Феофан Затворник свт. Душа и Ангел – не тело, а дух. 1867

3. ПИСЬМО СТАРЦА, ГДЕ РАЗБИРАЮТСЯ УМСТВЕННЫЕ СООБРАЖЕНИЯ БРОШЮР.

С удовольствием принимаю ваше предложение, тем более, что моя болезнь не мешает работать голове. Это избавит меня и от скуки, за неимением дела сидеть поджавши руки, и сократить срок выздоровления. За делом не видишь как летит время. – Не буду, однако ж, распространять речей в этом роде, – и скорее к делу.

Буду вести свои заметки строка за строкою брошюр. Полнее соображения их о телесности Ангелов и душ помещены в Прибавлении, к слову о смерти. С ним и поведу речь.

Здесь первое слово начинается (стр. 12) изображением бесконечной высокости Божеского естества, бесконечного расстояния Его от тварей, Его непостижимости и неприступности. Брошюра хочет как бы сказать: видишь, как высоко и далеко от тварей Бог. Но Бог есть дух. Как

– 139 –

же ты хочешь, чтоб душа и Ангел – твари были дух? Говоря так, ты тварь ставишь на одну линию с Богом, ни с чем несравнимым. – В этом умствовании похвально благoговение пред величием Божиим, но вывод, делаемый из того, нельзя считать основательным.

Тварь всякая, и самая высшая, не имеет ничего своего. Все, что есть в ней, есть дар Божий. Но всякое благо, видимое в тварях, есть частичка блага полного, сущего в Боге. Что в Боге бесконечно совершенно и полно, то в твари является в многоразличной степени ограниченности. Так Богу вся возможна суть; и тварь может делать, но только кое-что, в своем кругу, в мере сил своих. Бог всеведущ; и тварь разумная ведает, но не много и не всегда безошибочно. Бог всеблаг; и тварь бывает блага, но очень необширною и не всегда разумной благостью. Если перебрать, таким образом, все доброе в тварях, окажется, что все оно есть в ограниченной степени причастие бесконечного добра Божеского. Богу угодно было даровать тварям от Себя все добро, какого они способны быть причастными и даровать независтно; так что ничего не осталось не дарованным, что могло быть даровано. Так видишь, что очень многому, бесконечному в Бог, сия бесконечность не препятствовала явиться в тварях в ограниченной степени.

Теперь, чтоб иметь права основательно заключить к отрицанию ограниченной духовности в тварях из представления бесконечной духовности в Боге, надлежало доказать, что духовность есть такое благо между другими Божескими

– 140 –

благами, которого невозможно сообщить тварям, когда они соделались причастными прочих Божеских благ. Но этого-то никак сказать и нельзя. Ибо естество Божеское непостижимо. Не может быть постигнуто и то, какое из бесконечных доброт Божеского естества может быть сообщено тварям в ограниченной степени, и какое нет. Если же говорить что, то следует склониться на возможность сообщения ограниченной духовности тварям, а не на отрицание ее. Ибо, с одной стороны, известно нам, что благость Божия в творении хотела излить в тварь всякое вместимое в ней благо: а с другой видим следы духовных явлений в тварях, коих именуем мы разумными. Имея cиe в мысли, не можем отрицать возможности сообщения и естества духовного. И еще то надо сказать, что дать бытие труднее, нежели окачествовать бытие. Если бесконечная полнота Божеского бытия не положила преград, а напротив послужила источником тому, чтоб даровать бытие конечным тварям, то какое основание полагать, что бесконечная его духовность будет преградою к тому, чтоб явились твари с ограниченною духовностью? Напротив того, не следует ли заключить, что поскольку есть бесконечная духовность, то должна быть и духовность конечная?

Смотрите, как далеко отдалил от нас Tриeдиного Бога св. Григорий Богослов? "Троица, говорит, премирная и превысшая времени... невидима. Единая входит во святая святых, всякую же тварь оставляет вне, и отделяет иных первою, а других второю завесою. Так первою отделены от Божества существа небесные и

– 141 –

Ангельские, а второю же отделено наше естество от существ небесных..." (1 ст. 239. сл.).

Видите, как далеко. – И Ангелы оставлены вне, а мы даже вне Ангелов. – Между тем однако, несмотря на созерцание сей отдаленности и сокровенности Божеского естества от тварей, когда стал он изображать сотворение тварей, не усомнился сказать, что Бог, во-вторых, творит сродные Себе твари, то есть разумных духов. Его ум, столько благоговейный и высокосозерцательный, не видел невозможности существовать конечным по дару единого Духа бесконечного, бесконечная духовность не поглощала у него возможности духовности конечной. Как ни высок и ни отдален Бог от тварей, однако ж это не попрепятствовало, по мыслям св. Богослова, быть между тварями, сродными Ему тварями. Сродны же Богу природы умные. Мы уже видели это место (т. 3, стр. 210, и 4, стр. 157-8) при рассматривании учения св. Богослова об Ангелах.

Посмотрим теперь, как обстаивает свою мысль брошюра (стр. 12. Приб. к сл. о см.). "Бог говорит, есть существо всесовершенное, не имеющее ничего общего с существами сотворенными". Можно ли так резко отрезывать тварь от Творца? Высоко естество Божие, но любообщительна благость. Возможно ли, чтоб Творец не был виден в твари? А если виден, как нет в ней ничего общего с Творцом! Есть твари, о которых Сам Творец сказал, что они созданы по образу Божию. Неужели же и тут ничего нет общего, где образ? Опять, когда восстанавляются падшие, Сам Восстановитель поставляет

– 142 –

целью восстановительных действий и учреждении Богообщения, молясь: да и тии в нас едино будут, якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Teбе... и те, кои прилепляются к Нему, сподобляются общения с Богом Отцом и Сыном Его Иисусом Христом (1 Иoaн. 1). Ужели и тут ничего, общего нет?!

(Слова брош.) "Он (Бог) есть собственно существо: Аз есмь сый, сказал Он о Себе (Исх. 3. 14). Пусть Бог есть собственно существо; тем не менее однако ж и твари истинно существуют. И когда они, существуют, это существование не есть Божие в них существование, а их собственное, хотя Богом дарованное. Так и в отношении к духовности, – собственно Дух есть Бог; но тем не менее есть и твари – духи, и эта духовность в них есть собственная духовность, хотя Богом дарованная.

(Слова брош.) "Существование разумных тварей и жизнь их отличаются от жизни Бога, подобно тому, как отличается свет, который издают из себя предметы, освещенные солнцем, от света, изливающегося собственно из солнца, из источника света". Позволяю себе думать, что это местечко не в пользу мнения брошюры. Никто и не говорит, чтоб духовность разумных тварей была одинакова с духовностью Бога. Она подобна духовности Божией, но в достоинстве несравненно ниже ее. При всем том, однако ж, все она есть духовность, подобно тому, как свет отраженный, хотя слабее солнечного, но все же есть свет, и свет солнечный.

Равным образом и что далее приводится (в брош.) из св. Иoaннa Дамаскина, подает повод

– 143 –

делать наведения, противные мнению брошюры. Св. Иоанн Дамаскин говорит: "Благий, всеблагий и преблагий Бог, будучи весь благость, по бессменному богатству Своей благости, не потерпел, чтоб благо, то есть, Естество Его, пребывало одно и никто не был причастником его". Если естество Божеское духовно: то чего, посему, не потерпела благость Божия? Не потерпела, чтоб никто не был причастником сей духовности. Если не потерпела, то как же не быть между тварями духовным тварям, с Богоподобной духовностью? Они и есть, как далее говорить св. Дамаскин: "Для сего Он сотворил умные и небесные силы (чисто духовные), потом – видимый и чувственный мир, наконец – человека из умного и чувственного (дух – в плоти) естества"!!

Это место почти слово в слово взято из св. Григория Богослова. А у него, как мы видели, умные и небесные силы называются сродными Богу, или Богоподобными естествами.

Далее следует (на стр. 13-16) пространная выписка из св. Иоанна Златоуста и св. Макария о неприступности и непостижимости Божеского естества. Но не об этом у нас речь. Из неприступности следует только, что Бог, любя разумные твари и желая приблизиться к ним, употребляет снисходительные приспособления, чтоб они возмогли вступить в oбщение с ним. Но чтоб твари сии не могли быть духами, – не следует. Скорее, удостоверяясь в благоснисхождении неприступного Бога и желании Его доставить общение с Собою Ангелам и людям, надо допустить в сих последних духовность, чтоб была у них сторона способная к общению с

– 144 –

Богом – Духом.

Следующая за сим выписка из св. Макария была разобрана пространно прежде.

Итак я, кажется, имею право сказать, что брошюра из неприступности естества Божия не успела вывести решительное отрицание духовности в тварях. Напротив, и предварительные мои соображения, и заметки на выписки из брошюр прямо ведут к тому заключению, что между тварями должны быть духовные естества, – Богоподобные.

Брошюра сама чувствовала, что благости Творческой ничто не могло помешать дать бытие духовным тварям. Почему от Творческой неприступности переходит к тварной ограниченности, и что духовность несовместна с тварной ограниченностью. Пусть бы и хотел Бог, чтоб были твари с духовной сущностью, но тварь, поскольку тварь ограниченная, не может вместить сей духовности. И это есть второе cooбрaжeниe брошюры. Вот слова ее (стр. 17): "если сотворенные духи – ограниченны, то и существо их и свойства – ограниченны. Если существо их, и свойства – ограниченны: то и духовность их – ограниченна. Если духовность их – ограниченна: то они по необходимости должны иметь известную степень вещественности, свойственную их природе. Напротив того, если припишем им совершенную невещественность, то есть, неограниченную духовность, то вместе с сим, по необходимости, должны приписать им неограниченность существа, потому что только одно неограниченное существо может иметь и должно иметь неограниченные свойства".

Все эти положения группируются около одного

– 145 –

средоточного пункта: "если духовность сотворенных духов ограниченна: то они по необходимости должны иметь известную степень вещественности, свойственную их природе". Спрашивается теперь, каким образом ограниченная духовность необходимо должна быть в известной степени вещественна? – Откуда вытекает эта необходимость? Здесь этого не видно. Дополним сие соображение из Слова о смерти. Там в примечании, на стр. 16, читаем: "Ангелы подчинены времени и пространству. Понятие о подчинении пространству неразлучно от понятия о подчинении форме. Отринув понятие о подчинении Ангелов пространству, должно или вовсе отвергнуть их существование, или признать их беспредельными, то есть, приписать им вездесущие Божеское. Только две неопределенные величины – ничто и бесконечное – не подчиняются никакой форме, всякая напротив того, определенная величина, как бы ни была велика или мала, непременно имеет форму, по самой определенности своей. Согласившись, что Ангелы ограниченны, необходимо должно принять и то, что они по отношению к пространству имеют форму, а по отношению к тонкости естества имеют известную степень этой тонкости, то есть неизбежно суть тела, как бы эти тела ни были тонки. Форма ограниченного существа непременно обрисовывается, так сказать, самыми его пределами, оконечностями; обрисованное таким образом существо имеет свой вид. Бесконечное не подчинено никакой форме, как не имеющее ни в каком направлении и никакого окончания; по этой же причине оно не может иметь никакого вида. Бога никтоже виде нигдеже (Иoaн. 1, 18).

– 146 –

Бесконечное Существо не может быть телом, потому что Оно тоньше всякой превосходнейшей тонкости, Оно – вполне дух".

Вот доказательство! – Доказательно ли оно? Если, говоря о Боге, что Он есть Существо бесконечное, нельзя иного разуметь, как то, что Божеское естество ни в каком направлении не имеет окончания, то есть, что оно бесконечно по протяжению; то само собою будет следовать, что и конечное конечно по протяжению, то есть имеет окончания по всем направлениям; следовательно, занимает известное пространство, по трем измерениям, имеет свою форму и есть потому тело. Но если бесконечное не означает этого неокончания ни в каком направлении, не означает, то есть, бесконечности по протяжению, то никак не будет следовать, что конечное необходимо уже есть тело.

Теперь определить надобно нам точный смысл слова – бесконечный.

В латинском наречии есть два слова: infinitus и indefinitus, И у нас тоже два им соответствующие слова: бесконечный или беспредельный, и неопределенный. Два термина, выражающие понятия совершенно различные. Неопределенный – значит – не имеющий точных границ и очертаний, а беспредельный и бесконечный – значит – не имеющий степеней совершенства, или всесовершенный во всех возможных отношениях; – полнота бытия, жизни, совершенства. Отношение к пространству и времени тут не берется во внимание. Ибо беспредельный вне сих отношений. Нельзя о нем говорить – ни бесконечно продолжающийся во времени, ни бесконечно протяженный

– 147 –

в пространстве. – Он есть вечный, чем и отрицается временность, и вездесущий, чем и отрицается пространственность. Если б в брошюрах поимелось бы сие последнее в мысли, не было бы тех выводов, какие выведены. Вся ошибка их состоит в неправильном понятии о бесконечности Божеского существа. Если бесконечное понять так, что оно ни в каком направлении не имеет окончания, то есть во всяком направлении протяженно без конца; то оно исчезнет в неопределенности, как то, о чем у нас говорят: разлетелось в воздухе. Почему, если брошюра, говоря, что бесконечное не подчинено форме.. или далее, – что оно не имеет вида, разумеет под сим эту неоконченность в протяжении, то она, превознося Бога на словах, по смыслу уничтожает Его бытие. Математическая величина неопределенная – тоже есть ничто.

Вижу даже, что и о духовности Божеской брошюра имеет неправильное понятие. Ибо говорит о бесконечном: "бесконечное не может быть телом". Почему? Потому что оно тоньше всякой превосходнейшей тонкости, оно – вполне дух. Выходит, что Божеское существо потому Дух, что оно тоньше всякой превосходнейшей тонкости, – то есть, высочайшая, совершеннейшая тонкость, выше и совершеннее которой уже и быть никакая тонкость не может. На такие мысли наводят термины брошюры. Как тонкость вообще есть принадлежность вещества, то и высшая – последняя степень тонкости тоже будет указывать на вещество. Отсюда прямо будет следовать, что, по понятию брошюры, и Бог есть веществен. Брошюра, конечно, откажется от такого вывода;

– 148 –

но он прямо вытекает из ее терминов и, следовательно, понятий; так у ней – два исходных понятия неправильных. И выводы у ней в отношении к Ангелам делаются из того и другого, то есть, как из понятия о бесконечности, как неимении окончания ни в каком направлении, или бесконечном протяжении, так и из понятия о духовности, как о последней степени тонкости. Именно это делается в следующем положении: "Согласившись, что Ангелы ограниченны, необходимо должно принять и то, что они по отношению к пространству, имеют известную форму, а по отношению к тонкости естества имеют известную степень сей тонкости, то есть, неизбежно суть тела, как бы тела эти ни были тонки". Не явно ли, что неограниченность разумеется как неограниченная, бесформная пространственность, и духовность, как совершеннейшая тонкость?

Из таких-то неправильных понятий исходя, брошюры и построили все свое толкование о телесности Ангелов и душ. Но если закон непреложен, что как скоро неправильны исходные понятия, то и все выводимое из них неправильно; то все построение брошюр фальшиво. Если неограниченное бесконечное существо не означает неограниченности пространственной; то и ограниченность существа не означает необходимо ограниченности по отношению к пространству, не требует, потому, чтоб существо сие необходимо имело форму, чтоб обрисовывалось своими пределами и оконечностями, и имело вид. Все сие может быть уместно в ограниченном, только не вытекает из понятия о бесконечном, не как

– 149 –

о неограниченной пространственности. Равным образом, не вытекает и следующее положение: "отвергнув понятие о подчинении Ангелов пространству, должно или вовсе отвергнуть их существование, или признать их беспредельными, то есть, приписать им вездесушие". Если неограниченность или беспредельность есть бесконечная протяженность, или занятие неопределенного" какого, а всевозможного протяжения и пространства; то будет необходимо следовать, что коль скоро Ангелы не подчинены определенному пространству, а всего пространства по ограниченности занимать не могут, то их нет. Но если они есть и определенному пространству не подчинены; то остается одно допустить, что они все исполняют пространство, или суть (по брошюрам) везде. Все-таки выходит, коль скоро возьмем в основу неправильное понятие о бесконечном, будто оно есть существо, ни в каком направлении не имеющее окончания. Поставьте вначале другое понятие о бесконечном, весь вывод этот рушится сам собою.

Вот я прошел все предложения или выводы брошюры из ее понятия о бесконечном; но как понятие сие у ней не верно, то не верны и все выводы. Из правильного понятия о бесконечном нельзя сделать таких выводов. Из правильного понятия о бесконечном, как о всесовершенном, выходит, что всякое ограниченное существо может иметь только известную долю совершенства и притом в известной степени. Но чтоб оно необходимо занимало пространство, имело все три измерения, имело свою форму и вид, и было потому тело, сего никак не следует. Сии

– 150 –

принадлежности выводятся из других положений о тварных существах – именно, из положения о тварях вещественных. С понятием о веществе необходимо соединено понятие о протяжении; понятие о протяжении ведет к понятию о форме; форма протяженного вещества есть тело. Из понятия же о тварях невещественных выходят другие положения: вместо протяжения, или, как говорят, количества екстенсивного, в них качествует количество интенсивное, степень напряжения духовных сил и умственно-нравственных качеств. Такое свойство духовных существ не требует, чтоб они непременно оформлялись в пространстве, хотя деятельность их непременно должна проявляться где-либо (*). Они существуют где-либо, но не занимают пространства, как занимается или наполняется оно телом; а только являют свое в нем присутствие деятельности духовных или умных сил, составляющих их сущность. Не оформляясь в пространстве, они не имеют очертаний; не имея очертаний, не имеют вида. Вот прямые следствия из правильного понятия о бесконечном и конечном! – следствия, диаметрально противоположные выводам брошюр. Спора в выводах не может быть. Весь спор, если ему уместно быть, должен быть в круге понятия о бесконечном. Чье понятие о бесконечности верно, на стороне того и правда.

В Пространном Хр. катихизисе так сказано о существе Божием: "Бог есть дух, вечный,

__________

(*) Василий Великий т. 6 стр. 28. Ограниченными называю не только естество, объемлемое местом, но и... которое можно обнимать познанием.

– 151 –

всеблагий, всеведущий, всеправедный, всемогущий, вездесущий, неизменяемый, вседовольный, всеблаженный" (чл. 1 стр. 26). Все же сие в совокупности одним словом сказать: всесовершенный, или бесконечно совершенный.

В Богословии преосв. Макария говорится: "Называя Бога беспредельным, мы разумеем, что Он не только свободен от всякого ограничения и недостатка, в каком бы о ни было отношении, но вместе с тем обладает всеми возможными совершенствами (существенностями – realitatibus) и притом в высочайшей степени, или без всякой степени и меры" (т. 1, стр. 76). На стр. 78 значится: "Должно помнить, что беспредельность или всесовершенство в Боге не есть какое-либо частное свойство Божие, а общее, объемлющее собою все прочие: Бог, говорит св. Кирилл Иерусалимский, совершен во всем... совершен в ведении, совершен в силе, совершен в величии, совершен в предведении, совершен в благости, совершен в правосудии, совершен в человеколюбии (Огл. поуч. VI п. 8, стр. 105 в рус. пер.).

Вот так надо понимать беспредельность Божеского естества! Нигде тут не помянуто, хоть бы намеком каким, что оно потому бесконечно, что не имеет окончания ни в каком направлении. Следовательно, Ангелов и души не следует понимать так, как понимают их брошюры, основываясь на последнем неправильном понятии о беспредельном. Не должно думать, чтоб Ангелам и душам, поколику они конечны, необходимо должно принадлежать очертание, фигура, вид, определенное протяжение в пространстве

– 152 –

по трем измерениям.

Как Ангелы и душа суть в пространстве, пониманию сего научились мы у св. Иоанна Дамаскина, по которому очи так суть в пространстве, что от этого не получают вида или образа, и необходимости иметь три измерения. А что души не имеют ни очертания, ни количества, ни протяжения по трем измерениям, ни местного положения, – сему научил нас св. Григорий Нисский, которого учение надо считать не единоличным, но совмещающим в себе согласие и Василия Великого, и Григория Богослова. Св. же Григорий Нисский устранил и то недоумение, которое рождается из отрицания сих качеств в душе (и прибав. Ангеле), будто, то есть, поэтому должно считать ее одного естества с Богом – бесконечным, – устранил, объяснив, что Богоподобие не есть единосущие.

Таким образом желание брошюр – из ограниченности Ангелов и душ вывести, что они суть тело, можно считать очень неудачным. Почему следующее за тем (на 20 стр. Прибав. к сл. о см.) обращение к религиозному чувству, что-де смотрите, приписывая и тварям, – Ангелам и душам, – духовность, вы свойства Творца усвояете тварям и, следовательно, впадаете в богохульство (такой смысл должно иметь это место), – оказывается излишним, после сделанных пред сим объяснении. Даже можно с подобной же речью обратиться к брошюрам, что-де смотрите, ведь вы, желая Бога защитить, указ Ему предписываете, что Он может и что не может создать, и тогда как Он сам свидетельствует, что Им созданы твари, подобные Ему, вы своим

– 153 –

отрицанием говорите как бы Ему: где Тебе создать?! Равно, почитая Ангелов духами, не думаем впасть в излишество почитания, напротив, опасаемся, как бы, назвавши их телом, не оскорбить их, ниже о них думая, нежели что они есть. За излишек почитания кто оскорбится? А за невоздаяние должного, может быть, и негодовать станут они на нас.

Третьим соображением считаю то, что читаем на 41 стр. Приб. к сл. о смер., именно: "Связь души с телом доказывает, что, несмотря на значительное различие между телом и душею, тело и душа имеют и нечто общее, имеют – употребим выражение химии – сродство. Если б не было сродства, не могло бы быть никакой связи. Если же есть сродство; то душа необходимо должна иметь некоторую свойственную себе вещественность".

Всегда почти слышится возражение, вызывающее психологов, признающих душу духовной субстанцией, на объяснение: как душа соединена с телом, и как действуют они взаимно друг на друга? Слишком велико кажется расстояние между духом и телом. И вот, чтоб сблизить их и тем ослабить силу предлагаемых вопросов, говорят: и дух – тело, только тонкое. Облегчается ли этим затруднение? – Кто как взглянет. Иной может думать, что недоумение остается в прежней силе, и сверх того, не облегчая объяснения одной стороны (союза и взаимодействия души и тела), непреодолимые воздвигает затруднения с другой (духовных действий души – сознания, свободы мысли и проч.). И я к таковым пристаю. Но не об этом теперь

– 154 –

следует говорить. Правда ли, что для того, чтобы быть в связи и взаимодействовать, надобно быть однородной? И необходимо ли, потому, душе, по естеству духовной, быть телом, чтоб быть в связи и взаимодействии с телом? По-моему, это не необходимо. Кроме материального сродства есть сродство динамическое, интенсивное, состоящее в единстве форм и законов действования. Довольно предположить, что душа, будучи духовною субстанцией, получила законы и формы, одинаковые с законами и формами вещественного мирa и своего тела, чтоб понять, как она действует посредством их на тело и обратно принимает действие от тела, не будучи сама телом. Душа не есть отвлеченная сила, как показалось брошюре (в Приб. к сл. о см. стр. 44, к концу); но есть сила действительная, реальная, реально существующая между другими реальностями. В этой реальности бытия лежит основание возможности действовать на окружающее и от него принимать действие. А чтоб это взаимнодействие не было разрушительно, оно ограждено подобонастроением внутренним, одинаковостью законов и форм действования. Душа – дух, реальная сила, физическою, выразимся так, стороною своею действует и приводит в движение все тело, и как дух, выше вещества, является в нас преобладающею и господственною. Даже самое образование тела сею же стороною совершается помимо сознания и самодеятельности души. Разумея, таким образом, самое тело продуктом души-духа, не будем уже иметь нужды решать вопрос, как соединена душа с телом, и как они взаимодействуют друг на друга допущением,

– 155 –

что душа – тело. Припомните одну нашу выписку из св. Василия Великого о двоякой силе души – жизненной и разумной, и согласитесь, что моя мысль не собственно моя. Приведу и здесь то место. "Душевная сила, говорит он, двояка, хотя душа одна и та же; именно же: одна собственно жизненная сила тела, а другая – сила созерцающая, существующая, которую называем также разумной. Но душа, поскольку соединена с телом, естественно, вследствие сего соединения, а не произвольно, сообщает телу жизненную силу. А сила созерцательная приводится в движение по произволению (т. 5, стр. 391). Вот источник и особенная форма сродности тела душе, по которым никак не требуется, чтоб они оба необходимо были тело.

Не говорю, чтоб этим объяснением секрет союза души с телом был раскрыт. Но не могу не настаивать, что при нем не настоит необходимости в других предположениях, тем паче в таких странных, по которым и душу следовало бы признать телом. Душа прикасается к телу и действует на него естественно, и обратное действие тоже принимает естественно.

Этим бы можно было окончить рассмотрение третьего соображения брошюр. Но меня особенно останавливает в нем слово сродство, взятое из химии, по которому можно означить и четвертое соображение брошюры. Оно испугало меня, когда встретил я его здесь в первый раз, возродив, oпaceние, не состоит ли теория брошюр в союзе с началами химии. Oпaceниe не было напрасно. Чрез две страницы читаю (стр. 44): "Тело пребывает телом до той минуты, до которой не

– 156 –

оставила его жизнь Оставлением его жизни начинается разложение его. Более: этим оставлением разложение совершается; дальнейшее разложение есть только последствие главного, существенного разложения. Разложение вещества, по законам химии, не иначе может совершиться, как отделением от него одной, или многих составных частей его. Здесь указание науки на вещественность души: отделение чего-либо невещественного, отвлеченного, не произвело бы на вещество никакого влияния. Но душа невидима. Что до того? Невидим и теплород. Он не взвешиваемое начало, но отделяется он химически от воды отделением незаметным и непостижимым для чувства, и вода обращается в другое вещество – в лед". Читаешь, и глазам не веришь! Что ни слово, то неслыханная новость! Подумаешь, одно слово, вырвавшееся, может быть, невзначай, разумею сродство, вот к чему привело! Душа попала в химические элементы тела!!! Кто когда слыхал, или читал подобную новость?! Переройте все химии, новейшие, конечно, достигшие величайшего развития (также стр. в нач.), и намека не найдете на это. Верно, это самое новенькое открытие, не вошедшее еще ни в какую печатную химию. У меня есть под руками физика Писаревского, в которой очерчены и начала химии (ч. 1 с 539 стр.). Хоть бы тебе словечко какое в этом роде. Но то было ведь давно. Мой экземпляр издания 1854 года. В этот промежуток времени куда можно шагнуть. Приходит на мысль, уж не открытие ли, это самих брошюр, и самым химикам еще не ведомое?! Если так, то есть надежда, что не все химики примут его; раскол между ними

– 157 –

произойдет. А то, пожалуй, и никто не примет. Судя по тому, как ведет свои дела химия, надо ожидать, что она не примет души в семью своих элементов, хоть бы сама просилась. Куда мне, скажет, сладить с тобою! Мне надо закупорить тебя во что-нибудь, взвесить, соединять с другими и разъединять. А тебя уловить?! У меня вон теплота, электричество, свет тут же около меня и со мною хлопочут; а все я их не записываю в один список с своими. Электричество иногда и самому дает такого толчка, что не опомнишься. Слышно же, что и тебя ставят в один разряд с этакими, или еще ты тоньше. Так нет уж, убирайся. Нечего мне с тобою делать! Довольно с меня и этих насмешниц над моим искусством овладевать элементами. Прошу извинить за этот тон. Выписываемая сентенция и не стоит серьезного! Самостоятельная независимая область химических процессов есть неорганическая природа. Есть химические продукты и в растениях, но процессы химические здесь состоят в зависимости от иного начала, которого химия не понимает, как и сама брошюра (на сей же стр.) говорит. Пока это начало в действии, химии нет входа в ее лабораторию. Но когда отойдет оно, и останется одно тело, им произведенное; тогда химия берет ее продукты, разлагает и все определяет, какой ее элемент в какую часть, в какой мере поступил; но самого производства дела не знает. По исследовании всего ей остается только сказать: видишь, что наделало это начало – жизнь! А как, кто ее знает?! В животном самое растительное начало видим в подчинении

– 158 –

иному началу, от которого сообщается чувство, движение, смышленость. А в человеке видим и еще высшее начало, над всем этим господствующее, и всего того высшее. Такова лествица сил! За что же это сталкивается душа на последнюю ступеньку? Чем провинилась? Кажется, у ней все по-старому!

Чтоб не подумали, что это я сам так рассуждаю о постепенности в лествице жизненной, и потому не сочли сего слова за ничто, привожу учение св. Григория Нисского о сем предмете. "Едва не забыли мы того порядка в творении, по которому предшествует прозябание растений из земли, и за сим последуют бессловесные животные, и потом по устроении их – человеке...

Мне кажется, что Моисей излагает в этом некое сокровенное учение, и таинственно сообщает любомудрие о душе, о котором мечтала и внешняя ученость, но не уразумевала его в ясности. Ибо Слово учит нас, что в трех различиях усматривается жизненная и душевная сила. Есть некая сила растительная только и питательная; приемля годное к приращению питаемого, называется она естественной, и усматривается в растениях, потому что и в произрастающем можно примечать некую жизненную силу, лишенную чувств. Но кроме сего, есть другой вид жизни, которому принадлежит и первый, и к нему присоединена способность управлять собою по чувству; такова жизнь в естестве бессловесных: они не питаются только и растут, но имеют чувственную деятельность и чувственное понимание. Совершенная же жизнь в теле усматривается в естестве словесном, разумею естество человеческое,

– 159 –

питаемое, чувствующее, имеющее дар слова и управляемое разумом... Посему Законодатель (то есть Моисей) говорит, что после неодушевленного вещества, как бы в некое основание существ одушевленных, прежде всего образована эта естественная жизнь, осуществившаяся в прозябании растений, потом вводит в бытие тварей, управляемых чувством.... Последним после растений и животных устроен человек. Всякого вида души срастворены в этом словесном животном – человеке... Он питается, с растительной же (питательной) силою соединена чувствительная... Потом с тем, что есть тонкого и светоносного в естестве чувствующем, совершается некое освоение и срастворениe умопредставляемой сущности, чтобы человек составлен был из сих трех естеств.

"Так подобное сему дознали мы от Апостола, когда говорил он Солунянам, желая им, да сохранится всесовершенная благодать и тела и души и духа в пришествие Господа (1 Сол. 5, 23), и питательную часть называя телом, чувствующее означая словом: душа, а умопредставляемое словом: дух... Отсюда Апостол знает три различные произволения, и именует плотским то, которое занимается чревом и его услаждениями; душевным, которое, в средине между добродетелью и пороком, возвышается над пороком, но не вполне причастно добродетели, и духовным, которое имеет в виду совершенство жития по Богу" (Ч. 1. стр. 97-100. То же есть в 4 ч. стр. 239-40).

Таково полное изображение сил, действующих в тварях!... Подобное же учение можно

– 160 –

видеть в 166 пункте увещания Антония вел., что помещено в Добротолюбии, и у Исаака Cириaнина – в статьях о трех степенях разума. Нарочно привожу все это и указываю, чтоб сказать, что мой взгляд на лествицу жизней есть не одного моего скудного ума взгляд!

Это я мимоходом помянул о лествице сил, за тем только, чтоб рельефнее видна была неправость брошюры, столкнувшей душу нашу в разряд химических элементов. Если уже не хочешь признать души тем, что она есть, молчи по крайней мере; молчи потому, что "современная наука ничего об этом не понимает". "Жизнь тела, говорит сама брошюра, недоступна для постижения нашего" (на той же стр.). И это еще органическая жизнь – растительная; тем больше недоступна жизнь животного, имеющая, сверх первой, еще чувство и движение произвольное и смышленность; и еще несравненно более недоступна жизнь человека, у коего душа или дух, способный к Боговедению, к Богоощущению, к совершенно свободной деятельности, не зависящей ни от чего внешнего, к составлению обозрений всего сущего, к стремлениям, от всего отрешающим сознание и сердце. Если все это неведомо, то закон велит не составлять никаких положений о неведомом, ни об органической жизни, ни о животной, ни тем паче о жизни человеческой. И вот, однако ж, составляется положение, и составляется именем науки, – что наша душа вещественна, – и именно есть в нас в качестве химического элемента, отделение которого полагает начало, или даже совершает разложение нашего тела.

– 161 –

Последнее указание опыта, – что исходом души полагается начало разложения тела, послужило, как видится, поводом к такому положению. Ибо брошюра, как значится в нашей выписке, умствует так: разложение вещества, то есть, какого-либо химически сложенного тела, по законам химии, не иначе может совершиться, как отделением от него одной или многих составных частей его. Так как душа, отделяясь от нашего тела, совершает разложение его, то, очевидно, она есть составная часть тела. И как, далее, тело наше вещественно; то и все составные части его вещественны; след. и душа вещественна, как соответственная часть его. И вот знаменитое указание науки на вещественность души, по умствованию брошюр! Отделение чего-либо невещественного, отвлеченного, не произвело бы на вещество (тело) никакого влияния.

Аминь, – кончено. Как гвоздями, плотно прибита вещественность души, этою цепью силлогизмов. Не вывернется! Страшная вещь – эти силлогизмы!!

Но вот является возражение, что-де душа ведь невидима. Стоит обращать внимание на эту мелочь. Что из того? Невидим и теплород, но отделяется он химически от воды, и вода обращается в другое вещество, в лед. Существование чего-либо вещественного, не имеющего действия на наши чувства, или имеющего действие, которого не понимаем и не замечаем, не только не противно ее (химии) учению, но явствует из ее учения (стр. 45 в конц.).

Таким образом совсем управилась брошюра с этою духовностью духов. Теперь не пикни.

– 162 –

С помощью современной-то науки как-то выходит удобнее, а из писания и св. Отцов не так ясно выходит. Но тогда химии чай совсем не было, а если и была, что за химия?! Ныне она, – так уже так!.. Так и забирает радость, что наше (брошюр) учение о духах, яко телах, нисколько не противно химии и математике, но совпадает и согласует с положительной теорией этих наук (стр. 46 – начало).

Так как же тут быть-то?! Химии не знаешь, математике на медный грош учился. Стало, на основании их говорить что-нибудь в свою пользу страшно. Брошюра пишет: "вводить человеков в обман именем науки – недобросовестно" (стр. 45 – с нач.). Ведь это про нас написано, которые признаем духов – духами чистыми, невещественными, не справясь с химией и математикой. Стать поперечить, больше и больше будешь погрязать в недобросовестности. Со всех сторон беда! И уступить не хочется.

Попробую себе смахнуть на современность. Провозглашаю, что химия и математика не компетентные судьи в духовных предметах. Компетентный и не компетентный – ведь это современное слово: авось вывезет. Но уж – вырвалось. Вывози! Так говорю: судьи некомпетентные, эти науки в нашем деле. Впрочем математика тут подстала ни к селу, ни к городу. Главное у нас дело с химией. Так химия не компетентно судит о духовном. По старым законам так надо сказать: отвожу этого свидетеля и доказывателя: он состоит в родстве, кумовстве и хлебосольстве с моим противником. Да. Химия ведь ничего не знает, кроме вещественного. Какая

– 163 –

ей стать поперечить вам, когда вы говорите, что дух – тело? Ну пусть тело, скажет она. Что такое тело, – я понимаю. Хоть и не понимаю, что такое дух, и почему он тело; но коли он – тело, пусть: тело понимаю. Больше этого химия не может сказать. Что действительно дух – тело, это вы извольте доказать другим образом, и когда докажете, предоставьте его покровительству химии. И вот тогда уже, как химия возьмет его в свое заведывание, тогда скажите только: химия, – и все преклонит главу. – Но пока все это не сделано, напрасно ссылаетесь на химию.

Но беда с этими мудреными науками! Чай, я промахнулся, сказавши, что химия судья не компетентный в нашем деле; между тем приходится взять ее в защиту свою, избрать ее своим адвокатом против брошюр. Впрочем, ничего. Тут она будет судить не о духовности душ и духов; а о том, что брошюры, желая иметь ее на своей стороне, наговорили на нее много такого, что совсем чуждо ей. То есть, она прямо себя только будет защищать, и сама за себя стоять; нашу же руку потянет уже стороною.

Воображаю себе, что вот выступает химия и такую простирает речь к брошюрам: вы, брошюры, превознесли меня до небес; говорите, что и я вместе с другими естественными науками достигла, в новейшее время, высочайшего развития, многие услуги оказала... доказала положительно то и то, отвергаю младенческое, и проч.. Между тем приписываете мне то, чего я знать не знаю и ведать не ведаю. Думаете вашими похвалами зажать мне рот. Нет. За похвалы благодарствую. Но согласием с вами и позволением

– 164 –

вам именем моим вводить человеков в обман, не хочу пятнать моей совести, и протестую против ваших утверждений.

1. Откуда вы взяли, будто я потворствую распространению мнений о существовании таких веществ, которые не имеют действия на наши чувства, или если имеют действие, то такое, которого заметить нельзя. Это совершенная ложь! Что лежит за пределами наших чувств и чего действия не замечаемы, этого ни я, ни все мои сестры (естественные науки) знать не знаем и знать не хотим. Касаться того, не наше дело. Наше дело замечать, что поддается замечанию, подводить под разные чувства, делать опыты, сличать, обобщать, делать наведения, и проч. Но все это в области замечаемой если не всеми, то хоть одним чувством. Что до моего дела то у меня кислород, водород, азот – самые тонкие, тоньше их нет у меня, не имеют ни цвета, ни запаха, ни вкуса, но все же они не суть не замечаемы. Я их добываю, закупориваю в банки, взвешиваю, соединяю, определяю паи, в каких они с каким веществом соединяются, и проч. Они в моих руках, под непрестанными моими заметками; я слежу за их действиями всюду и тем определяю их. Вообще же предмет мой – явления, производимые силою сродства. Слагала я и разлагала, и нашла 62 основных элемента. Вот мои детища, и моя область. А в числе их смотрите-ка какие есть: сера, фосфор, мышьяк, железо, кобальт, цинк, медь, свинец, ртуть,

__________

(*) Химические понятия и термины взяты из Физики Писаревского ч. 1.

– 165 –

олово, серебро, золота, платина и проч. (*). Какова тонкота, невидимость, и неосязаемость. Вот мои духи! А каких вы там придумываете, пожалуйста мне их не навязывайте. Об них я, ни да, ни нет.

Подслушавши эту речь, могу только прибавить от себя, что существование духов в том виде, как проповедует брошюра, не противно химии, верно потому только, что сей последней до них дела нет. Будь они, не будь, ей все равно.

2) (Химия продолжает). Вы, брошюры, сказали, будто теплород по-моему (химически) отделяется от воды, и вода обращается чрез то в другое вещество – в лед. В своем вы уме, или нет?!! Теплород ни соединяется, ни отделяется по-моему (химически). Он – великий мой сотрудник (**), так что без него мне шагу сделать нельзя. Но к моей области он не принадлежит, и я никак не могу определить, сколько паев его входить бы должно в то, или другое соединение. Не дается. Стало, зачем же его навязывать мне, или ему навязывать мои приемы? А это что такое: лед – другое вещество, а не вода, замерзшая только? Кто когда так говорил? По вашему и опилки будут не железо. Лучше бы вы меня не хвалили. Отпуская такие сентенции, вы подаете повод думать, что и похвала ваша мне – такая же очевидная ложь.

3) Судя по этим двум так очевидным ошибкам, всякий и без меня поймет, что верно и главный ваш силлогизм тоже криво

__________

(*) Физика Писар. ч. 1. стр. 540.

(**) Стр. 550.

– 166 –

стоит. Вы смешали, и смешали совершенно незаконно, разложение тел в неорганической природе, где мои процессы полные господа, с разложением тел органических, где они состоят в услугах у другой набольшей госпожи, которую зовут жизненным началом. Эта госпожа сама есть прехитрый химик. Органическое тело у ней – лаборатория. Берет она мои же элементы, весьма немногиe впрочем, и из них ухитряется устроять все разнообразные части, напр. тела человеческого. Как оно это делает, уму моему не постижимо. Пока в теле эта госпожа, она держит все свои изделия в организме в своем виде и составе и не дает им разлагаться. Когда же она выйдет из тела, тогда части организма (*), лишась производящей их и поддерживающей жизнедеятельности, подчиняются внешнему влиянию воздуха, теплоты и влаги, и начинают разлагаться на составляющие их элементы. Отделением жизненного начала не совершается разложение; ибо сие начало не есть составная часть организма, а есть производящая его и поддерживающая сама. По исходе его тело все бывает цело в своем составе; но как оно оставляется самому себе, остается без охраны и поддержки; то и начинает разлагаться. Разложение тут только и начинается. Исход же жизненного начала не есть разложение, а только дарование свободы и простора разлагающим процессам. Вот тут начинают выделяться составные части и совершаться чрез то разложение. Вот тут собственно вступают в силу мои законы, о коих вы говорите; в исходе жизненного начала они

__________

(*) У Писар. стр. 594.

– 167 –

не участвуют. То – неведомая для меня область. В неорганической природе другое дело. Здесь не предшествует разложению исход какого-либо высшего начала, а прямо самый акт отделения какого-либо элемента есть разложение, за которым тело тотчас пропадает. Нагревайте смесь серы и ртути (*), выйдет киноварь, тело химически составленное. Положите в киноварь железо и нагревайте, – сера соединится с железом, а ртуть отделится, и киноварь не станет. Это в самый акт отделения составных частей. А там не так... Жизненное начало отойдет, а тело остается цело, как было.

Химия кончила свою апологию. Прибавлю и с своей стороны одно-другое слово. Так как же вы, брошюры, нас браните, что мы недобросовестно, именем науки, вводим в обман, говоря, что душа – дух, а сами на десяти строках напутали столько ошибочных положений?! И это за тем, чтоб именем науки ввести простых в заблуждение, будто душа вещественна! – Добросовестно это?!!

Предложу вам еще один вопрос от своей простоты: если исходом души из тела разложение тела совершается, совершается, то есть, тление; то как есть у нас нетленные мощи?! Если в них тление уже совершилось, скажите, чего ради славятся они, яко нетленные?! По вашему нечего сказать. А по нашему так бывает: душа праведная отходит ко Господу; телу же оставшемуся, но еще такому, в котором не совершилось разложение-тление, следовало бы по закону естества разлагаться и тлеть; но действие

__________

(*) Писар. стр. 539-40.

– 168 –

сие природы силою Божиею приостановляется, и тело остается нетленным.

Предложу вам еще одно! По вашим словам в приведенном месте выходит, что вы полагаете, будто всякое отделение чего-либо от другого есть химическое разложение. Исходя из такого понятия, вы и отделение тепла назвали химическим. Но если всякое отделение есть химическое; то и всякое соединение тоже есть химическое. Ни то, ни другое не верно. Химия уже оговорила, что тепло входит в тело и выходит из него без всякого химического при сем процесса. Тоже можно сказать и об электричестве, что оно является в теле и исчезает; химического же при сем ничего не бывает. Если в осязаемых веществах сие бывает; не тем ли паче законно предположить сие в душе, которая . есть самое, по-вашему, тонкое вещество? Так следовало бы вам по вашим же мыслям заключить. Нет, вам хочется бедную душу как можно глубже заковать в вещество, срастворить с этими грубыми элементами тела – химически, и химически освобождать его. Непонятно, как вяжется эта мысль в вашей голове! Ведь состоящие в химическом соединении элементы каждый теряет свои природные свойства, и из соединения их слагается совсем новое тело, непохожее ни на тот, ни на другой элемент. Если душа химически соединена с телом; то она тут не душа, а становится душой только по выходе из тела. Как же мы зовем ее душою? Если же она душа здесь в химическом соединении с организмом; то по освобождении из него уже не душа, а другое что-либо. И вам следовало

– 169 –

озаботиться дознанием ее собственного имени по выводе из тела?

Приложу и еще одно! Вам кажется, что душа становится отвлечением каким-то, когда признают ее духовной. Нет, признавая ее духовной, мы никак не думаем, что она есть какая-либо идея, а есть действительная сила, реально существующая. Отделение ее от тела производит влияние на организм потому, что она оживляет тело. Отходит душа, жизни уже нет. Чтоб отделением своим произвести ей такое действие на организм, нет, следовательно, никакой нужды быть ей вещественной, и тем менее быть в химическом сродстве и союзе с организмом.

Не помиритесь ли вы с нами, если мы выставим вам о душе и ее отношении к телу учение св. Григория Нисского?

Вот что говорит он о душе: "Душа есть сотворенная сущность, сущность живая, разумная, органическому и чувствительному телу сообщающая собою жизненную и восприемлющую чувственную силу, до тех пор, пока способное к приятию сего естество оказывается состоятельным" (ч. 4. стр. 214).

Это он говорит о душе, пока она в теле. Что происходит, когда она выходит из тела?

"Когда... эта жизненная причина, которая находилась некогда в теле, вдруг делается невидимой и неприметной, подобно тому, как в погашенном светильнике горевший дотоле пламень (там. стр. 203); тогда по расторжении сродства стихий в теле, в каждой из них происходит стремление к состоящему с нею в свойстве,

– 170 –

так как самое естество стихий по какому-то необходимому влечению возвращает однородному свойственное ему..." (там. стр. 206);

Если таково следствие отделения души от тела, то не есть ли потому она сама стихия телесная?

Нет, душа "существует сама по себе, особым естеством, отличным от телесной дебелости" (стр. 212). Она невещественна, бесплотна, действует и движется сообразно с своею природою, и свойственные ей действия обнаруживает телесными органами. Органическое устройство тела в полной мере тоже и в умерших; но остается неподвижным и деятельным, по отсутствию в нем душевной силы" (стр. 212-23).

Желалось бы знать как же она существует в теле?

"Ум (душа, дух) у нас не заключается в каких-либо частях, а равно есть во всех и по всем, и не объемля их отвне, и не содержась внутри их. Общение же ума с телесным составом состоит в каком-то невыразимом и непримыслимом соприкосновении; оно и не внутри происходит, потому что бестелесное не удерживается телом; и не объемлет отвне, потому что бестелесное не окружает собою чего-либо. Напротив того, чудным и недомыслимым каким-то способом ум, приближаясь к естеству и соприкасаясь с ним, примечается и в нем и около него, но не в нем восседая и не объемляя его собою, а так, что сего сказать, или представить умом невозможно" (ч. 1. стр. 135).

Выписываю все это в надежде, что и брошюры

– 171 –

не станут этому поперечить; но уж конечно, в полной уверенности, что все любители отеческих учений никак не согласятся оставаться на стороне брошюр, пока они будут упорствовать в своем предубеждении.

Но позвольте и еще одно слово! Вы заключаете откровенное признание своего побратимства с химией и математикой следующим замечанием (стр. 46): "Эти науки, отделив Бога от тварей бесконечной разницей, как бы отворяют дверь вере, объясняя необходимость откровенного Богопознания. Отвергнуть его они не могут, по причине признанного ими всемогущества Божия и независимости действий Его от суждения человеческого". Химия и математика отодвинули идею о Боге подальше, чтоб совсем обойтись без Бога. Помышление о Боге они забросили за себя назад. Химия не знает ничего кроме вещества; математика тоже в приложениях своих выкладок все упирает только на вещественное. Плохие они руководители к вере в Бога. Не отворяют, а затворяют они дверь сию. К ним точь в точь идет то, что св. Григорий Нисский говорит об Епикуре, что "пределом естества существ было у него видимое, и мерою постижения вселенной полагал он ощущение, совсем смежив чувствилище души, и не имея возможности обратить взор на что-либо умственное и бесплотное, как заключенный в какой-либо хижине, остается невидящим небесных чудес, потому что стены и потолок препятствуют ему видеть, что вне хижины. Ибо все чувственное, что только усматривается во вселенной, подлинно, есть какая-то земляная стена, которая людям несильного

– 172 –

ума преграждает собою путь к воззрению на умственное. Таковой видит только землю, воду, воздух и огонь; а откуда каждая из сих стихий, или в чем она состоит, или чем содержится в своем месте, не может этого усмотреть по низости ума. И хотя иной, увидев одежду, заключает о ткаче, по кораблю уразумевает кораблестроителя, и вместе со взглядом на здание в мысли зрителей представляется рука здателя; однако ж они, взирая на мир, остаются слепыми для усмотрения Указуемого им" (ч. 4. стр. 208). Вот чего ожидать надо от этих наук. Особенно химия воткнулась в стихии, и где ей приподнять голову, чтоб воззреть на небо! Есть у меня стихии, говорит она, да закон сродства, чего еще хотеть? Ни в какой сторонней силе не имею я нужды. Благочестивый химик и математик, изумляясь, как все премудро устроено мерою, весом и числом, будет тем возгревать в себе религиозное чувство. Но самые науки, как науки, в производствах своих работ совершенно обходятся без помышления о Боге. "Бога отвергнуть они не могут"! Отчего же это ныне с преобладанием направления к естествознанию развилось охлаждение к вере в Бога и Его промышление? Оттого, что науки сии не хотят знать могущества Божия. Для них ничего нет могущественнее законов природы. Идею о Боге отодвинули они в сторону. Вот и вы вместе с ними... ревнуете как можно подальше от нас отдалить Бога. Поведет ли это к чему-либо хорошему?

Этим кончу мои заметки на умозрения брошюр. Кажется, на все стоящее внимания обращено

– 173 –

внимание. Есть кое-где и еще оговорки, вроде той, напр., что духом душа зовется от нашего дыхания (стр. 41), тогда как, по св. Григoрию Богослову, скорее от вдуновения Божия (смот. 4. ч. стр. 240, 243), или что слово дух о душе употребляется, не соответствуя делу, подобно тому, как говорят, солнце восходит, не выражая того, что на деле, чем залагается мысль, будто духовность душе придается в слове сем общенародным поверьем, ученый же люд слово тоже употребляет, а мысль другую держит. Но на этих и подобных им выражениях не останавливаемся. Просмотрите впрочем сами повнимательнее, не следует ли еще о чем потолковать. Вот еще немного, я выйду, и поговорим. Теперь же – довольно. Прошу извинения, что, может быть, по легкости мысли в больной голове, слово не везде соответствует важности предмета. Что сделаешь с своенравием помышлений?! Так формировались, и – не уладишь. До свидания! –

– 174 –

Текст приводится по изданию (в переводе на современную орфографию):

/Феофан (Говоров) еп./ Душа и Ангел – не тело, а дух: против брошюр "Слово о смерти" и "Прибавление к Слову о смерти". – Тамбов: Тип. А. А. Студенецкого, 1867.

Номера страниц идут после текста.

Последнее обновление файла: 01.12.2015.

ЦЕНТР
ХРИСТИАНСКОЙ
ПСИХОЛОГИИ И
АНТРОПОЛОГИИ
Санкт-Петербург