Ваше преосвященство, всечестные отцы, братья и сестры. Отец Киприан попросил меня сделать предварительное заключение о сегодняшней нашей работе. Прежде всего мне бы хотелось сказать, что сегодня произошло очень важное событие. Я участвовал в нескольких обсуждениях, связанных с психологией, с преподаванием психологии, с проблемой учебника и т. д. Эти обсуждения в основном вращались вокруг вопроса: нужна ли психология или это порождение чуждых вражеских сил, и священник, опытный пастырь может обходиться без психологии. Обсуждения такого рода длились довольно долго, и создавалось впечатление, что есть какая-то мертвая точка, с которой мы не сдвинемся. Есть огромный пласт взаимных недоразумений, обид, претензий и т. д., и они не дают возможность прийти к чему-то позитивному. И мне кажется, что сегодня произошел существенный сдвиг с мертвой точки. По сути дела, сегодня в течении четырех часов была конференция по христианской психологии с включением очень интересных сообщений, очень разных точек зрения. После этого уже можно говорить об учебнике, потому что учебник это не проект области, это резюме области, некая географическая карта страны, которая уже существует, не просто некая фантазия. Если нет области, нет разговора, нет потребности, нет дискуссии, нет отдельных исследований, то учебник писать практически невозможно. Мне представляется, что сегодня, если использовать термин отца Феофана, сделан важный шаг в соотнесении двух подходов. На мой взгляд, это соотнесение — вещь серьезная, сложная, может быть не всегда приятная, потому что в ходе этого cсоотнесения необходимо избавляться от иллюзий. В частности, иллюзии относительно современной психологии, того, что она может, чего она не может, какие претензии к ней можно предъявлять, а какие претензии являются не совсем правомерными. В этом плане я хотел бы немного поспорить с глубоко уважаемой моей коллегой, Л.Ф. Шеховцовой, например, с ее идеей возможности взаимооднозначного соотнесения двух языков — богословского и психологического. Мне кажется, что этого делать не надо. Речь идет о разных плоскостях понимания человека. Точно так же, как очень многое можно понять исходя, скажем, из языка физиологии. Об этом говорил владыка Константин, кандидат медицинских наук, который знает это не понаслышке. Огромный пласт ответов на вопросы о человеке можно дать через физиологию, через биохимию мозга. Но где-то этот язык заканчивается, и мы переходим к психологии, к другим терминам. И найти взаимооднозначное соответствие между терминами физиологии и терминами психологии не представляется возможным, и не представляется верным, — там надо строить другой язык, надо переходить в другую плоскость. И в этом плане мне представляется, что соотношение психологического языка, условно говоря, и богословского это такой же громадный скачек, — это другая плоскость и другой язык. Поэтому, на мой взгляд, никак нельзя рассматривать психику как душу. Наш язык очень чутко улавливает любую фальшь, это показывает очень простой пример. Мы можем с вами сказать, что здесь в зале благодаря организаторам и председателю создалась душевная атмосфера. Мы скажем душевная атмосфера, мы никогда не скажем, что здесь благодаря председателю создалась психическая атмосфера. Одно слово не подменяется другим. Точно так же, как слово дух и духовность не может быть заменено словом сознание. Это другие реальности, другие размежевания. В этом плане существует еще целый ряд таких иллюзий, о которых сегодня шла речь. Например, психология. Я могу сказать, что психологии вообще не существует. Есть разные школы психологии, есть разные психологи. Поэтому, когда вы слышите: “психологи считают” и дальше идет какое-то суждение, то это примерно то же самое, как сказать: “медицина считает”. Что значит “медицина”? Там тысяча школ, в которых надо разбираться и о которых надо определенным образом судить. Сама психология сейчас не является однородной, она тоже переживает очень сложный момент. Только в Москве находиться сорок восемь учреждений, которые готовят психологов с высшим образованием. А по стране около четырехсот таких учреждений, всевозможных контор, которые готовят психологов. Говорить в этой обстановке о качестве этих психологов просто не приходиться. Мне, как члену УМО (это организация, которая сертифицирует) приходится иметь дело с огромным количеством заявок, и нам приходится отказывать в этих заявках, потому что люди хотят готовить психологов в учреждениях, где вообще нет и одного психолога. Они считают, что если он биолог, если он историк, математик и т. д., то он может готовить психологов. Поэтому внимание к психологам должно быть дифференцированным. Психологи очень разные. И психология, как любая наука, имеет свои боли, беды. И сближение с ней — это сближение не вообще с какой-то абстрактной психологией, а сближение с психологами, относящимися к тем или иным школам, и теми, которые могут отвечать за свои слова.

Переходя к учебнику. Я здесь услышал, что есть несколько концепций возможного учебника и возможной стратегии в преподавании психологии. Я выскажу свое мнение. Оно может покажется ретроградным. Мне представляется, что преподавать психологию надо так, как ее преподавали с 1700-го года в духовных учреждениях — преподавали современную психологию, как она есть, как она представляется на сегодняшний день. Другое дело, и это очень важно, психология должна преподаваться в определенном контексте, в некотором освящении и определенными людьми. Можно сказать, и сегодня это прозвучало многократно, что целый ряд условий для развития православной психологии уже существует. Более того, существует главное условие для существования православной психологии — тот антропологический принцип, который мы уже имеем. Это понимание того, что Спаситель есть мера и предел человеческого развития. Часто спрашивают: “Чем отличается православный психолог от неправославного?” На мой взгляд, он отличается не тем, что он знает. Он должен знать столько же, не меньше и не хуже совершенно любого светского психолога, а желательно, чтобы он знал лучше. Он так же должен знать все подходы, должен знать, что такое психоанализ, гуманистическая психология и т. д. Его разница состоит в том, как он это знает и каким образом он это знает. А он это знает в совершенно другом контексте. Ему дано как бы самое главное — ему дан смысл этого знания, в контексте которого можно изучать все, что угодно. И вне этого контекста всякое изучение будет бессмысленно. Тому, кто не усвоил науку добра, всякая другая наука будет не в пользу, а во вред. И в этом плане образцом, я думаю, может вполне являться основатель этого университета. Ломоносов говорил, что человеку даны две священные книги. Одна книга — Священное Писание, другая книга — видимый, Божий мир, который перед нами развертывается. И если в первом случае толкователями являются отцы, священники, то во втором случае — ученые. Он говорил, что наука и религия это две сестры. И тот, кто захочет между ними вводить какие то распри, тот будет мудрствовать. И в этом плане психика человека — определенный аппарат, конструкция. Она заложена самим Богом. И наша задача его изучать. Другое дело, что светская психология, и в этом состоит ее порок, она выдергивает этот аппарат и принимает его за целого человека, он теряет смысл, и в этом плане она действительно может водительствовать человека во тьму и давать очень опасные последствия. Православный психолог, в отличие от человека шествующего во тьме, должен шествовать во свете.

Здесь много раз упоминалось об учебнике В.И. Слободчикова в соавторстве с Е.И. Исаевым, как о наиболее близко подходящим к этой области. Я должен сказать, что Виктор Иванович Слободчиков с Евгением Ивановичем Исаевым, они согласились бы переделать свой учебник, добавить что-то, изменить специально уже для духовных заведений, сделать такой учебник по психологии, если будет на то соответствующее благословение и какие-то гарантии, что эта работа будет востребована, потому что люди они очень занятые.

Первоначальный файл с сайта: Православие и психология.

Текст в данном оформлении: Библиотека христианской психологии и антропологии.

Последнее обновление файла: 05.03.2011.