Христовой или от любви Божией во Христе, он думает при этом не только о несокрушимости любви Божией к нам; он исповедует и свою любовь к Богу и ко Христу. Эта любовь тоже не боится испытаний и, утверждаясь в Боге, не трепещет противостоящих Ему сил. Павел знает не только то, что его не оставят Бог и Христос. Он столь же твердо уверен в том, что и он не оставит Их.

Больше того, он свидетельствует о своем мистическом опыте. Заключительные слова нашего отрывка: "во Христе Иисусе, Господе нашем", воспроизводя формулу, выражающую, в посланиях Ап. Павла его мистическое единение со Христом (ср. Римл. VI, 11, Ефес. I, 3, 4, 10, 12 и мн. др.), дают высший смысл тому нерасторжимому единству со Христом, о котором он повторно говорит на протяжении нашего отрывка. Перебирая то, что могло бы отвлечь его от Христа, он называет и ангельские чины (ст. 38) и тварь вообще (ст. 39). Он думает о личных связях и всем этим личным связям противополагает любовь Божественную. Сущность всякой любви есть стремление к единству. И высшая степень единства есть единство мистическое.

Но и этим еще не все сказано. Полагая ударение на любви Божией и на любви Христовой в обоих смыслах любви, как любви нисходящей и любви восходящей, Апостол как будто ничего не говорит о любви между братьями. Но успокоиться на этом первом впечатлении было бы неправильно . В контексте стт. 29-30 любовь ко Христу, как только что было подчеркнуто, есть любовь к Брату, и не просто к Брату, а к "Первородному из многих братьев". В любви ко Христу, как к Брату в единственном числе и в собственном смысле, подразумевается и получает освящение и любовь к братьям во множественном числе. Если единение Апостола Павла со Христом и во Христе с Богом есть единение мистическое, заслуживает внимания, что Павел говорит не о себе одном. Формы первого лица множественного числа выдержаны на протяжении всего нашего отрывка. Свой личный мистический опыт Павел переживает в великой семье Церкви, как мистического союза. Соединенные любовью со Христом, верующие соединены во Христе и друг с другом. К этому можно добавить и другое. – В богословской науке, не только право-

– 126 –

---

славной, но и инославной, часто слышится предостережете против психологизма. Оно, конечно, совершенно оправдано. Нельзя мерить Бога мерою человеческого. Но отечески-сыновнее отношение между людьми есть человеческое отражение Божественного Отцовства и Божественного Сыновства (ср. Ефес. III, 14-15). И потому, со всяческими поправками на несоизмеримость Божественного и человеческого, мы имеем право утверждать, что человеческие отношения позволяют нам судить и о их первообразе в Боге. Нельзя не отметить, что и в нашем гимне любовь Божия к людям измеряется любовию Божией к Сыну: Павел свидетельствует, что Бог не пощадил Своего Собственного Сына, но предал за всех нас (ст. 32). Он сопоставляет два аспекта отеческой любви Божией: к Своему Единородному Сыну и к нам, и тем как бы поощряет нас обратиться к доступному и нам опыту отеческой любви. Для того чтобы почувствовать, хотя бы отдаленно, жертвенную любовь Божию, нам предлагается поставить себя в положение Бога, пожертвовавшего Своим Сыном. Это – тот психологизм, с которым к тайнам Божественной Жертвы подходил, несомненно, и сам Павел. И опыт любви, от которого он отправлялся, и который он предполагал у своих читателей, конечно, не ограничивался любовью отеческою: любовью земного отца к земному сыну. Он думал о любви в ее многообразных проявлениях, о любви между людьми в великом союзе любви.

Заглавие, которое я поставил, как будто, не исчерпывает содержания нашего отрывка в предложенном его толковании. Мы вскрыли в нем не только любовь, являемую Богом и Христом, но и нашу любовь к Ним, и даже любовь христиан друг к другу, иначе говоря, мы вычитали в нем не одну лишь любовь Божественную, но и любовь человеческую. И, тем не менее, я не нахожу другого заглавия, которое лучше выражало бы основную мысль Апостола. Любовь человеческая – даже в самых смиренных своих проявлениях – есть отблеск любви Божественной. Изливаясь на нас во Христе, Божественная любовь имеет начало в Отце. Наша ответная любовь восходит к Богу, как любовь сыновняя, и обнимает наших братьев на земле во Христе, как Божественном Брате.

 

 

Епископ Кассиан.    

– 127 –

---

ПРИМЕЧАНИЯ:

 

(1) Настоящая статья представляет собою извлечение из большого исследования о Богосыновстве и Богоусыновлении в Новом Завете, которое автор готовит к печати под заглавием: Бог – Отец. Из истории первохристианского благочестия и богословия".

(2) Roller, Otto. Das Formular der Paulinischen Briefe. Ein Beitrag zur Lehre vom Antiken Briefe. Stuttgart. 1933.

(3) Cp. Roller ук. соч., стр. 69 слл., а также Frame, Epistles of St. Paul to the Thessalonians (в International Critical Commentary), Edinburgh, 1912, стр. 312.

(4) Ср. ук. соч., стр. 591, прим. 499.

(5) Ср. ук. соч., стр. 148.

(6) "Бог" в русском переводе восходит к худшему чтению [ο] Θεός, представляющему собою одно из многочисленных, в истории новозаветного текста, исправлений непонятных переписчику форм.

(7) Ср. Lohmeyer, Ε. Kyrios Jesus, в Sitzungsberichte der Heidelberger Akademie der Wissenschaften. Phil.-Hist. Klass. 1927/28. 4 (1928).

(8) Ср. ук. соч., Exkurs 2. Die Eigenhändigkeitsvermerke S.-Pauli, стр. 187 слл., особенно стр. 191.

(9) Сp. ук. соч., стр. 46 слл.

(10) Ср. ук. соч., стр. 193 сл.

(11) Ср. Lagrange, M. J. St.-Paul. Epître aux Romains (Etudes Bibliques" 3 éd., Paris, 1922), стр. 217 сл.

(12) Ср. Sanday and Headlam. Commentary on the Epistle to the Romans (в International Critical Commentary. Edinbourgh. 1925), стр. 73 (к III. 5), а также стр. 253 (к IX, 5) и Τρεμπέλας, П. Ν., Υπόμνημαεις τας επιστολάς του Παύλου. Άθηναι 1937, стр. 80 (к Римл. IX, 14). Как и английские толкователи, он сопоставляет комментируемый им текст с Римл. III, 5 и пишет: "эта фраза употребляется для введения возражения".

(13) Denney, J. St-Paul's Epistle to the Romans (в The Expositor's greek testament, edited by W. Nicoll, vol. II. London. 1900), стр. 667, отмечает Римл. IX, 30, как исключение из этого общего правила.

(14) Слово μεσίτης употребляется о Христе и в Евр. VIII, 6, IX, 15, XII, 24. в том же послании встречается глагол этого же корня μεσιτεύω (ср. VI, 17).

(15) Ср. ук. соч., стр. 191,

(16) Ср. ко всему Behm, ανάθεμα... в Theologisches Wörterbuch zum Neuen Testament, herausgegeben von G. Kittel. В. П, Стр. 356, 34 слл. "Der behersehende Gedanke ist hier der einer Auslieferung dessen, der ανάθεμα sein sol, weil er sündigt, an den Richterzorn Gottes".

(17) Ср. ук. соч., стр. 191.

(18) Некоторые толкователи умножают число вопросительных знаков, ставя их после Θεος ο δικαιων в ст. 33 и четыре раза на протяжении ст. 34, ср. аппарат критического издания Нестле, а также Трембелас, ук. соч., стр. 74, к ст. 33 (прим. 1).

(19) Ср. Roller, ук. соч., стр. 191 слл. (Der Schluss des Römerbriefes).

(20) Ср. Комментарии Икумения (Ad Romanos, Caput XIII, Migne, Patr. Gr., t. 118, col. 491).

(21) Ср. Lagrange, ук. соч., стр. 217: "cet admirable morceau se soude étroitement à ce qui précède".

(22) К понятию обвинения, ср. К. L. Schmidt (в Theol. Wörterbuche, III, стр. 497, 32 сл.): "anklagen - juristischer terminus technicus".

(23) К понятию оправдания, ср. Schrenk (ibid., II, стр. 222, 6 слл.), где суд понимается в эсхатологическом смысле. Это понимание распространяется, вероятно, и на "обвинение" (ср. предыдущее примечание).

– 128 –

---

(24) Быт. XXII, 16 (тот же глагол ουκ εφείσω: Ты не пощадил), ср. Sanday und Headlam, ук. соч., стр. 220, и Трембелас, ук. соч. стр. 74, к ст. 32 (прим. 3, ссылка на Бенгеля).

(25) Oepke εγείρω... в Theol. Wörterbuch, II, стр. 334) усматривает в том предпочтении, которое новозаветные писатели, в том числе и Ап. Павел, оказывают глаголу εγείρειν перед глаголом άνιστάναι или ανίστασθαι, мысль о действовании Божием. Воскрешает Иисуса Бог.

(26) Ср. параллельное свидетельство 1 Фес. V, 10.

Ср. Williams, N. P. The Epistle to the Romans в A New Commentary on Holy Scripture, edited by Charles Gore. London, 1929, стр. 470. Он coпоставляет со стихом 32 той же гл. VIII ст. 3, считает оба выражения равнозначными и делает из них догматический вывод о природе богосыновнего достоинства Христова, как отношения единственного и неповторимого.

(28) Ср. параллельные свидетельства, особенно 1 Тим. II, 5.

(29) Текст В и Оригена имеет дополнение, уподобляющее форму ст. 35 форме, ст. 39.

(30) Ср. критический аппарат в издании Нестле, стр. 408.

(31) Ср. напр., Denney, ук. соч., стр. 654; Jülicher, Α. Der Brief an die Römer (в Die Schriften des Neuen Testaments, II, Band. 3. Auflage. Göttingen, 1917), стр. 287, Трембелас, ук. соч., стр. 75 и др.

(32) Oepke (ср. διά dià, в Theol. Wörterbuch, стр. 67, 35), понимает предлог διά с родительным падежом, в этом случае, в каузальном смысле (ради... по причине). Но я не вижу оснований отказываться от простейшего инструментального значения; ср. понимание Bauernfeind (ср. υκερνικάω), ibiob., IV, стр. 945, 11): "Wir gewinnen den höochsten Sieg durсh (курсив мой!) den, der uns gelielt hat".

(33) Cp. Stauffer, αγαпάω, άγαπη... (Theol. Wörterbuch, I, стр. 49, 22 слл.):"Wie Jesus sein Tun nicht schied von Gottes Tun, vielmehr tat, was nur Gott tun konnte; die Sünden vergab, so ist für Paulus die Liebе Goittes und seines Christus im Grunde eines (R. 8. 37, 2 Th. 2. 16)".

(34) Ср. понимание еп. Феофана. Толкование послания к Римлянам, I-VIII, Москва 1890, стр. 551 слл., 558 слл.

(35) Ср. Трембелас, ук. соч., стр. 75 к ст. 35 (прим. 1).

(36) Althaus, в Das Neue Testament Deutsch. 3. Aufl. Göttingen, 1938, т. II, стр. 240, относит его, в Павловом толковании, ко Христу.

(37) Ср. Friedrich, ευαγγέλιον (в Theol. Wörterbuch, II, стр. 728, прим. 72): "Die Griechischen Genetive haben etwas Schillerndes. Sie lassen sich oft nicht bequem in das von den Grammatikern angestellte Schema einzwingen, der Sinn muss aus dem Zusamenhang erschlossen werden.

(38) Cp. Althaus, yк. соч., стр. 240 (к ст. 34): Er (Христос) schliesst in seine Sohnesgemeinsebaft mit dem Vater uns fürbittend ein".

(39) Schrenk (cp. εκλεκτός, в Theol. Wörterbuch, IV, Стр. 194, 33 слл.) считает, что в понятии избрания (Римл. VIII. 33 суммируется все сказанное, начиная с VIII. 14: о духоносцах, о сынах Божиих, о любви Божией. "Die Zweckbestimmung der Erwählung ist die Liebe, und der von Gott Geliebte kaun erst recht lieben" (стр. 195, 10 сл.).

– 129 –

---

 

 

Текст приводится по изданию (в переводе на современную орфографию):

Кассиан /Безобразов/ еп. Славословие Божественной любви (Римл. 8, 31-39) // Православная мысль. Вып. 5. Париж, 1947, с. 117-129.

 

Номера страниц идут после текста.

 

Текст в данном оформлении из Библиотеки христианской психологии и антропологии.

 

 

Последнее обновление файла: 01.02.2015.