Бочарев А. С., Чернышев А. В. Очерки современной церковной психологии (текст)

Содержание

Психология и психопатология духовного руководства

Портрет истероидной личности в интерьере приходской жизни

Мотив депрессии в полифонии духовной жизни

Вечный мотив, или Личности с навязчивостями

Сказать, что мы живем в сложное время – значит не сказать ничего. По слову блаж. Августина, мы и есть времена. Именно от нас зависит, каким будет наше время. Тем не менее, нельзя не заметить, что отношения Церкви с современным миром весьма непросты. Хотя в средствах массовой информации существует некая мода на то, чтобы ругать Православие, взоры наших соотечественников, пусть не всегда заметно для них самих, все же обращены именно к Православной Церкви. И пусть не всегда на высоте христиане, но “Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же” (Евр. 13, 8), а Церковь была, есть и будет Столпом и Утверждением Истины (1 Тим. 3, 15).

Поводом для написания данной книги стало знакомство с одним замечательным человеком, который в начале своей церковной жизни прошел “школу” служения младостарцу. Он поинтересовался, нельзя ли проанализировать отношение людей, приходящих в Церковь, ко многим встречающимся на их пути феноменам. В результате получилось небольшое психологическое исследование, отражающее “изломы души” некоторых современных прихожан православных храмов. Мы пытались донести мысль о том, что Церковь — чиста и непорочна, и не стоит отождествлять грехи и проблемы ее членов с неким “разрушением” Церкви. Поэтому не следует удивляться тому, что в данных очерках так много описаний отрицательных свойств людей, приходящих в Церковь. Это вовсе не является проблемой самого Православия. Церковь — мать, врач, духовная твердыня, к которой прибегают имеющие нужду в исцелении. Для людей с существенными проблемами и аномалиями в душевной сфере только Православная Церковь может дать всё необходимое для духа, несмотря на весьма многочисленные недуги ее членов.

Возможно, посторонний взгляд встречает людей с различными отклонениями в православной среде гораздо чаще, чем в других христианских конфессиях. Это утверждение верно лишь отчасти. Где еще встретишь столь много духовно здоровых людей? Где еще вы видели проявление действия подлинных благодатных даров? В то же время хочется спросить: куда еще идти больному, как не во врачебницу? "Сейчас в жизни очень много душевнобольных людей. И в особенности их много в Церкви", — считает прот. Владимир Воробьев.

Но можно взглянуть на это явление и по-другому. Дело в том, что всевозможные патопсихологические феномены диссонируют с духом Православия и отчетливо видны на его фоне. Действительно, Православная Церковь имеет свойство ярко высвечивать недостатки и дисгармоничные черты личности. Как здоровая среда, Православие не может поддерживать и взращивать какую-либо патологию.

Для нас очевидно, что Православие неповрежденно хранит истинное Христово учение и является наиболее здоровым обществом. Поэтому именно в нем, как нигде ярко, становятся заметны все человеческие немощи, в том числе немощи душевные, из которых проистекают порой и телесные страдания (психосоматика).

И еще одна теоретическая посылка, из которой мы исходили. Рассматривая акцентуации и вообще аномалии личности, можно отметить два важных момента.

Во-первых, все они развиваются на основе тех или иных греховных страстей, растут по мере их углубления и уменьшаются по мере борьбы с ними.

Во-вторых, все аномальные черты снабжены механизмами защиты от посягательств совести и покаянного чувства. И защиту эту непросто победить. Сюда мы относим сублимацию, вытеснение, проекцию, которые мы понимаем не в смысле фрейдовского психоанализа, а как психопатологические механизмы, позволяющие уклониться от духовной работы.

Итак, Православная Церковь обладает полнотой благодати, питающей дух человека. С организацией же душевной жизни дело всегда обстоит сложнее, поскольку эта сфера напрямую зависит от тех людей, которые составляют общину, приход, от личности духовника.

В процессе работы книга получилась несколько шире, в нее добавлены очерки об алкоголизме и о психологии болезни. К сожалению, на сегодняшний день у нас слишком мало цельных, законченных работ по православной психологии. Так и наш труд, нисколько не претендуя на всеохватность и непогрешимость, призывает читателя к размышлениям и даже полемике.

Очерки “Уходя — уходи”, “Пьянство и алкоголизм”, “Голос пессимиста”, “Психология и психопатология духовного руководства” и “Некоторые аномалии личности с точки зрения православной психологии”, вошедшие в книгу, посвящены рассмотрению дисгармоничных черт личности с целью дальнейшего выбора правильного пути и средств исправления.

Мы приводим описание личностных расстройств как по отдельным симптомам, так и по крупным синдромам, употребляя термины "истероидный", "параноидный" или "депрессивный" тип характера. Но абсолютно чистые типы редко встречаются в жизни. Чаще в каждом из нас перемешаны в причудливых состояниях аномальные и ценные свойства, так что хочется воскликнуть со свт. Феофаном Затворником: "Вот строй греховной области! Всякий грешник — весь в ней, но держится преимущественно чем-либо одним"! Не стоит забывать и о ситуативных заострениях черт характера. Так, ученый, работающий над новой статьей, может на месяц застрять на своей теме, представляя собой личность с навязчивостью. Переживший тяжелую потерю человек может долгое время проявлять все черты депрессивной личности и т.д.

Вопрос о том, что считать нормой, а что патологией, всегда был очень сложным. Методологический арсенал православного психолога обогащен такими четкими аскетическими понятиями как грех, страсть, греховный навык, прилог и т.п. Это знание ставит его в более выгодное положение по сравнению со светскими учеными, не определившимися с нормой и патологией. Вспомним, что в современном обществе существует тенденция считать психическое расстройство вариантом нормы, лишь не приемлемым для господствующего общественного стереотипа.

Есть еще одна посылка, из которой мы исходили. Одним из определяющих понятий в Православии является преображение — не превращение, а одухотворение, возвышение, облагораживание — всего естественного, что есть в человеке, в том числе его душевных сил.

Авторы не делали ни малейшей попытки как-то классифицировать аномалии, пользуясь уже известными названиями и понятиями. Не ставилось целью и описать все возможные патохарактерологические феномены. Темы наших очерков ограничены проблемами патопсихологии в контексте православного взгляда на душевную жизнь человека. Это наброски к портретам аномальных, невротических, акцентуированных "стилей" существования в интерьере церковного обихода, сделанные кистью православного психолога.

Среди задач данной книги — посмотреть, как формируются некоторые акцентуированные характеры, как действуют их обладатели в условиях церковной общины, какие трудности встречают, каковы пути гармонизации личности и преображения души.

Чаще всего в поле нашего зрения попадали акцентуированные личности. Мы пытались рассмотреть связь акцентуаций с греховными влечениями, не забывая, что и "здоровый" человек может быть великим грешником, при этом не испытывая ни тревоги, ни мук совести. В свою очередь, человек с серьезными нарушениями психического здоровья может быть значительно чище и глубже, чем так называемый средний, "нормальный" человек.

Авторы ни в коей мере не претендуют на оригинальность и системность изложения. Данная книга скорее представляет собой сборник очерков, объединенных общим замыслом. Кроме того, мы намеренно не стали упрощать материал, поскольку говорить о глубоких явлениях лучше все же на языке профессионального психолога. Думается, что для любого человека, интересующегося православной психологией, будет полезно войти в мир лучших достижений психологической науки. С другой стороны, все психологические феномены рассматриваются с точки зрения православной антропологии, поэтому в тексте так много ссылок на богословские работы. Следовательно, книга эта — для людей думающих и творческих.

Уходя – уходи

И побежим покаянием!

Прп. Симеон Новый Богослов

Суть вопроса

Еще скажу: наследник, доколе в детстве, ничем не отличается от раба,
хотя и господин всего: он подчинен попечителям и домоправителям до срока, отцем назначенного.

(Гал.4,1-2)

Уходить из жизни, полной пороков и заблуждений, нужно решительно, оставляя все плохое без сожаления. Процесс становления новообращенного очень труден и порой бесконечно долог. Этот процесс можно сравнить с Исходом Израиля из Египта. Моисей со своим народом бродил по пустыне сорок лет, пока не умерли все родившиеся в Египте и воспитанные в рабстве. Так и в душе должны умереть все прежние страсти и греховные привычки. Только тогда сможет она войти в Землю Обетованную.

"Промежуток между обращением на путь заповедей и свободным хождением по нему проходит в состоянии полугорьком и полуотрадном, полуживом и полумертвым. У одного он длиннее, у другого короче; но у всякого бывает", — указывает свт. Феофан Затворник.

"Человек может "во единем часе" переродиться сердцем. Но, даже если его сердце прикоснулось к новой Тайне, нужно еще время, чтобы приучить рассудок — со всеми его школьными и житейскими привычками — жить в присутствии Тайны. Переступая церковный порог, человек проносит с собой многие стереотипы, о существовании которых он даже и не догадывается. А потому подсознательно он начинает — даже в том случае, если ему кажется, что он никак не занимается богословием — перетолковывать опыт своего сердца и опыт Евангелия в привычных схемах прежних идеологем".

Действительно, человек уже может ощущать себя полноправным членом Церкви, хотя и не испытал еще по-настоящему серьезных боев с внутренними страстями (ср. "Вы еще не до крови сражались, подвизаясь против греха" (Евр. 12, 4). Все видится в розовом свете, он активно читает святоотеческие книги, но не умеет грамотно применить написанное к себе. И хотя не остыл еще огонь призывающей благодати, душа пока не ведает преображающего воздействия Святого Духа, которое постигается лишь после многих трудов. Это уже новый человек по своему имени и призванию, но ветхий по своему душевному укладу. Освобождение наследника (духа) от рабства опекуна (души) и домоправителя (тела) отложено для трудящегося на ниве Христовой до срока, Отцем назначенного. “Вино в начале созревания своего перебраживает. Это образ новоначалия, которое мятется, пока не возмужает и не остепенится”, — говорил прп. авва Исаия. Подобную мысль можно встретить и у светских психологов. Например, К.Г. Юнг замечал, что психология человека не так-то быстро меняется, даже если он по внешности в корне изменил свою жизнь. Любой верующий человек знает, что наша борьба должна вестись с миром, плотью и диаволом. Но часто бывает, что грех плотно сросся с человеком, став греховным навыком. Тогда процесс преображения становится долгим и болезненным. И если, по слову прп. Варсонофия, ошибки святых объясняются во многом влиянием их прежнего окружения, образования, привычек, то новообращенные тем более несут в себе тяжкий груз прошлого опыта, надолго определяющий их поведение.

Благодать не меняет характера, утверждал прп. Макарий Египетский. Скорее характер преображается действием Божиим в душе человека. Эта мысль хорошо иллюстрируется жизнью прп. Амвросия Оптинского. Он прошел тяжелый путь монашеских искусов, ступил на стезю старчества, имел дар слезный, но при этом сохранил свой веселый нрав. Таково удивительно бережное, просветляющее действие благодати. Только шутил он уже не о мирском и не для того, чтобы повеселиться, а чтобы поддержать, утешить, приободрить.

Человек должен сохранить и умножить все то хорошее, что было в нем до прихода в Церковь. "Знайте, что характеры имеют значение только на суде человеческом, и потому или похваляются, или порицаются; но на суде Божием характеры, как и природные свойства, ни одобряются, ни порицаются. Господь взирает на благое намерение и понуждение к добру, и ценит сопротивление страстям..." — утверждает тот же оптинский старец.

При воцерковлении необходимо не отсечение приобретенных навыков и качеств души, а именно преображение. Так, вреден и греховен не сам по себе гнев, а его неверное использование — против ближнего. Гнев выполняет и положительные функции, когда направлен против страстей и демонических сил. Ведь в православном понимании страсти — это не сторонние силы, которые пришли в нас извне и которые мы должны искоренять, “но скорее энергии души, которые повреждены и нуждаются в преображении... В аскетическом богословии страсть определяется как противоестественное движение сил души”.

Наряду с усвоением и освоением жизнью азов благочестия, приходящему в Церковь необходимо разобраться в своей душевной жизни. Нужно увидеть непредвзятым взором все, что было накоплено за прежние годы. Без сомнения, это не одномоментный процесс, и чем глубже и действеннее покаяние, тем чище взор человека на окружающий мир, людей и самого себя.

"Христианская духовная жизнь растет постепенно, органически развивается вместе с ростом души, и потому требует постоянных, непрерывных, длительных усилий воли. Усилия чрезмерные могут вызвать только напряженный искусственный ее рост, или, как говорят медики, гипертрофию, но это если и не погубит совершенно молодых зародышей ее (что нередко бывает), то, во всяком случае, отзовется очень вредными последствиями", — предупреждает нас священномученик Василий Кинешемский. Если же человек хватается за аскетические установки, не решив своих душевных проблем, то он пытается воздвигнуть дом, не заложив фундамента, ибо "не духовное прежде, а душевное, потом духовное" (1 Кор. 15, 46.) О судьбе построек на песке всем хорошо известно (см. Мф. 7, 26-27).

Христианство не расчеловечивает человека. Еще во втором столетии св. Ириней Лионский сказал, что грех людей (даже самых первых) состоял в том, что они, "не став еще людьми, хотели стать богами". “Не пройдя школу человеческой чести и вежливости, воспитанности и человечности — что ж говорить об "обожении"!” Действительно, духовная любовь не может прижиться в душе, где все поставлено с ног на голову, где царствует дисгармония и нет подчиненности "единому на потребу" (Лк. 10, 42). А с точки зрения психолога это и есть проявление аномалий личности, неверного развития отдельных черт и свойств характера. Увидеть патологию (болезнь) своей души — начальный этап движения по верному пути: от душевного к духовному, которое не может быть достигнуто без упорных трудов.

В идеале все свойства нашей души должны дополнять друг друга, создавая стройный ансамбль. Атрофия, или непропорциональное развитие некоторых из них приводит к формированию дисгармоничной личности. К примеру, воля может ослабевать (слабоволие), вовсе атрофироваться (безволие), иметь извращенную направленность — на достижение заведомо аморальных или малозначащих целей. Столь же вредно и чрезмерное развитие душевных сил: воображения, эмоций и т.п.

Конечно, очень важную роль в процессе становления личности имеют усилия самого человека. Все, что мы делаем, накладывает отпечаток на наше существо. Мысли, чувства, работа духа сквозят и через телесную оболочку. Даже лежание на диване имеет значение, поскольку любое действие или бездействие приобретут когда-либо свой смысл. Окончательная же оценка любого бытийного акта произойдет уже в вечности. "Когда тело умирает, остается лишь нетленный, истинный человек, который выбирал наилучший или наихудший способ использовать свой материал". Увидев себя взглядом, вооруженным столь мощным инструментом как православная антропология, надо научиться жить с самим собой, зная, что лишь упорный труд и милость Божья могут привести душу к гармонии.

Суетно спасение человеческое

У людей ли я ныне ищу благоволения, или у Бога? Гал. 1, 10

Теперь поговорим о другом наследии мира — суетности.

"Дело суеты начинается тем, что уменьшается внимание к духовному и усиливается наклонность к чувственному: пленяются изящным, ищут приятного с охлаждением к истинному и доброму; более занимаются игрой, чем слушают рассудка и нравственного чувства", — рассуждает свт. Филарет (Дроздов). Можно со всем основанием утверждать, что суетность и многозаботливость стали массовым проявлением душевных расстройств современного человека. Все увеличивается темп нашей жизни, способствуя общению с большим количеством людей, решению множества неотложных проблем сразу, а в конечном счете приводя к суете. Как сказал поэт Александр Солодовников:

"Вся наша жизнь шумит и мчится,

Так далеко душе до звезд..."

Умение "вертеться" теперь считается положительной, даже необходимой чертой характера. Но ведь именно неумение и нежелание приспосабливаться к любому дуновению ветра отличало христиан в первые века от восторженных почитателей различных языческих мистерий.

Святые Отцы связывали невозможность остаться наедине с собой с грехом уныния, который гонит свою жертву из дома. Что и говорить, возможность "развеяться на людях" в наши дни значительно возросла, особенно для горожан.

Вместе с тем, многочисленность контактов ведет к необходимости приспосабливаться к каждому из непохожих друг на друга людей, что в итоге порождает конформизм. А это уже не просто психологическая черта, а особенность личности, относящаяся к негармоничному (девиантному) поведению, обычно с нарушением адаптивности и с отклонением от нравственного и эстетического контроля за собственным поведением. Лица, которым были присущи эти черты, по приходе в Церковь продолжают свои поверхностные эмоциональные контакты с людьми. Это всегда сопряжено с многословием (болтливостью), напряжением настроения, поверхностным взглядом на собеседника, неумением его выслушать, вникнуть в его проблемы, опять-таки неумением почувствовать его, восприняв целостность его образа.

Болтливость чаще всего сочетается с неискренностью и лживостью. Но как говорил свт. Филарет Московский, "в раю много кающихся грешников, а говорливых нет ни одного". Отсутствие чувства ответственности за произносимые слова можно считать проявлением душевного инфантилизма и даже психопатической чертой.

Трудно найти человека, который хотя бы иногда не лгал. Но описываемый нами тип в силу своей безответственности и духовной пассивности будет говорить неправду напропалую, не задумываясь об обстоятельствах и последствиях. Им движет лишь мимолетная идея, эмоции, и он "несет" все, что приходит ему в голову, хотя уже через час утверждает нечто противоположное. Для него важен производимый эффект, а не соответствие слов реальной ситуации, а тем более каким-то высшим ценностям. У такого человека "эгоцентрический интерес к конкретным обстоятельствам общения перевешивает отстраненный интерес к объективному содержанию". Короче говоря, его интересует не то, что он говорит, а как он говорит и какой эффект при этом производит.

Классик отечественной психиатрии П.Ганнушкин особо выделил акцентуированную личность конформного типа и дал ей такое описание: человек, постоянно готовый подчиниться голосу большинства, банальный, склонный к ходячей морали, внешнему благонравию, шаблонности поступков и мыслей.

Проиллюстрируем поведение конформного типа личности. Назовем этого человека Константином.

В православной библиотеке сидит Алексей и читает книгу протоиерея Александра Шмемана. Заходит Константин.

— Это что у тебя за книга?

— Шмеман.

— Любопытный автор, — Константин делает ничего не значащее заявление, напряженно ожидая, не проявит ли Алексей своего отношения к данной книге.

— Сильно написано…

— Вот-вот! — подхватывает Константин, уловив одобрение собеседника. — Книга написана живо и очень глубоко. Что ни говори, а парижская школа большую роль сыграла в современном богословии.

— Ну, не все так однозначно, — смущается Алексей.

— Конечно, — сразу соглашается наш герой. – Порой такое понапишут, что просто диву даешься! Сплошная абстракция! Но Шмеман — приятное исключение.

Тут появляется третий персонаж — Владимир, он преподаватель духовной семинарии, лицо, значимое для Константина.

— О, да ты, я вижу, Шмеманом увлекся? Смотри, как бы тебя куда не занесло! — обращается Владимир к Алексею.

— Вот и я то же говорю, — подключается Константин. — Шмеман, парижское богословие… Надо Святых Отцов читать!

— Ну что ты, и в парижском богословии много ценного, — говорит Владимир. – И отец Киприан (Керн), и Владимир Лосский – они все там творили.

— Точно! — угодливо поддакивает Константин. – Но ко всему надо подходить с умом, осторожно. (Опять делается ничего не значащее заявление, штамп, не несущий конкретного смыслового содержания).

Развязка наступает внезапно.

— А тебе самому книги отца Александра не слишком сложными показались? – интересуется Алексей у Константина.

— Да я его вообще-то не читал… — неожиданно признается тот.

Если же найдутся среди людей описываемого типа способные на глубокий душевный контакт с другой личностью, то итог такой дружбы чаще всего бывает плачевным. Боязнь серьезного общения у конформиста неизживаема, он страшится глубокого взаимного обмена. Проще либо брать (потреблять), либо давать, “нести свет”, быть руководителем и вразумителем. Конформист способен долгое время носиться со своим новым другом как с писаной торбой, невольно вызывая его привязанность. Но по прошествии некоторого срока, найдя подходящий повод, наш суетный просветитель разряжается, в зависимости от уровня развития, в тяжелом разговоре или интеллектуально оформленном скандале. При этом он наносит болезненные удары своему "другу" или подопечному, так неосторожно открывшему для него тайники своего сердца.

Как мы поняли, главная мечта конформиста – быть как все. Сюда относится многое: от стиля одежды до мировоззрения. Они готовы одобрять то, что нравится их окружению, и осуждать то, что оно не принимает. При этом они не любят выделяться, хотя стараются быть в гуще событий. Подобному человеку трудно решиться на глубокое освоение истин Православия, на труд над собой. Чаще он склонен руководствоваться расхожими (и довольно банальными) истинами: "Красиво жить не запретишь", "Сколько волка ни корми..." и т.п., измеряя ими все жизненные события.

Конформный тип подпадает под описание пассивной личности, сделанной в одном из наших очерков. В приходской жизни такой человек в силу своей нелюбви к напряжению воли, чувств и духовной работе будет, скорее всего, с неприязнью относиться к новым членам общины, порой осложняя их жизнь. Но стоит только кому-то из лидеров, а тем более нескольким авторитетным прихожанам, одобрить новичка, как отношение к нему конформиста резко меняется.

Не секрет, что под напором цивилизации человек все более теряет цельность души. Естественно, влияет это и на межличностное общение. Искренность и простота подменяются лицемерием и как бы его разновидностью — елейностью поведения. Бывает трудно понять, что же на самом деле творится в душе человека, каково его истинное мнение о явлении и собеседнике. В условиях церковной общины фасад слащавости, умильности, угодливости с бесконечными "Спаси вас Господи!" может замаскировывать внутреннюю неприязнь, холод и равнодушие.

Обилие внешних контактов суетного человека обязательно повлияет на качество этих встреч. Даже простой разговор – это немалый духовный труд, таинство соединения двух душ в мгновение времени. Верующие, глубоко прочувствовавшие это люди стремятся в каждую свою встречу внести частицу духовной радости, единения, заповеданного нам Божественным Основателем Церкви. Священник Александр Ельчанинов однажды замечательно сказал о том, как сделать так, чтобы не было "скучно" с людьми. Нужно помнить, что каждый человек, с которым сводит нас Господь, послан или для того, чтобы помочь нам, или чтобы мы помогли ему. Недавно канонизированный Русской Православной Церковью московский старец Алексий Мечев говорил: "Живи так, чтобы людям с тобой было хорошо". Как это непохоже на современную тенденцию ограничиться деловыми контактами, окружая себя лишь нужными людьми, жить по внешним схемам группы или общества, поддерживая разные, порой противоположные точки зрения.

Известный авторам человек, когда его знакомили с кем-нибудь, откровенно спрашивал: "А что у тебя взять-то можно, если что? Ты где работаешь? В механосборочном цехе? Так и пишу: “Серега. Гайки и болты”.

В особую категорию можно выделить людей, внешняя жизнь которых перенасыщена событиями, встречами, контактами по роду их деятельности. Они должны, невольно пребывая в круговороте внешних событий, не только не терять внутренней цельности, но и возрастать духовно. Отчасти этому помогает глубокое, внимательное отношение ко всем событиям и людям. С другой стороны, необходимо умение не держать в мыслях других дел, кроме того, которым занят именно сейчас.

По этому поводу вспоминается диалог героев рассказа Н.С. Лескова "Час воли Божией":

— Какой час важнее всех?

— Теперешний... потому что всякий человек только в одном, в теперешнем своем часе властен.

— А какой человек нужнее всех?

— Тот, с которым сейчас дело имеешь... потому что от тебя сейчас зависит, как ему ответить, чтоб он рад или печален стал.

— А какое дело дороже всех?

— Добро, которое ты в сей час этому человеку поспеешь сделать".

Свт. Феофан Затворник не сомневался, что при любой внешне бурной жизни можно сохранять духовную собранность: "Полагаю, что возможно, при всех внешних хлопотах, держать душу не суетящейся... Надо себя наладить так, чтобы, не суетясь, делать все возможное и, делая одно, не забегать вперед и не нахватывать в голову десятки других дел. Осуечение составляют не дела, а образ совершения их. Когда одно дело делается, а сотни толпятся в голове".

К особому роду суетности можно отнести всезнайство. Ф.М. Достоевский так описывает одного из представителей этой категории: "Эти господа всезнайки встречаются иногда, даже довольно часто, в известном общественном слое. Они все знают, вся беспокойная пытливость их ума и способности устремляются неудержимо в одну сторону, конечно, за отсутствием более важных жизненных интересов и взглядов, как сказал бы современный мыслитель. Под словом "все знают" нужно разуметь, впрочем, область довольно ограниченную: где служил такой-то, с кем он знаком, где был губернатором, на ком женат, сколько взял за женой, кто ему двоюродным братом приходится, кто троюродным". В церковной среде подобные всезнайки прекрасно знакомы с биографией местного архиерея, досконально знают все подробности о доходах приходского священства и т.д. Зато они могут не вспомнить, когда в последний раз были на Исповеди и у Причастия, какую последнюю духовную книгу прочли.

Естественно, подобные знания не только не приближают нас к Богу, но и отвлекают от покаянных чувств, отдаляют от спасения. К таким людям как нельзя лучше подходит предостережение Апостола Павла: “Знание надмевает, а любовь назидает” (1 Кор. 8, 2). "Пустота ума, забывшего о Едином, Который есть все, рождает заботу о многознании, разведывание, пытание, пытливость. Пустота воли, лишившейся обладания Единым, Который есть все, производит многожелание, стремление к многообладанию или всеобладанию..." Такое всезнайство в психологии укладывается в понятие об обсессивно-компульсивной личности, может быть ее составляющей или существовать автономно. Интенсивная деятельность по сбору информации носит целенаправленный характер и соответствует ригидному познанию мира у этого типа. При этом данные люди знают, с кем и когда своей информацией можно будет поделиться (вновь — целенаправленность). Ради этого они готовы преодолевать любые расстояния и препятствия.

Желание манипулировать виртуальными образами реальных людей, тасовать их как колоду карт, давать им оценки, — все это выявляет не просто любопытство, а серьезные душевные проблемы данного человека. Обычно к подобного рода манипуляциям склонны люди невротичные. Они как бы перекладывают собственные грехи и проблемы на плечи своих героев, незаметно выгораживая и оправдывая себя.

Вот лишь один пример.

Мужчина средних лет, бывший инженер из секретного “ящика”, теперь, как и многие, пробует себя в бизнесе. Любит посещать приходские собрания и катехизаторские беседы, знаком с большим числом священников, многим чем-то помогал по мелочи. При этом собирает всевозможные истории о батюшках и архиереях, но особого рода: кто, где и когда выпил лишнего, как выругался, какой анекдот рассказал. На поверку оказывается, что он и сам любитель “принять на грудь”, рассказать сомнительный анекдот и т.п. Таким образом, обладая значительным количеством историй с участием авторитетных людей, которые согрешают тем же, наш герой защищает себя психологически: “значит, и мне можно”. Так вытесняется необходимость покаяния, укрепляется самооправдание.

Да и каждый из нас нередко пользуется подобным приемом для убеждения себя в том, что “я не хуже других”.

Но если вспомнить, что говорят по этому поводу Святые Отцы, окажется, что всякое потакание страсти, оправдание себя — укрепляет грех.

Об этом нужно помнить каждому человеку, стремящемуся ко спасению.

Блаженны все боящиеся Господа (Пс. 127, 1)

О, если бы подвергли себя отсечению возмущающие вас (Гал. 5, 12)

Среди людей всех возрастов и профессий встречаются любители "острых ощущений", которым меду не давай, лишь бы была возможность послушать или рассказать какие-нибудь ужасные истории. Как известно, страшилками увлекаются дети и подростки, особенно в детских лагерях, но не брезгуют ими и студенческая молодежь и даже взрослые. Кто не помнит страшных рассказов своего детства про "черную простыню", летящую по городу, зловещие "белые перчатки" и многое другое! Рассказываются они обычно "замогильным" голосом для создания особой, напряженной атмосферы у слушателей.

"Страшные рассказы зимою, в темноте ночей пленяли сердце Татьяны Лариной, и Тургенев в "Бежином лугу" описал, с каким интересом слушали дети страшные истории. Традиционные крестьянские "былички" об утопленниках, мертвецах и домовых рассказывали не только дети, но и взрослые". Современные дети, вырастая из "страшилок", начинают интересоваться жуткими книгами о вурдалаках и упырях, с упоением смотрят фильмы ужасов и мистические триллеры. Люди взрослые, в зависимости от уровня культуры, могут также "застрять" на "ужастиках". А могут щекотать себе нервы просмотром "Криминального экрана", "Дежурной части" и других многочисленных телепередач, рассказывающих о преступлениях, кровавых убийцах и прочих кошмарах. Вряд ли при этом они вспоминают о том, как наряду с "ходящими в правде" и "говорящими истину" пророк Исаия прославляет тех, "кто затыкает уши свои, чтобы не слышать о кровопролитии, и закрывает глаза свои, чтобы не видеть зла" (Ис. 33, 15).

В психологии коллективной жизни страшным историям принадлежит особое место. Они создают атмосферу напряженности, перед лицом которой происходит сближение лиц в коллективе. Ведь любая беда делает мелкими и незначительными проблемы повседневного быта и способна сплотить людей. Но иллюзия беды порождает иллюзию единения, поскольку, окунаясь в мир страшилок, человек не теряет контроля над ситуацией и чувства защищенности.

Подобных устных и печатных историй немало и в православной среде. Читателям, думается, не стоит напрягать память, чтобы вспомнить хотя бы несколько историй о старцах, предсказывавших об ужасах конца света, и битвах схимонахинь с колдуньями. Естественно, эти рассказы изобилуют яркими описаниями язв и фурункулов, которыми покрывались тела после очередного наведения на них порчи. Не будем утомлять внимание читателя пересказом этих живописных повестей. Переходя от человека к человеку, из общины в общину, эти повествования обрастают все новыми подробностями и несут яркий отпечаток страхов, комплексов и чувства незащищенности рассказчика.

В церковных лавках, наряду с молитвословами и житийной литературой, обязательно присутствуют книги, подробно рассказывающие о магии, оккультизме, сатанизме, сетях масонских организаций, заговорах против русского народа, происках иезуитов и т.п.

Еще больший интерес вызывают триллеры о видениях старцев, грядущем конце света, жутких снах и предсказаниях безымянных праведников. То, что пристрастие к подобной литературе является симптомом невротизации населения, проявлением расстройства адаптации к быстро меняющейся окружающей среде и слабого понимания глубин Православия, видно уже при беглом взгляде. Люди, вспоенные горькой водой мистицизма, приходя в Церковь, не утрачивают интереса к области таинственного, порой скрывая это от самих себя.

Нет ничего удивительного, что люди выносят свои доминирующие депрессивно-тревожные настроения наружу в виде страшилок. В современных условиях психика большинства людей оказывается недостаточно пластичной, чтобы успеть адаптироваться к длительным стрессовым ситуациям. А первые симптомы невротизации проявляются в виде тревожности, неосознанного чувства страха, истерических или панических расстройств, сбивки этических ценностей вплоть до цинизма, а также ухода в мир мистики и мифов. Это позволяет человеку оформить неосознанный страх, дать его стройное описание, чтобы научиться не бояться.

Но наличие опасности и страх — величина некогерентная, то есть можно осознавать опасность и не испытывать страх. "О Бозе сотворим силу, и Той уничижит стужающия нам" — кто имеет такой помысел, тот неуязвим для страха. Есть, конечно, понятие "страх Божий", но за ним стоит совсем другое чувство: страх исказить свою душу, потерять связь с Богом. В немецком языке, например, есть различие между Furcht (священный, высокий страх) и Angst (трусливый, заячий страх). Порой, пытаясь найти в Церкви защиту от ужасов мира, человек невольно наталкивается на знакомые по нецерковной жизни феномены. Действительно, зачем искать книги о вампирах или оккультизме на книжных развалах посреди улиц? Почти в любой церковной книжной лавке можно купить опус, способный удовлетворить интерес к "области таинственного". При этом действительно полезные книги зачастую соседствуют с сомнительной литературой, из которой скорее научишься оккультизму, чем Православию.

Предсказания старцев стали своего рода священной коровой для некоторых "чрез меру у нас православных". При попытках провести критический разбор этих, явно нехристианских, мифов мы нередко встречали серьезный отпор апологетов нездорового мистицизма, вплоть до обвинения в инакомыслии и отступничестве.

В церковной среде существует немало “профессиональных” рассказчиков и собирателей жутких историй. При этом подавляющее их большинство не слишком верит в собственные повествования, или же не задумывается об их смысле. Они просто любят рассказывать о похоронах колдунов, ведьмах, разъезжающих на черных автомобилях, булавках и ржавых крестах, подбрасываемых под двери, стуках в окна шестого этажа и многом подобном. Видимо, это дает им возможность манипулировать эмоциями слушателей и находиться в центре внимания. Мы отмечали, как один рассказчик прямо-таки упивался своей властью над переживаниями своих слушателей. Порой так самоутверждаются люди, лишенные другой возможности для этого. «При разговоре с "пророками", — пишет диакон Андрей Кураев, — с мрачной уверенностью возвещающими, что антихрист воцарится в ближайшие же годы, я порой ощущаю, что мои собеседники будут искренне огорчены, если это не произойдет. А вот если слухи об антихристе подтвердятся, — они будут чрезвычайно обрадованы: "Мы же говорили!"

Удивительно не само наличие подобных книг и историй. В их основе вполне могут лежать реальные факты и предания Церкви. Суть в том, как преподнесены факты, и какие плоды зреют в душах рассказчиков, слушателей и читателей. Если это плоды покаяния и страха Божия — это одно, а если суетное любопытство, празднословие и страх человеческий — это совсем другое. « Ведь ум такого человека будет помышлять не о Боге, а о тех угрозах, которые исходят из внебожественного мира”. Заметим, что, рассказывая о страшных временах перед концом света, Св. Отцы призывают нас к трезвению и очищению сердца, а не стараются напугать и произвести впечатление. По меткому замечанию И.А. Ильина, “весь этот обостренный интерес к жутким рассказам о привидениях, к темам Эдгара По, к “мистике”, к “магии” — все это попытки подделать утраченную религию, злоупотребить ее священными развалинами и обойтись без нее”.

Психология рабства

Итак, стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства.

Гал. 5, 1

В этой части очерка мы кратко рассмотрим возможные патопсихологические последствия влияния на человека двух, казалось бы, различных по происхождению факторов: советской идеологии и телевидения. Их объединяет конечный итог воздействия — формирование зависимого, трусливого, безответственного и, вместе с тем, агрессивного человека.

Одно из ужасающих последствий грехопадения — дисгармония между составляющими человеческого естества, некогда подчиненных единому смыслу. У современного человека, помимо этого, прогрессирует внутридушевный разлад. По всей видимости, это результат воздействия разрушительных информационных технологий, а также полного отсутствия духовного контроля над жизнью.

Вероятно, каждому приходилось видеть людей, которые, осознавая себя глубоко верующими христианами, и думая, что они служат Богу, совершали поступки, противоречащие своему же образу мыслей, при этом умудряясь чувствовать и желать совершенно противоположное своим уму и делам. И все это одновременно! Попытка диалога с такими людьми порой приводит в состояние недоумения: кто перед тобой — один человек или несколько в одном лице?

В одном известном авторам приходе есть группа замечательных старушек, нашедших взаимопонимание на почве такого разделения внутри себя. Их отличает сугубо благочестивое поведение в храме, комсомольско-добровольческий энтузиазм в делах прихода и деспотически-тиранические манеры в общении со своими близкими да и вообще всеми, кто от них зависит. Их вклад в реставрацию храма столь велик, что они считают себя вправе руководить жизнью прихода, меняя священников по своему желанию. Дошло до того, что расположенный в пяти километрах от города храм считается у батюшек "ссылкой".

Феномен "бабок" особенно характерен для нашего времени, поскольку является результатом деятельности на русской земле всевозможных организаций типа "юных ленинцев", будущих пионеров и "школ коммунизма", где "утопить" своего товарища, несогласного с правым делом, было обычным явлением. Вторжение в личную жизнь считалось чем-то само собой разумеющимся. Воспитавшие вероломных и фанатичных борцов за светлое будущее организации канули в небытие после празднования 1000-летия Крещения Руси. Но их воспитанники нашли приют в открывающихся по всей стране храмах, сменив комсомольские значки на крестики, "моральные кодексы" на "Добротолюбие", а красные галстуки перевязав с шеи на голову.

"Самое страшное наследие большевизма — не в разрушении храмов и не в охоте за религиозными мыслителями и проповедниками. Произошла замена образа святого, замена идеала праведника. Не лесковские соборяне теперь праведники и образцы жизни, а борцы-диссиденты... От А. Галича и В. Высоцкого, Гинзбурга и В. Осипова усвоен новый эталон праведника. Отныне праведник — тот, кто правильно сумеет ответить на вопрос: “Сможешь выйти на площадь в назначенный час?” Этот идеал — чист и высок. Но он — другой, не "святорусский". А жизнь Церкви ныне уже оценивается по этому критерию. Что делал Патриарх в августе 91-го? А в октябре 93-го? Как приближала Церковь в пресловутые "семьдесят лет" "зарю долгожданного дня"? Как смел Солженицын молчать во дни путча? “Народная совесть" уже не может тихо молиться и каяться в лесу, как это делал прп. Сергий или прп. Серафим. Она должна греметь в газетах и на площадях", — с горечью пишет современный апологет.

Не стоит забывать о том огромном влиянии, которое оказало на людей семидесятилетнее царство безбожия. Значимые последствия его воздействия на умы и души будут ощущаться еще в третьем и четвертом поколениях, выросших после его падения.

Сегодня многие люди, воспитанные на коммунистических ценностях и идеалах, активно критикуют такие многочисленные современные проблемы, как безнравственность, коммерциализацию, цинизм. При этом они указывают на столь явные положительные черты людей, живших в советское время, как энтузиазм, жертвенность, простоту и многое другое. Однако не следует забывать, что социология придает большое значение опыту и влиянию предыдущих поколений на формирование современных взглядов. Следовательно, в наше время мы видим результат длительного воздействия атеистической идеологии на умы и души людей. А люди, которые жили на заре советской власти и победили фашизм, корнями своими уходили в дореволюционное время и худо-бедно, но воспитывались на христианской нравственности.

По сути, тоталитарное государство, созданное в 1917 году, сочетало в себе идолизированную систему власти, владевшей сферой распределения благ, аппаратом насилия и тотально контролировавшей идеологию с одной стороны и огромную армию простых людей с рабской психологией — с другой.

Психология вынужденного рабства близка к психологии невротической личности. В обоих случаях в ее основе лежат страхи, которые в большом количестве продуцировал великий и могучий государственный аппарат. Как известно, "раб боится наказания, бессмысленных прихотей хозяина, но больше всего он боится потерять его милость".

Для того чтобы поддерживать и культивировать страхи в умах и обществе в целом, людей постоянно чем-то запугивали: физической расправой, психологическим принуждением, ставили в полную зависимость от воли партии, а также создавая и поддерживая образы врага — внешнего и внутреннего.

Вместе с тем, как указывает И.А. Ильин, для обретения деятельной, творческой веры необходима в том числе и внешняя свобода. "Не свобода делать все, что кому захочется, с тем, чтобы другие люди не смели никому... мешать, но свобода веры, воззрений и убеждений, в которую другие люди не имели бы права вторгаться с насильственными предписаниями и запрещениями, иными словами, свобода от недуховного и противодуховного давления, принуждения и запрета, от грубой силы, угрозы и преследования".

Можно возразить: а как же быть с мучениками, которые в условиях абсолютной несвободы и грубого физического воздействия исповедовали себя христианами? Но мученичество — это сверхъестественный, надмирный акт, дар Божий. Нельзя стать мучеником, не будучи к тому призванным. Не случайно в Заповедях Блаженств, которые многими богословами называются ступенями восхождения, мученичество относится к высшим достижениям человеческого духа.

Человек, стоящий на подступах к лестнице блаженств, попав в условия жестокой несвободы, может оказаться изломанным страхами и не сохранить действенной, преображающей веры в своей душе. Впоследствии эти комплексы он перенесет в приходскую жизнь, демонстрируя зависимое поведение, конформизм, нездоровый поиск авторитета.

В те времена целая система работала над сознанием человека с самого его рождения, пытаясь заменить своими установками христианские ценности, уродливо копируя их по форме. В итоге мы видим несколько поколений людей, не умеющих быть ответственными за свою жизнь, не умеющих жить в условиях свободы выбора, поскольку государство и образование давало, и на работу устраивало, и лечило, если нужно, и подсказывало, как поступать в трудных ситуациях.

Но не только запугивание и внешнее принуждение сыграли свою роль. Усвоение искаженных нравственных и социальных ориентиров сказалось еще более серьезно. Порой легче противостоять принуждению к прямому отречению от своих убеждений, чем выдержать длительное психологическое наступление, в результате которого человек постепенно теряет подлинные ценности, незаметно усваивая противоположные. Недаром народная мудрость гласит: "В Церкви мучеников много, а преподобных мало". Мотивационное звено человеческого поступка может попасть в гиперзависимость от тотального контроля государства, общественного мнения, экономических и личных связей. Тогда мы будем поступать не как предписывает Евангелие, а как партия велела, как "принято у людей", как выгодно для бизнеса или чтобы тетю Маню не обидеть. А вот Апостол Павел иначе относился к “общественному мнению”: “Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или как судят другие люди” (1 Кор. 4, 3). Можно предположить, что именно перечисленные выше рычаги будут использованы во времена антихриста для склонения воли людей к отречению от Христа. И только к самым стойким будут применены меры грубого, в том числе физического воздействия.

При рассмотрении различных вопросов психологии, в том числе неврозов, типологий характеров и акцентуаций, а также социологических феноменов в русле православного подхода авторов всегда интересовала проблема восприятия времени отдельной личностью или группой людей. Ранее мы уже писали о некоторых аспектах психологии и философии времени. Теперь скажем о различии понимания времени православным сознанием и в коммунистической идеологии.

Православная Церковь учит жить сегодняшним днем, воспринимая каждый миг, каждый час как дар Божий. Фактически это означает запретить уму блуждания по времени, умирить жизнь, "угомониться". Это значит быть довольным своим внешним положением, стремиться к улучшению своего внутреннего положения путем приобретения христианских добродетелей.

Вопреки этому, сознание советского человека напоминало загнанную лошадь: "Нужно окончить школу... Когда я поступлю в институт... Вот выйду на пенсию..." Светлое завтра, его напряженное, невротическое ожидание стало своеобразной карикатурой на чаяние Царствия Небесного, присущее христианам. Но отличие этих понятий очень глубокое. "Царствие Божие внутри вас" (Лк. 17, 21), — говорит Христос, а не в конкретном историческом пространстве и времени. Христианин призван "не заботиться о завтрашнем дне" (см. Мф. 6, 34). Нелишне будет вспомнить и слова Апостола Иакова: "Теперь послушайте вы, говорящие: "сегодня или завтра отправимся в такой-то город, и проживем там один год, и будем торговать и получать прибыль"; вы, которые не знаете, что случится завтра: ибо что такое жизнь ваша? пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий. Вместо того чтобы вам говорить: "если угодно будет Господу и живы будем, то сделаем то или другое" (Иак. 4, 13-15).

Невротизированные подобным образом личности совмещают в себе противоречивые чувства: тягу к общению, поиск единомышленников, защитников и одновременно боязнь людей, скрытую вражду, страх перед ответственностью за самого себя, тем более за других.

"Запрет и принуждение, угроза и страх могут вынудить у человека только лицемерную "любовь" и лицемерную "веру"; а эти вынужденные, показные, неискренние проявления скрывают за собою или прямое лукавство, или же испуганное, мертвеющее сердце..." Подобных людей много сегодня в храмах. Тот, кто искренне ждет исцеления, получает его. Другие продолжают жить со своими страхами, перенося их в приходскую жизнь, не изменяясь внутренне.

Теперь немного о роли телевидения в жизни церковного человека. Даже поверхностный взгляд на проблему позволяет утверждать, что человеком в современном обществе руководят не нравственный закон или любовь и даже не пресловутый здравый смысл, а феномены, относящиеся к психологии толпы, такие, как групповая внушаемость, высокий авторитет средств массовой информации, "стадный инстинкт" (быть как все), поиск харизматического лидера, способного решить все проблемы. Телевизор в этой игре в жизнь исполняет роль шамана первобытного племени, способного ввергать своих соплеменников в транс, давая им целевые установки. Толпа же сама ищет трансовых состояний.

Авторам приходилось на собственном опыте ощутить гипнотическое влияние телевидения. Согласитесь, что, находясь в приемной высокого начальства, пребываешь в собранном состоянии, мысленно прокручиваешь все проблемы своей организации, окончательно оттачивая изложение вопроса. Православный христианин вдобавок перемежает всё это короткими молитвами. В приемных для развлечения посетителей обычно работает телевизор. И стоит только отвлечь внимание от своих мыслей и заинтересоваться телепередачей, как через несколько минут замечаешь, что напряженность ожидания уходит, проблемы меркнут, сознание, пусть едва заметно, но все же затуманивается, а молитва исчезает вовсе.

Выделение эндорфинов, о которых мы говорили выше, особо интенсивно в измененных состояниях сознания. "Более того, некоторые авторы в связи с этим говорят о "естественной очарованности" человека измененными состояниями сознания, вследствие чего он научился вызывать их произвольно (галлюциногены, алкоголь, ритмические воздействия)". Таким образом, телевидение обладает заметным трансогенным действием, вызывая повышенную внушаемость. Человек входит в "приятные пассивные состояния".

Основным психопатологическим фактором телетранса можно считать снижение уровня критичности по отношению к происходящему на экране. Если человек, твердо знающий, что прелюбодеяние — тяжкий грех, преспокойно смотрит по "ящику", как симпатичный ему герой флиртует с дамочками, увлекая их в телепостель, следовательно, он считает это приемлемой моделью поведения, даже если никогда не поступит так сам. Но к чему засорять свое око? (Мф. 6, 22-23). Не забудем и о том, что при просмотре телевизора мы загружаем свою память посторонними и отнюдь не безобидными образами, которые непременно всплывут из подсознания в самый ответственный момент, чаще на молитве. Как итог — потеря "чутья" на грех, неправду. Не слишком ли часто в момент духовного выбора из воинов духа мы превращаемся в жалких дезертиров?

Привычка к телевидению также влияет на восприятие времени, поскольку мы начинаем жить в ритме "экранных часов", отличающихся от часов реальных и внутренних.

Привычка христианина к телевизору "ослабляет отношения, сокращая, а иногда и устраняя нормальные возможности поговорить, пообщаться", а от себя добавим: и помолиться.

Мы неосознанно перемещаем наших близких, родных, всех встреченных людей в виртуальный мир, находящийся за стеклом телевизора, привычно принимая роль пассивного зрителя. Это противоречит идеалу христианина, который “для всех должен стать всем” (см. 1 Кор. 9, 22).

Известно, что для людей со скрытыми дефектами психики телегипноз может иметь крайне негативные последствия, вызывая вспышки гнева, агрессию и т.п. Да и для "здорового" человека это не проходит даром. Набило оскомину на самом деле верное утверждение о том, что увеличение числа преступлений, связанных с насилием, особенно среди детей и подростков, напрямую связано с просмотром соответствующих теле- и видеофильмов. У человека, не склонного к внешним проявлениям агрессивности, притупляется чувствительность к чужой боли, способность к пониманию проблем своих ближних. Мы черствеем, сидя у "голубых экранов". Имеет место и процесс формирования у телезрителя образа окружающего мира как очень опасного, наполненного страхом и насилием.

В основе неуемного желания некоторых людей создавать себе трудности, а потом успешно их преодолевать лежит психологический феномен, который Э.Берн назвал "жаждой конфликтов". Что ж, если тебя столько лет учили бороться, искать, вцепиться и не отпускать, то трудно перестроить свою психологию, даже если умом понимаешь, что "перестройку надо начать с себя". Вот и сочетаются в одном человеке диалектически противоположные, но единые по сути вещи: "сериальная" ригидность и вязкость мышления и периодически возникающие взрывы агрессивной активности. Мы ввели термин "сериальное мышление", чтобы подчеркнуть еще один мощный фактор, формирующий инвалидов духовного труда. Желая увеличить количество серий своих мыльных опер, их режиссеры намеренно удлиняют диалоги, делая их малоинформативными и однообразными по смыслу. Едва заметная мелочь жизни вызывает на экране длительные дискуссии. Зародившееся чувство или переживание обсасывается по 5-10 минут экранного времени. Это приучает зрителя к особому, обсессивному типу мышления, для которого характерны ригидность, застревание на мелочах, потеря реальности, когда жизнь может долгое время вращаться вокруг субъективных переживаний. В итоге целая армия любителей сериалов начинает мыслить как акцентуированные личности.

На фоне заторможенных мыслительных процессов накапливается некая критическая масса отрицательной психической энергии, требующая выхода наружу через конфликт. Елейное благочестие, постоянные разговоры о "духовных" предметах, пересыпаемые для связки благочестивыми фразами, более напоминающими нарушение Второй заповеди, и в то же время фанатичная агрессивность, направленная на выбранные жертвы, — печальная эклектика этих душ.

Что ж, свои представления о Боге часто бывают для человека сильнее евангельского образа Христа. Это ведет к неправильному взгляду на себя и на окружающих и, в конечном итоге, мешает двигаться по пути к спасению. Человек, как известно, “призван к пути. Путь же возможен лишь при наличии отстояния исходной точки от цели. Чтобы отправиться в путь, я должен знать и ощущать, что здесь и теперь я не обладаю и в принципе не могу обладать тем, что ждет меня в другом месте, и между “здесь” и “там” лежит путь, который должен пройти я”. Необходимо четко знать направление предстоящего путешествия. Еще перед каждой дорогой необходим "запас тишины" и твердая решимость преодолеть все трудности.

И — "побежим покаянием"!

Психология и психопатология духовного руководства

Христианство преподано с такой определенностью, что нет оправдания для тех, кто не знает его.

Свт. Игнатий Брянчанинов

Синдром Корейши, или Двадцать шесть московских дураков

Иван Яковлевич Корейша — личность чрезвычайно примечательная. В его судьбе как бы в гротескной форме отражается беда многих вполне церковных людей, ищущих поклонения живому пророку и чудотворцу. Неуемная жажда чудесного толкает их на поступки унизительные и, главное, несовместимые с христианским учением.

В 60-х годах XIX века вышла в свет интересная книга под названием "Двадцать шесть московских лжепророков, лже-юродивых, дур и дураков". Автор, социолог Иван Прыжов, изобразил портреты 26 ложных праведников, снискавших, однако, почтение и поклонение некоторых своих современников. С этой книгой, видимо, был хорошо знаком Ф.М. Достоевский, описавший в романе "Бесы" юродивого Семена Яковлевича. Вот эти строки: "Это был довольно большой, одутловатый, желтый лицом человек, лет пятидесяти пяти, белокурый и лысый, с жидкими волосами, бривший бороду, с раздутою правою щекой и как бы несколько перекосившимся ртом, с большою бородавкой близ правой ноздри, с узенькими глазками и с спокойным, солидным, заспанным выражением лица". В этом описании виден нескрываемый сарказм.

Приведем лишь финал описываемой Достоевским сцены посещения юродивого. Одна из участниц "чрезвычайно интересной экспедиции" очередной раз "визгливо вопрошала" Семена Яковлевича:

— Что же, Семен Яковлевич, неужто не "изречете" и мне чего-нибудь? А я так много на вас рассчитывала.

— В... тебя, в... тебя!.. — произнес вдруг, обращаясь к ней, Семен Яковлевич крайне нецензурное словцо. Слова сказаны были свирепо и с ужасающею отчетливостью. Наши дамы взвизгнули и бросились стремглав бегом вон, кавалеры гомерически захохотали.

Дальнейший рассказ об Иване Яковлевиче Корейше подтвердит предположение некоторых исследователей о том, что образ "юродивого" у Ф.М. Достоевского создан прежде всего на материале книги Н. Прыжова.

Однако обратимся снова к Ивану Яковлевичу, более сорока лет находившемуся в Преображенской психиатрической больнице.

"В его палате стены уставлены множеством икон, словно часовня какая... Направо в углу, на полу, лежит Иван Яковлевич, закрытый до половины одеялом. Он может ходить, но несколько лет уж предпочитает лежать. На всех других больных надето белье из полотна, а у Ивана Яковлевича из темноватого ситца. И этот темный цвет белья, и обычай Ивана Яковлевича совершать все отправления, как то: обеды, ужины (он всё ест руками и об себя обтирается), — всё это делает из его постели какую-то темно-грязную массу, к которой трудно подойти. Лежит он на спине, сложив руки на груди. Ему около 80 лет. Лоб высокий, голова лысая, лицо какое-то придавленное. Он молчит или почти не отвечает на все предлагаемые ему вопросы..."

Как видим, Фёдор Михайлович значительно облагородил внешний облик своего Семёна Яковлевича по сравнению с прототипом. Но откуда же взялся этот Иван Яковлевич и чем привлекал внимание сотен поклонников?

Происходил он из семьи священника, учился в семинарии, потом немного в академии. После неожиданного ухода был найден в лесу без шапки, ковыряющим землю палкой. Люди построили ему избушку, стали к нему приходить. Его слава всё возрастала. Однако после того как "юродивый" изрек странные предсказания, сильно подействовавшие на невесту одного военного, тот, разгневавшись, переломал Ивану Яковлевичу ноги. Далее Корейшу поместили в Московский дом умалишенных, где он пробыл безвыходно 44 года, "пророчествуя" почитательницам о женихах, выздоровлениях, морозах, засухе, холере и т.п.

Приносимые дары Иван Яковлевич "освящал" в своих руках и раздавал посетителям. Любил писать записочки, нарочно выводя каракули и употребляя греческие и латинские слова. Его предсказания всегда были "загадочны", вплоть до полного отсутствия смысла. В них можно было увидеть что угодно, объяснялись они очень близко к мыслям самого просителя и потому непременно сбывались. Записочки эти поклонницы носили на кресте, считая, что от них исходит целебная сила. Другими способами передачи "врачебной силы" были следующие: девушек он сажал к себе на колени и всячески вертел; пожилых женщин обливал мерзостями; заворачивал платья; дрался и ругался, несомненно, придавая всему этому символическое значение.

По много лет он не говел, заставлял и других в Великий пост вкушать мясные блюда, впрочем, смешивая их с остальной пищей до однородной массы. Нужду он отправлял под себя, так что с кровати текло и служители сыпали на пол песок. Этот песок почитательницы собирали и уносили домой для излечения от самых разных болезней. Многие приходили издалека, чтобы купить песочек у сторожей. После смерти юродивого песок стал истощаться, цена на него возросла. Тогда догадливые сторожа стали носить песок со двора, мочили его из-под себя и продавали. Тем не менее, “целительные силы“ в песочке не угасали.

Похороны "блаженного" превратились в безумие суеверной толпы. После отпевания ревущая масса народа вернулась в Преображенскую больницу и "венчала" на место Ивана Яковлевича нового дурачка, быстро освоившегося с ролью и тут же начавшего раздавать корявые записочки.

Явление, условно названное нами "синдромом Корейши", подробно описывал в своих творениях великий ревнитель чистоты Православия свт. Игнатий (Брянчанинов). Да и о самом Иване Яковлевиче он отзывался весьма нелестно. Святитель замечает, что предсказания московского лжеюродивого напоминали обычный результат сношения со злыми духами, которые доставляли ему сведения "пустые, вещественные, удовлетворяющие тщеславию пророка и любопытству плотских людей, его вопрошавших. Святой Дух всегда возвещает что-либо духовное, душеспасительное, существенно нужное, а падший дух возвещает всегда что-либо плотское, как пресмыкающийся по своем падении в греховных страстях и в вещественности".

Однако история с Корейшей на этом не заканчивается. Перед нами лежит книга под названием "Студент хладных вод. Иван Яковлевич Корейша", изданная в 1996 году издательством "Лествица". Автор, А.Ф. Киреев, со слов "богобоязненных старушек" живописует жизнь и чудеса блаженного, причем без какого-либо критического анализа. Кстати, если верить книге, то в московской Преображенской психиатрической больнице, помимо Ивана Яковлевича, находилось еще несколько собратьев по перу и слову, предсказывающих как через записочки, так и в устной форме. Видимо, появление подобной книги нужно отнести к явному проявлению неразборчивости в духовной жизни.

И все же стоит различать исцеления благодатные, данные как милость Божия, от несомненных подделок. В последние десятилетия врачи, особенно психиатры, заинтересовались некоторыми заболеваниями, протекающими на фоне нервно-психических расстройств. Наметилась тенденция к сближению психиатрии с соматической ("телесной") медициной. Выявлено множество нервно-психических заболеваний, протекающих "под маской телесного недуга".

Есть много пациентов, обивающих пороги различных врачей-специалистов с диагнозами соматической патологии. Порой внимание таких больных сосредоточено исключительно на вопросах собственного здоровья. При этом тягостное ощущение внутреннего душевного дискомфорта, мешающее нормальной жизни, воспринимается ими как "физические симптомы".

Стоит напомнить, что грех, совершенный человеком, продолжает жить и действовать на уровне сознания и подсознания, являясь "инородным телом" для души. Он разрушает нормальный душевный строй, гармонию естества, отдаляет личность от Бога. Человек очень зависим от поддерживающей благодати, поэтому перенести такую потерю чрезвычайно трудно. Это возможно лишь в состоянии некоего гипноза, одурманивания. В этом смысле диавола можно сравнить со змеей, которая, прежде чем проглотить птичку, ввергает ее в состояние транса, долго глядя ей в глаза и покачиваясь. Так и в человеке притупляется чувство неправды, он становится неспособен отличить свои мысли от подозрительных "помыслов". Следствием этого является разлад психики и, как следствие, тела. В результате появляются длительные болезни, невротические, а то и психические расстройства.

Конечно, приведенная схема не охватывает всех возможных причин заболеваний. Есть люди, несущие болезнь как крест, подвиг. Но это бывает им нужно для того, чтобы победить в себе грех. Другие получают болезнь для вразумления или отвращения от греха. Однако (за редким исключением) во всех причинах болезни присутствует диавольский яд, некогда смертельно отравивший человечество.

Типичным условием для возникновения различных заболеваний является продолжительное воздействие на человека психотравмирующих факторов, "ударов судьбы". Длительные переживания истощают нервную систему, что является почвой для различных патологических процессов. И подвижники, святые люди, после многих трудов, перегрузок, сопряженных с телесными подвигами, приобретали не только телесные болезни, но и нервные расстройства. Однако у людей с глубокими внутренними проблемами существуют особые типы психического реагирования. Чаще всего эти проблемы основаны на гипертрофированном самолюбии, пассивном отношении к собственным духовным проблемам, стремлении обвинить окружающих в своих бедах. В психологии этот феномен известен под названием "проекция".

В других случаях срабатывает механизм вытеснения, диктующий, например, истероидным личностям совершенно особый тип адаптации к окружающей действительности.

Нет ничего удивительного в том, что истерики исцеляются от болезней в описанных нами условиях. Как правило, их заболевания имеют психосоматическую природу, являясь своеобразной защитой от окружающего мира, способом вызвать жалость и сочувствие.

Истерические заболевания имеют ряд характерных свойств. Могут наблюдаться любые симптомы, вплоть до припадков "эпилепсии" и "параличей", которые даже опытные невропатологи не всегда могут отличить от настоящих.

Только типичные личностные качества могут натолкнуть на мысль, что перед нами проявление нервного расстройства. Например, в характерных для описываемых нами людей расстройствах обычно отражаются представления больного о каком-либо виде телесного страдания. "Его картину он и старается воспроизвести". При этом пациенты абсолютно уверены в наличии у них серьезных недугов.

Другая отличительная черта подобных болезней — демонстративность и нарочитость. Даже "приступы эпилепсии" происходят только при стечении большого числа людей и практически никогда не сопровождаются прикусом языка или ушибами.

Поэтому и "исцеление" таких больных происходит чаще всего в обстановке напряженного ожидания чуда, пристального внимания окружающих.

В подобных случаях поражает прямо-таки евангельская внезапность и одномоментность выздоровления. При этом душевное и тем более духовное устроение таких людей не изменяется. Тем не менее, подобные "чудеса" очень укрепляют авторитет лжепророков и лжестарцев, привлекают к ним всё новых страждущих. Хотя, как указывает свт. Игнатий, чудеса эти "не имеют никакой благой, разумной цели, никакого определенного значения, они чужды истины, преисполнены лжи, они — всезлобное, лишенное смысла актерство, усиливающееся удивить, привести в недоумение и самозабвение, обольстить, обмануть, увлечь обаянием роскошного, пустого, глупого эффекта".

При этом желающие совершать исцеления находятся в явном заблуждении, считая чудеса, предсказания и пророчества чем-то обычным и частым. Многолетнее выпрашивание выздоровления, постоянные поездки по старцам и святым источникам не вызывают у нашего верующего люда ни тени неодобрения. Но "искушать Бога, нарушать благоговение к Нему, воспрещается во всяком случае; дозволяется просить помощи Божией в крайней нужде, когда не имеется собственных средств, чтобы из нее выйти".

Когда здравомыслящий приходской священник рекомендует нашему "больному" изменить образ мыслей, начать с самоукорения и неосуждения, творить дела любви и смирения, то встречает агрессивное непонимание.

— Это всё не то... Это мирской поп... Мне нужен старец, который даст "духовную таблетку", и всё будет как нужно! — рассуждает наш страдалец.

В итоге происходит порабощение души суетным попечением о непременном выздоровлении. Причем обращается человек к себе подобному, заблудшему, лишь выдающему себя за "целителя недугов духовных и телесных". "Плотское мудрование признает недуги бедствием, а исцеление от них, особливо чудесное, величайшим благополучием, мало заботясь о том, сопряжено ли исцеление с пользой для души, или со вредом для нас", — показывает духовную изнанку подобных стремлений свт. Игнатий.

То же можно сказать и о предсказаниях, знамениях, видениях подобного рода. Священник должен быть достаточно подготовлен духовно, чтобы оградить паству от искушения чудесами и знамениями. "Ибо есть много и непокорных, пустословов и обманщиков... каковым должно заграждать уста: они развращают целые домы, уча, чему не должно, из постыдной корысти" (Тит. 1, 10-11).

Оккультисты в православии

"Малая закваска заквашивает все тесто"(Гал. 5, 9)

"Порой я замечал, как велика тоска, которая в душах современных людей вопиет об избавлении, и какими причудливыми путями она их ведет. Вера в Бога считалась глупостью, чем-то почти неприличным, зато они верили в различные учения и имена – в Шопенгауэра, в Будду, в Заратустру и многих других." (Г.Гессе. “Петер Каменцинд“)

В первую очередь речь пойдет о людях, приходящих в Церковь из оккультизма и неоязычества. Эта сфера для них — своя, родная. Они легко воспринимают мистическую сторону христианства, чудеса и предсказания, быстро адаптируются, как бы не меняя стихии. Но не стоит приуменьшать того мощного разрушающего воздействия, которое производит темный мистицизм на всего человека, делая из него фактически психопатологическую личность, но не в узко научном понимании этого слова, а в религиозно-философском смысле. Как указывал С.Л. Франк, “психопатология из науки о расстройстве механизма душевной жизни превращается в науку о расстройстве смысловых связей, мировоззрений, опираясь на философско-психологическую и, можно даже сказать, религиозно-философскую теорию”.

Связь с демонами у людей, занимающихся оккультизмом, может быть самой разной силы. К счастью, чаще встречается простое развитие мечтательности, воображения и мнения о своих способностях под влиянием тщеславия и славолюбия. В этом случае душевное и духовное здоровье страдают частично, в основном за счет гипертрофии воображения и мечтательности.

Опытные духовные наставники всегда предупреждали об опасных последствиях перегрузки памяти и воображения. Современные деятели массовой культуры глубоко заблуждаются, считая, что демонстрацией картин насилия, ужасов или путаных сюрреалистических фантазий они снимают энергию агрессии и саморазрушения, накопленную человеком. Зло остается злом, сколь бы малым оно ни казалось. "Поэтому в жизни нашей должны иметь большое значение и память, и воображение как силы, ведущие наше сердце по тем же хорошим или опасным путям, по которым шла наша жизнь в прошлом".

"Духовное здоровье подразумевает ясность и чистоту сознания с предельным ориентированием души на истинное положение вещей, реальность и правду. Православная же аскетика прямо нацеливает подвижника на неустанную, осознанную борьбу с воображением". Необходимо отметить, что степень развития воображения и его направленность также могут быть различными. Воображение может быть слугой грубых, плотских страстей, порождая блудные образы и картины. Никакого противоречия тут нет, поскольку даже самые "духовные" оккультные методики пронизаны скрытым эротизмом (фактически — блудом). Все языческие мистерии древности, активно возрождаемые в наше время, имеют мощную сексуальную составляющую.

Другая форма воображения — мечтательность. Связанный с оккультизмом человек погружается в мир эзотерических фантазий: медитирование с вызыванием ярких цветных образов, фиксация "внутреннего взора" на лицах "богов", вызывание путем сложных ассоциаций разнообразных телесных ощущений, разговор с собственными органами, бесчисленные техники по расширению или сужению сознания, раскрытие внутренних резервов, активация сил кундалини. Чаще занятия подобными техниками все же не опускают человека глубоко в демоническую сферу, а лишь усиливают порочные свойства души.

При этом часто бывает так, что внешне поведение человека становится лучше. Известно, что последователи “бога Земли” Порфирия Иванова не пьют, не курят, ведут здоровый образ жизни. Но в их душе неимоверно разрастается колосс гордыни. При всем при том они попирают первую заповедь Божию и поклоняются человеку, фактически делая из него идола.

Другой пример.

Профессиональный скрипач, ведущий богемный образ жизни, “земную жизнь пройдя до половины”, наконец осознал, что пьет слишком часто и слишком много. Пару раз кодировался, но хватало максимум на месяц. Кто-то подсказал ему, что надо изменить не только строй жизни, но и сам образ мыслей, стать “духовным” человеком. Однако искать духовность в Православной Церкви для “человека мыслящего” казалось несолидно и немодно. Нашего музыканта занесло в дом культуры, где какой-то индийский маг в белых одеждах в чалме объяснял что-то про астрал. После первого занятия музыкант почувствовал прилив сил, после пятого научился входить в астрал. После тринадцатого он покончил с выпивкой. Одновременно он бросил работу, жену с двумя детьми, друзей, которым был должен деньги. Продал машину, чтобы поехать на курсы усовершенствования медитативной техники, где и пропал из поля зрения близких. Вспоминая о нем, друзья вздыхали: “Уж лучше бы он пил!”

"Еще один вид воображения — по сути своей попытка разума проникнуть в тайны бытия и постигнуть Божественный мир. На самом же деле человек сам творит "бога" по своему образу и подобию, т.е. так, как он понимает и думает, что в действительности есть великая ошибка, ибо ограниченное тварное мнит постичь неограниченное, нетварное, трансцендентное". По отношению к Богу всякие фантазии опасны и не могут приблизить человека к познанию тайн мироздания, а лишь заслоняют истину. "Воображение не может соединить человека с Богом. Это доказало падение ангела, возмечтавшего быть равным Богу и превратившегося в дьявола. Он наполнил свой ум воображаемыми образами и сделался изобретателем этой силы, которой дьявол пользуется для погубления людей".

Развитие перечисленных видов фантазирования поддерживается сонмом оккультных методик и армией сенсеев и гуру. Нередко это приводит человека к патопсихологическим состояниям с расстройством мышления, а чаще — к нарушениям процессов саморегуляции познавательной деятельности, искажениям личностного компонента мышления. Психиатры в один голос утверждают, что количество "наполеонов" и "эйнштейнов" в отделениях их больниц резко сократилось с началом оккультного засилья. Зато отделения наполнены контактерами, уфологами, медитаторами, которые вдыхают на завтрак прану, а на ужин гоняют по внутренним органам кундалини.

Попытки апологетов пантеистических учений растворить себя в окружающей вселенной, обезличить свое "я", стереть индивидуальность ведут порой к плачевному исходу. Некоторые техники медитации, с точки зрения психиатра, представляют собой методы намеренного саморазрушения. Приходилось встречать людей, которые после длительных занятий методиками управления своего организма начинали страдать синдромом деперсонализации, при котором нарушается восприятие отдельных частей или всего тела.

Не менее часто встречаются нарушения восприятия времени. Одним из любимых приемов "работы" с сознанием у некоторых медитативных сект и закрытых секций восточных единоборств является остановка и растягивание времени в своем сознании. При этом возникают состояния, сходные с наркотическим опьянением легкой степени. По нашим наблюдениям, попытки воздействия на восприятие времени вводят человека в благодушное, расслабленное состояние, порой вызывая эйфорию. Специалисты по восточным единоборствам используют феномен "замедления времени" для резкого обострения внимания бойца в поединке. Психиатры считают это явление нарушением психики, относящимся к правополушарным расстройствам.

О том, что практически все методики изменения сознания являются наркотизирующими и вызывают привыкание, говорилось давно. Дело в том, что мозгом человека вырабатываются особые опиоидные вещества белковой структуры (эндоморфины). Они вызывают эйфорию и легкое изменение сознания. В норме их немного, они нужны в особых ситуациях: при беременности и родах, при боли и стрессах для улучшения адаптации. Именно они, например, вызывают особое состояние у влюбленных, когда объект любви видится в розовом свете. Определенными методами можно стимулировать их выделение, но это далеко не безобидно. Как и любой наркотик, они способны создавать очаги доминантного возбуждения в молчащих зонах коры больших полушарий. Эти очаги, согласно теории А.Ухтомского, и определяют любую зависимость.

Состояния с изменением сознания могут иметь разную природу, они известны под общим названием альтернирующих. Психиатр А.Людвиг определяет их так: "Альтернирующие состояния — любые состояния, провоцируемые физиологическими, психологическими и фармакологическими агентами, которые отличаются субъектом (или при объективном наблюдении) от полноценного бодрствования и ясного сознания". При самых различных методах “изменения сознания” в головном мозгу происходят весьма похожие процессы. Возникать они могут как у нездоровых, так и у нормальных людей. Так, достоверно отмечено увеличение амплитуды альфа-волн при ЭЭГ активности во время практики ТМ, курения марихуаны и обычной релаксации с использованием техники "обратной связи". Этим важным фактом может быть объяснено уже упомянутое явление того, что в среде новых религиозных движений велико количество бывших наркоманов. Возможно, при новой практике они испытывают те же переживания?

Опасные методы работы с сознанием проникли в психологию и в психиатрию. Некоторые психотерапевты считают возможным применение гипноза для коррекции "личностных программ". Однако выяснено, что "необратимые разрушения некоторых программ с дефектом функционирования, усложняющим самочувствие субъекта, может вносить новые, еще более весомые проблемы в его жизнь... Особую осторожность рекомендуется применять при тех психологических операциях, которые, удаляя дефектные программы, ничего не оставляют субъекту взамен и тем самым формируют своеобразные состояния фрустрации", — считает авторитетный психолог проф. Л.Гримак. Авторы придерживаются более категорического подхода, в принципе отвергая возможность использования гипноза и подобных ему методов в психотерапевтической практике.

Все это подводит нас к выводу, что за человеком, активно занимающимся восточными культами, экстрасенсорикой с попытками изменения сознания, при вхождении в Церковь тянется длинный "хвост" из прошлой жизни. Повторим: никакие занятия подобного рода не проходят для человека бесследно. Такие люди требуют особого подхода и умелой реабилитации.

Тягостным наследием для людей мистически одаренных, с гипертрофированным воображением, становится желание додумать и дорисовать в своей фантазии любую ситуацию. Им все время кажется, что их окружают чудеса, для них характерен навязчивый поиск таинственного смысла событий. Это люди с горячим сердцем, думающие не разумом, а чувствами, отрицающие главенствующую роль ума на начальных этапах религиозной жизни. Свт. Игнатий (Брянчанинов) предупреждает: "Способно к свидетельству сердце, очищенное покаянием, обновленное Святым Духом; но сердце, находящееся в плену у страстей и демонов, способно только к показаниям лживым и ошибочным". Однако если сердце всегда должно быть горячим, “ум всегда должен оставаться холодным, ибо за сердцем следит ум. Как наиболее личностная часть человека, начало его сознания и свободы, ум в человеческой природе наибольшим образом соответствует его личности; можно сказать, что он — местопребывание личности”. Разгорячение сердца может вызвать серьезные сложности при молитве. С одной стороны, развитое фантазирование, умение убеждать себя в реальности иллюзорных представлений, и сильно укоренившийся пантеистический мистицизм — с другой невольно формируют отношение к молитве как к одной из медитативных техник, пусть наиболее совершенной.

О молитве как о пути соединения с Богом, об особых благодатных состояниях написано много, в основном это творения Святых Отцов. Эти книги и попадают в первую очередь в руки неофитов. Отсутствие духовного опыта и малая осведомленность в православном учении способствует развитию уродливых явлений духовной жизни. Молитвенное делание воспринимается как очередное упражнение, техника. Стремление к непрестанной, самодвижущейся Иисусовой молитве порой становится сверхценной (доминирующей) идеей личности. Как и положено по законам психопатологии, это стремление сопровождается значительным эмоциональным напряжением и отсутствием критического отношения к ситуации. Это "горение" может восприниматься как благодатный огонь. А отсюда уже недалеко до прелести.

Некоторые православные авторы, которые пишут о влиянии оккультизма на физическое и психическое здоровье человека, пытаются объединить все проявления этого влияния в некую нозологическую единицу под названием "оккультная болезнь". В нее включают как психические симптомы, так и многие соматические заболевания, например онкологическую патологию. Приветствуя такое смелое суждение в духе интегративно-классификаторского подхода (видимо, по аналогии с алкогольной болезнью), позволим не согласиться с научной стороной вопроса. Почему-то на память приходит книга Иова: читайте, там все написано!

Нам довелось общаться с человеком, который сочетал в себе два противоположных качества: с полной серьезностью, с карандашом в руках изучал оккультно-фантастическое творение Д.Андреева под названием "Роза мира" и громко смеялся, когда мы заговаривали с ним о бытии темных сил. Помнится, еще льюисовские Баламут с Гнусиком мечтали о "выведении" особого типа людей — полных материалистов в вопросах совести и веры и одновременно любопытных и доверчивых исследователей оккультных теорий.

Но от полуосознанного баловства с мистическим миром легко прийти к сознательному служению духам злобы. Надо четко осознать, что даже самые безобидные эксперименты с “силами”, “энергиями” и т.п. уже являются призыванием темных духов. Бесы будут всячески морочить голову человеку, убеждая в реальности виртуального мира, в который он входит. А в несуществующем мире, как в спектакле, возможно все. Вопрос в том, кто режиссер этого спектакля, и каков будет его конец. Православному христианину ответ на этот вопрос известен.

Вот случай из жизни.

То, что наши знакомые А. и М. занимаются медитацией, мы знали, но оказалось, что все еще серьезнее, чем мы могли предпожить. Как-то встретив их на улице, мы заметили, что они слегка “не в себе” и что-то бурно обсуждают. Оказалось, что во время одной из медитаций случилось непредвиденное.

А. ясно почувствовал присутствие какой-то темной и холодной тени. Последним усилием воли заставил себя поднять трубку телефона и позвонить М. Только банальная телефонная связь (точнее, милость Божия, выраженная посредством сугубо физических явлений), вернула А. более-менее нормальное состояние. После этого он пролежал несколько часов в кровати с сильнейшей головной болью и дрожью в конечностях. Потом произошла встреча с М., свидетелями которой мы стали. Все происшедшее можно было бы списать на психическое нездоровье и тысячу других причин. Однако, во-первых, А. и М. совершенно не похожи на умалишенных. Во-вторых, слишком уж похоже описание их встречи с холодной сущностью (подробности которого мы намеренно опускаем) на свидетельства Святых Отцов о явлении падших духов грешным людям.

Чем глубже погружается человек в оккультизм, тем плотнее он срастается с ценностями демонической философии, и тем активнее проникновение в его жизнь темных сил. Под этим влиянием меняется весь строй души. Думая, что он продвигается по ступеням совершенства, подчиняя себе все новые потоки энергий, на самом деле человек все больше погружается в мир обмана, который ему подсовывают демоны. При этом они держат свою жертву на коротком поводке, фактически управляя ею. Привлекательность создаваемого злыми духами “альтернативного” мира (мира-антипода, виртуального царства) настолько сильна, что даже великие подвижники и молитвенники попадались на эту удочку, если полагались на свое разумение, а не на милость Божию, и начинали “мнить” о себе и представлять то, чего нет. Что же говорить о людях, ничего не подозревающих о кознях демонов!

При этом сердце — орган богопознания и богообщения, который надо "хранить всяческим хранением" (Прем. 4, 23), — словно вымерзает, превращаясь в пустыню. Известно, что душа человека как бы обнимает собой все тело и для выражения использует телесные органы. “Как мозг для ума, так и сердце для души — орудия“, — утверждает свт. Феофан Затворник. "После фильтрации всех внешних впечатлений и всей внутренней жизни в сердце осаждается и выкристаллизовывается в единое качество — чувство, итог всей нашей душевно-духовно-физической жизнедеятельности". Можно представить, какие кристаллы осядут в сердце, отданном на служение неоязычеству и оккультизму. Когда от чисто умственного познания эзотерических тайн человек переходит к практическим занятиям и контактам с духами, он отдает свое сердце под приют для демонов. "При романтизации злого и безобразного возникает пародия на духовность — сатанизм или холодное эстетство, впрочем, последнее — удел этических калек". Выбраться из этой ямы очень сложно, хотя "всё возможно Богу" (Мк. 10, 27).

Всё разнообразие подобных методов на каком-то этапе их познания сливается в одну дорогу. Восточные секты, практика взаимодействия с "космосом", языческие мистерии, парапсихология, медитация при глубоком погружении в них ведут к грубому демонизму. "Ибо, как показывает опыт, даже незаинтересованное чтение оккультной литературы есть процесс соединения с темными силами, невидимо отравляющий и губящий душу читателя". Это происходит как раз по причине того, что мы соприкасаемся с опасным, таким манящим и тонко действующим виртуальным миром, “творимым” злыми духами для того, чтобы обольстить нас. Проявляя к нему какой бы то ни было интерес, мы вступаем в контакт с бесами, всегда готовыми нарушить сердечный покой и приглушить голос совести.

Внутреннее ощущение каждого человека подсказывает ему, что его сущность не сводима к тому, что он есть в данный момент, и его теперешнее состояние — не приговор. Каждый из нас неизмеримо больше себя настоящего. Но где обрести что-то лучшее? Как выполнить призыв, звучащий в сердце, чтобы из перстного человека стать "космическим Адамом"? На эти вопросы могут существовать самые разные ответы. Ясно одно: контакты с падшими духами в погоне за сверхъестественными дарованиями ещё никого до добра не довели. Человек — не автономное существо на земле. Начав со своеволия, он слишком уж часто заканчивает порабощением сердца диаволу в тоталитарных или оккультных организациях, которым нет числа. Попытка взбунтоваться против Бога и стать в результате этого свободным приводит к зависимости от противоположных сил. Это и есть путь Адама из рая на землю, указанный змием. Последствия для души человека, глубоко окунувшегося в демонизм, весьма велики.

Впрочем, глубоко вдаваться в этот вопрос не входит в задачи наших очерков, поскольку это ближе к компетенции православной аскетики и демонологии.

Портрет истероидной личности
в интерьере приходской жизни

В настоящее время происходит странная подмена религиозных понятий.

Эксцентричность принимают за высшую духовную силу,
простую сентиментальность — за умиление и любовь.

Еп. Арсений (Жадановский)

Истероидные личности — особый контингент верующих, многочисленный и заметный. Конечно, не стоит забывать, что степень выраженности подобных расстройств бывает разная. От заостренности некоторых черт характера до выраженной психопатии — большое расстояние.

"На бытовом уровне истерия часто встречается не как болезнь, а как определенный стиль поведения, для которого характерна сильная эмоциональность, театральность, самолюбование… Истерик очень остро переживает отсутствие внимания и пытается добиться его любыми средствами, нередко предпочитая негативную реакцию на свое поведение — равнодушию. Человек такого склада запросто может испортить окружающим праздник какой-нибудь выходкой, предпринятой для того, чтобы обратить на себя внимание. Он вызовет тем самым злость и раздражение, но в любом случае ему это будет приятнее, чем отсутствие внимания вообще.

…Некоторые считают свои истерические проявления признаком оригинальности и непосредственности и не только не стыдятся "истеричности", но, напротив, всячески культивируют в себе эту самую эмоциональность. Так, нередко слышишь, как женщины с гордостью рассказывают о том, что в той или иной ситуации не в состоянии были контролировать свои эмоции. Понятное дело, получая дополнительную подпитку, истерия развивается и в конце концов превращается в действительную и довольно опасную болезнь". Кто эти люди, выбравшие для себя истероидный стиль? Каждый из нас может вспомнить людей, которые на просьбу что-то описать говорят примерно так: "Ой, он огромный такой, просто страх!" Или же: "Я его жутко ненавижу!" То есть ответ на вопрос содержит не столько факты, сколько эмоции. Конечно, это яркие впечатления, связанные с личными переживаниями, но факты и конкретная информация здесь явно отсутствуют, что характерно именно для истероидных личностей. Действительно, истероиды вспоминают только эмоциями, и ими же, видимо, думают. Это разительно отличается от детализированного мышления навязчивых личностей, описанных в очерке "Голос пессимиста".

Коснемся духовной стороны явления.

Сотворенный в гармонии, но несущий в себе последствия первородного греха человек в основе любого отклонения имеет греховное начало — гордость, в различных вариантах и обличиях. Одним из проявлений этой страсти является тщеславие. Характеризуется оно чрезмерным самомнением, неадекватной самооценкой, завышенными притязаниями, склонностью к хвастовству, жаждой похвал. Тщеславию не чуждо лицемерие, лживость, человекоугодие, ревность и зависть. Как видим, описания страсти тщеславия и истероидной акцентуации почти совпадают.

Наш век замешан на тщеславии и вскормлен им. Ребенка чуть ли не с рождения учат казаться лучше и умнее других, выпячивать свои способности и достижения, мечтать о карьере и богатстве. Завышая притязания, не соизмеряя их со своими силами, человек рождает в себе конфликт между "хочу" и "могу". Это — прямая дорога к неврозам, среди которых, как наиболее частые, выделяют истерию.

Митрополит Антоний Сурожский особо отмечает артистичность в поведении истероидов: “В истерии есть момент комедианства, лжи, игры и т.д. Такого рода психические настроения, конечно, губительны для духовной жизни, потому что правды остается очень мало; человек так запутывается в собственной комедии, что трудно добиться, чтобы он правдиво стоял перед Богом. Если он и исповедоваться придет, он, может, даже скажет всю правду, но сам по отношению к этой правде станет как бы любоваться: настолько драматично он описывает, какая он дрянь. И это уже не исповедь, это бесполезно. Человек не может каяться, когда, исповедуясь, он смотрит краешком глаза и думает: “Какое же впечатление я произвожу? Неужели он не сражен тем ужасом, который я описываю?”

Истероидные личности всегда впереди "на белом коне". Они легки на подъем, и уж если что решили, то обязательно этого добьются. "Они явно стремятся к переменам и свободе, жаждут всего нового и раскованного, перед ними открыты шансы и возможности будущего". Как видим, эта классическая картина акцентуации (то есть заострения обычных, присущих многим черт характера) встречается довольно часто.

Истероиды очень зависимы от мнения окружающих, поскольку тщеславие любит себя демонстрировать. "Мнение о нас других людей — вот то зеркало, перед которым позируют почти все без исключения. Человек делает себя таким, каким хочет, чтобы его видели. Настоящий же, каков он есть на самом деле, неизвестен никому, включая часто и его самого, а живет и действует некая выдуманная и приукрашенная фигура".

"У истериков сильно развито чувство мести; они склонны драматизировать разного рода опыты. Божественный опыт легко подменяется личным; собственные желания с легкостью выдаются за желания Господа. Таким людям необходима зависимость, ориентация на сильного собеседника-проводника, который придавал бы им выдержку и ограничивал бы их".

Ядром их характера является "эгоцентрический мотив нахождения в центре внимания всех взаимоотношений" или хотя бы близко к центру внимания. В практике церковной жизни это означает стать ближе к батюшке, быть его "правой рукой".

Все феномены истероидного характера формируются на основе этой "жажды признания".

"На хвастуна не нужен нож:

Ему немножко подпоешь,

И делай с ним что хошь"...

Булат Окуджава

Порой такой человек ищет нетрадиционные варианты поведения в обществе. Причем это не всегда вызывающие поступки или броская одежда. Быть активным членом приходской общины при общем скепсисе отношения к религии также "неплохой" вариант. Главное — гореть поярче, чтобы и другим светить.

Одной девушке для перехода из протестантской общины в православную понадобился целый спектакль. Пригласив на очередное молодежное собрание двух ничего не подозревающих парней, ходящих в православный храм, она при всех объявила, что уходит из общины. Естественно, братья-протестанты начали интересоваться причинами: "Скажи, мы плохо к тебе относились?", пытались отговорить ее, при этом, конечно, хвалили. Но все же она спела в последний раз свой любимую христианскую песню и ушла. В православном храме девушка в первый же день усиленно стала проситься петь на клиросе, намекая, что в противном случае опять может вернуться в протестантскую общину.

Впрочем, есть "еще одна довольно извращенная форма тщеславия — гордость своими недостатками. Так, нередко приходится слышать, как человек говорит с гордостью: "Да я вообще сволочь редкая…" Еще чаще с этим встречаются священники, когда прихожане (чаще прихожанки) говорят о себе: "Ой, батюшка, грешница-то я какая великая!" Причем стоит за этим вовсе не глубокое покаянное чувство, а все то же тщеславное желание выделиться, обратить на себя внимание. Именно эти люди руководствуются принципом: "Мы согласны, чтобы нас любили или ненавидели, и только равнодушия к своей особе не прощаем".

В одном "человеколюбивом" голливудском фильме главная героиня (выступающая как положительный персонаж, несомненно вызывающая сочувствие) "созналась" в несовершенном ею преступлении лишь для того, чтобы привлечь к себе внимание. И такое встречается не только в кино. Психотерапевт С.А. Белорусов указывает, что "в анналах судебной психиатрии описаны даже самооговоры в несовершенном преступлении, сделанные такими людьми с одной целью — обеспечить общественный резонанс вокруг собственной персоны".

Эти люди неспособны к легким степеням эмоциональных переживаний. Их чувства всегда накалены и переполнены. Они охотно принимают все "близко к сердцу", при этом не любят переживать в одиночку, но обязательно в окружении сочувствующих взоров.

Особенно часто встречается истероидный тип поведения у женщин. Поэтому священнику, особенно молодому, часто приходится несладко. В одном современном романе приводится яркий пример подобного поведения.

Председатель приходского совета Елизавета Ивановна, довольно красивая женщина лет тридцати пяти, с тонкими подведенными бровями, в элегантном костюме, пытается флиртовать с только что приехавшим на приход молодым священником. После отказа от предложенного в доме председателя ночлега она сообщает о наличии в храме помещения для отдыха:

— Видите дверцу? За ней винтовая лестница, она ведет наверх. Там есть келья… Можете посмотреть. Только, извините, сопровождать Вас туда я не буду. Все-таки я женщина... Это было бы не совсем прилично...

Священник вспыхнул:

— Елизавета Ивановна, не будем говорить о приличиях.

— Почему же? — наигранно-наивным тоном спросила она. — Где же еще, как не здесь, поговорить о приличиях?

— Здесь говорят о грехах.

— Можно и о грехах. Я могла бы рассказать Вам много удивительного.

— Все, что Вы можете мне рассказать, старо как мир. И ничего интересного для меня в этом нет.

— Не думаю. Впрочем, я вижу, Вы не расположены к разговору о грехах. Позвольте откланяться.

— Странная манера разговаривать со священником…

— То ли еще бывает, батюшка, то ли еще бывает!"

Про таких людей можно также сказать, что у них нет "внутреннего стержня", а поведение "сильно зависит от ситуативных факторов, в частности от внимания окружающих". То, что подобные люди быстро попадают под обаяние авторитетных для них личностей, в том числе священников, обусловлено повышенной внушаемостью, склонностью к "мифическому и мистическому осмыслению действительности".

Приходилось видеть, как молодой священник, едва начав служение, становился жертвой окружения, которое формирует из него кумира. Священник не успевает опомниться, попадая в круговорот славы. И часто только Господь может остановить этот круговорот, посылая скорби и испытания для того, чтобы привести его к покаянию.

Наблюдения показывают, что истероиды часто бывают неудержимыми фантазерами. Им "скучно" жить в окружающем мире, они стремятся изменить его своей фантазией. Вот случай, которому мы были свидетелями.

Молодой послушник, явно желая привлечь к себе внимание, стал рассказывать случай якобы из своей жизни, как его едва не укусила собака, и только после краткой молитвы он сумел избежать нападения. Причем повествование это во всех подробностях совпадало с эпизодом из жизни преп. Силуана Афонского. Через несколько минут послушник обмолвился, что недавно прочел книгу об этом святом.

Всегда любопытно слушать, как люди с подобными качествами передают события, искажая очевидные факты в силу своего желания владеть ситуацией, влияя на слушателей.

Один почтенный человек всегда с недоумением относился к подобному качеству своей жены, постоянно интерпретирующей по-своему все события. Он утверждал, что на вопрос: "Сколько времени?", если на часах, к примеру, было 8-30, она отвечала: "Восемь двадцать пять или восемь тридцать пять".

По верному замечанию исследователя, прошли времена, когда истерики в припадках выгибались дугой. "В настоящее время многие психиатры указывают на то, что истерические реакции теперь редко выражаются брутальными (явными и грубыми) проявлениями, они все чаще обнаруживаются в утонченном и дифференцированном виде".

Особенно способствуют развитию тщеславия и демонстративности "публичные" профессии: оратор, актер и т.п.

Элементы публичности есть и в служении священника. Для склонного к тщеславию (истероидному поведению) молодого пастыря есть опасность угодить в собор "младостарцев". Опасными (и самыми ранними) симптомами этого можно считать излишнее внимание к своему одеянию, стремление говорить речи и поучения для людей (при которых значение имеет не само наставление, а обстоятельства его произнесения), склонность к самолюбованию, нарочитость, зависимость от чужого мнения, излишнее стремление к указам: "это делай, этого не делай". Рукоположение может означать для такого человека удовлетворение высоких притязаний. Такие священники, по слову митр. Антония Сурожского, "воображают, будто рукоположение наделило их и умом, и опытностью, и "различением духов", и ... не обладая еще духовной зрелостью, не обладая даже тем духовным зрением, которое дает просто личный опыт, они думают, что их научили всему, что может им помочь взять кающегося грешника за руку и повести от земли на небо".

Следует отметить, что стремление к лжестарчеству чаще всего встречается именно у истероидов. "Некоторые люди, выдающие себя за пророков и драматическим образом воздействующие на среду, оказываются на самом деле скорее истерическими натурами. Тот, кто играет слишком легко и с удовольствием, тем самым обнаруживает скорее психические недостатки, чем подлинное призвание". Ощущая внутреннее побуждение, иногда отчетливо не осознаваемое, эти люди настойчиво ищут себе проводника. Некоторых искреннее желание измениться спасает от грубых уклонений, многие же находят себе подобных, попадая в сети лжеучителей всех мастей.

Еще один аспект истероидной личности — нереальный мир, в котором она пребывает. Психологи знают, как тяжело порой получить детальный ответ от подобного человека, поскольку он не способен к интенсивной умственной концентрации и более полагается на свою интуицию и вдохновение.

Стремление слушать внутренний голос (а они склонны ему доверять) и нежелание (невозможность?) проверять все его советы работой разума может сыграть с ними злую шутку. А если добавить сюда способ познания посредством быстрых, пассивных впечатлений ("Ага, я уже всё понял!"), то становится ясно, какие выводы делают эти люди в результате поверхностного знакомства с аскетической литературой.

Интуитивные предчувствия и поверхностные впечатления являются для таких личностей преобладающими механизмами их познавательной деятельности. Общаться с истероидами непросто из-за их одержимости желаниями, импульсивности, постоянного стремления к моментальному удовлетворению своих потребностей. "Идеальные установки заставляют пренебрегать логичностью и последовательностью своих действий". Еще труднее им идти по пути духовного восхождения. Привычка жить поверхностными впечатлениями бывает так сильна, что не позволяет глубоко вникнуть в смысл святоотеческого учения о спасении. Им проще начать коллекционировать творения Святых Отцов и книги о них, убеждая себя, что если полки их книжных шкафов заставлены духовной литературой, то уж в этом интерьере и они таковы же.

Еще один психологический феномен, характерный для описываемой категории людей, объясняет окончательно, почему они склонны к поиску "необыкновенных" духовных руководителей. Дело в том, что истероиды склонны к напряженному внутреннему ожиданию своего "принца", который приедет на белом коне и разрешит все их проблемы. При этом они проецируют образы святых подвижников из аскетической литературы на окружающих их людей. А их склонность к романтической любви и привязанности позволяет принимать отдельные похожие черты за целостный образ и не замечать очевидных недостатков.

Пастырь грозно предостерегает: "Истерия есть разложение личности, и она освобождает огромные, пагубные своей разрушительной силой количества энергии, как в распадающемся атоме". Тем не менее, избавиться от истероидного стиля не только можно, но и необходимо. Священнику, “назначая такому прихожанину послушание, следует избегать излишней нагрузки в физической и психической сфере. Истерику необходимо запретить практику каких-либо излишних религиозных “подвигов”, длинных молитвенных правил, послушаний, подогревающих тщеславное чувство значимости, могущих на короткое время вызвать “разгорячение крови”, чтобы затем вновь ввергнуть человека во мрак уныния при осознании своего непостоянства.

Твердость и последовательность духовника в руководстве такими людьми дают положительные результаты. В процессе общения нужно мягко пресекать капризы, плаксивость и притворство. Однако люди этого склада, видя, что их ухищрения и игра не действуют на священника, легко меняют духовного руководителя”.

Мотив депрессии в полифонии духовной жизни

Да не унываем.

Гал. 6, 9

Когда мы говорим о чрезмерном желании человека во что бы то ни стало найти "старца", следует отметить, что не только истерические личности предрасположены к этому.

Руководствуясь отличными от истероидов мотивами, вокруг истинных и мнимых духовников собираются лица с депрессивными чертами характера. Для них "доминирующим является страх утраты в различных его проявлениях — страх перед изолирующим дистанцированием, беззащитностью и одиночеством, страх быть покинутым. Они ищут неограниченной близости и необыкновенно крепких уз, связывающих их с другими, именно в этом находя защиту" от своих страхов.

Надо заметить, нам “везло” на близкое общение с верующими людьми с выраженной депрессивной акцентуацией. Следует признать, общаться с ними непросто. Надо иметь не только особый такт, но и сильную внутреннюю защиту, поскольку они неосознанно пытаются вторгнуться во все сферы жизни собеседника, постоянно подталкивая его к откровенности неожиданными знаками особого расположения и внимания. Порой они долго "обхаживают" выбранного человека, пытаясь срастись с ним душевно, дабы под сенью крыл его обрести покой для себя. При этом, несмотря на то, что многие из них хорошо владеют навыком манипуляции другими людьми, сами легко попадают под чужое влияние и нередко становятся жертвой бесцеремонных личностей, использующих их слабость.

В нашем случае такими бесцеремонными лицами будут лжепророки и лжестарцы, которые, повторим, в большинстве своем — тонкие психологи и манипуляторы.

Степень выраженности депрессивных расстройств, конечно, различна. От едва заметной склонности к созерцательности, стыдливости, проходя, как через промежуточный этап, чрезмерную робость и скромность, пассивность к жизненным ситуациям, и заканчивая апатичностью, меланхолией, унынием, постоянной праздностью и скукой (обломовщина!). Как крайняя степень — коснение в грехе уныния, полное недоверие к Творцу, отчаяние, и как предел — самоубийство.

Тяжело бывает молодым священникам, по душевной простоте и непониманию глубоко допускающих этих людей в свою личную жизнь, не заметив, что они даже ног о коврик не вытерли. Конечно, присущая таким людям самоотдача — качество ценное. Но в данном случае она, во-первых, имеет неверное направление, во-вторых, чрезмерна, а точнее сказать, несоразмерна конкретной ситуации. Вся деятельность таких людей наполнена глубоко сокрытыми тревогой и страхами, в качестве причины которых нетрудно увидеть всю ту же жажду богообщения. Из-за недоверия к Богу проистекает их боязнь, которая постоянным фоном проходит через всю их жизнь. Как следствие — поиск защиты. "Депрессивные личности ищут зависимости, которая сулит им безопасность".

Вместо священника в качестве "донора" может фигурировать любая мало-мальски сильная личность. Вот характерная ситуация.

Глубокий вечер, З. читает молитвы на сон грядущим. Неожиданно раздается звонок в дверь. Появляется В. со словами:

— Мне срочно нужно поговорить!

— Проходи...

— Я долго думал, и пришел к выводу... (глубокий вздох), что готов отказаться от общения почти со всеми своими знакомыми (пауза). Видимо, связи постепенно обрываются. Зачем поддерживать пустые отношения? Но два-три человека все же ценны для меня... (вздох).

Появляется интрига: кого же В. осчастливит?

— Ну? (З. в замешательстве).

— Я думаю, с тобой у меня очень тесные отношения. Только тебе я могу доверить...

— Слушай, у тебя проблемы? Срочно сходи к отцу Н. Расскажи, поисповедуйся.

— Я вчера был у него вечером, говорил часа три. Это был очень серьезный разговор... Но... (вздох).

— Что, тебе этого мало? — догадывается собеседник.

И т.д. и т.п.

Обратим внимание, что и эта беседа, и важный разговор со священником происходит в вечернее время, так как именно тогда обостряются все проблемы депрессивных личностей. Все подобные затяжные разговоры редко ведут к улучшению состояния, поскольку отсутствует подлинное желание вырваться из порочного круга. Многие реплики сопровождаются тяжелыми вздохами.

Далее указанная беседа развивается по типичному сценарию, затягиваясь на несколько часов. Причем В. поглощен своими проблемами настолько, что окружающий мир отодвигается на второй план, тускнеет. Проблемы его личности становятся единственным достойным поводом для разговора.

Как одну из важнейших черт духовного портрета депрессивных личностей можно назвать самонадеянность, титанические усилия "стать святым своими собственными силами". Естественно, это приводит к быстрым и глубоким разочарованиям, повергает в уныние, выбраться из которого своими силами также невозможно (порочный круг). Отсюда проистекает желание найти "помощника и покровителя", но почему-то среди людей. К сожалению, игнорируется (не на словах, так на деле) Помощник, способный исцелить любого человека, доверяющего Ему свою душу без остатка.

Автор книги “Невидимая брань” по этому поводу указывает: "Погрешают те, которые почитают добродетелью чрезмерную печаль, бывающую у них после учинения греха, не разумея, что это происходит у них от гордости и самомнения, утверждающихся на том, что они слишком много надеются на себя и на силы свои. Ибо думая о себе, что суть нечто не малое, они взяли на себя многое, надеясь сами справиться с тем. Видя же теперь из опыта своего падения, что в них нет никакой силы, они изумляются, как встречающие нечто неожиданное, мятутся и малодушествуют; ибо видят падшим и простертым по земле тот самый истукан, т.е. самих себя, на который возлагали все свои чаяния и надежды".

Глубоко исследуя внутренний мир своей души, они боятся признаться себе, что они таковы, каковы на самом деле, трусливо вытесняя из сознания правду.

Без сомнения, это не единственный механизм развития депрессии вообще. Но мы ведем разговор о депрессивных личностях — людях с конкретной акцентуацией, склонных к реализации указанных механизмов.

Характерной психологической особенностью течения депрессии можно считать измененное восприятие времени.

"...Время воспринимается депрессивными больными как заторможенное, замедленное. По мере углубления депрессии больные повторяют: "Как медленно тянется время". Причины депрессии глубоко скрыты от самого человека в недрах его души. У депрессивных личностей механизм самообмана, вытеснения срабатывает автоматически. Эти люди не хотят открыто встретить разочарование, неудачу, печаль. Надо честно сказать: "Да, я возлагал все свои надежды на эти отношения (этот поступок), но я, именно я, оказался несостоятелен, и из-за этого ничего не получилось. Самонадеянность моя привела к краху, и я вижу, что без Божией воли ничего совершить нельзя". Современный психотерапевт Д. Хелл замечает: "Если человек не в силах признаться самому себе, что потерял то, что имело для него особую ценность, то он замыкается, отворачивается от цели, стремясь найти новые ориентиры. Тем самым он подвергает себя опасности пережить новые утраты и разочарования вследствие своих нереалистических ожиданий".

Очень важным фактором в деле духовной реабилитации таких прихожан является личность духовника. Опытный и честный священник, конечно, попытается сделать все возможное для того, чтобы помочь страдальцу (депрессия — мучительная вещь!), при этом не заслоняя собой Христа. Но если на пути такого искателя встретится человек, склонный манипулировать другими, то может произойти трагедия.

Следует учитывать и другое: депрессивные личности, как и истероиды, склонны идеализировать окружающих людей, особенно – значимых для себя (нереальный мир). А это создает предпосылки для создания психологической зависимости. Даже понимая, что с ними происходит что-то неладное, они не способны к "праведному гневу", ставя свою зависимость во главу угла и боясь проявить характер (волевые качества которого порой уже атрофированы). Агрессивность у них проявляется в замаскированных формах (она редко направлена вовне): в бесконечных сетованиях, причитаниях, жалобах на судьбу, сопровождаемых глубокими вздохами. Все это делается с целью вызвать сочувствие и сострадание. Порой они путают смирение и печаль о грехах со своей депрессией. "Разве вы не знаете, что Бог заповедал нам смирение и самоуничижение?" — порой говорят они. На деле это смирение мнимое, в основе его лежит тонкое самолюбие. "Они ищут ошибки только в своем собственном поведении и постоянно заняты только собой", порой переводя чувство вины в самонаказание.

Из возникающего чувства печали надо выкристаллизовать плач о грехах, печаль по Бозе, отбросив пессимизм, саможаление, угнетенность чувств. Чувства также надо "воспитывать", освобождая их от ненужных наслоений. А вот уже просветленным чувствам, поставленным на службу духу, следует отвести достойное место. Ведь наши чувства означают "более чем фундамент, на котором формируется разум, облаченный в вербальную форму. Наши чувства связывают нас друг с другом теснее, чем наши мысли".

Как, быть может, и всякая болезнь, депрессия может приводить к более глубокому пониманию своей жизни и своего предназначения. "Все великие отцы церкви, начиная с Павла, позднее Августина и вплоть до Лютера, прошли через душевную катастрофу. Я указываю на это, не желая просто приравнять их переживания к клинической депрессии. Они пережили свое несчастье как глубочайшую истину" , — пишет западный исследователь.

Однако "застревание" на фазе непродуктивного самообвинения, характерное для этих людей, не ведет к выходу из тупика. Верующий человек, постоянно, с напряжением клянущий себя за одно и то же, видимо, не может просто сказать себе: "Да, я это сделал". А с этого момента всегда и начинается осознание своего подлинного положения. Появляется и надежда на милосердие Божие, без которой человек не может расти духовно. Повторим, что такие прихожане любят донимать священника бесконечными разговорами, часто об одном и том же, порой смакуя подробности своих переживаний. Ф.М. Достоевский отмечал, что это люди, "которые даже в самом чувстве унижения посягнули отыскать наслаждение".

Депрессивное состояние должно стать сигналом, звонком о том, что в душевной и духовной жизни человека существуют серьезные проблемы.

Действительно, часто "мы не стремимся вылечить свою душу, а всего лишь принимаем время от времени таблетки обезболивающего, предназначенные для того, чтобы на какую-то долю секунды прекратить нескончаемую боль. Мы притупляем эту боль алкоголем, наркотиками, развлечениями, но не пытаемся вылечить себя. Разве таково поведение разумного существа?"

К.Г. Юнгу приписывается следующее великолепное описание депрессии. "Она похожа, — говорит он, — на пожилую даму в черных одеждах. Если эта "дама в черном" появляется, ее не следует прогонять. Напротив, нужно пригласить ее к столу и выслушать то, о чем она хочет рассказать". Другой известный психотерапевт рекомендует примириться с наличием депрессии и по возможности помочь больному собраться с духом, чтобы пережить ее: "Речь идет не о том, чтобы обрисовать страдающему его страдание, а как раз наоборот — представить это страдание как зеркальное отражение его существования, стремящегося в своем безумии к бегству от жизненных проблем".

Нежелание вести серьезный разговор с этой "дамой" приводит к поиску поддержки хоть какого-то равновесия. Обычно это делается с чьей-либо помощью.

Современный психотерапевт Эмми Гут видит в депрессии "положительную потенциальную силу в действии. Она придерживается мнения, что в депрессивном состоянии могут быть переработаны ситуации неудачи и утрат, так как депрессивная опустошенность принуждает к покою и одновременно предоставляет возможность выждать то, что поднимется из подсознания. В период депрессии, в тишине и покое может развиться нечто новое. Тем самым депрессия может стать продуктивной".

Но не следует впадать в другую крайность и радоваться депрессии. Встречаются случаи, когда человек прямо-таки наслаждается своим подавленным состоянием. "Стереотипные представления о том, что человек не любит плохих настроений, крайне ошибочны. Погрузившись в состояние депрессии, человек получает какое-то странное удовольствие от своей тоски. Нередко он ощущает даже свое превосходство над людьми жизнерадостными и веселыми". Однако превосходство это весьма сомнительного качества: "Одна молодая женщина сравнивала приход депрессивного состояния с погружением в черную бездонную яму. Смотришь вниз, в черную бездну: страшно, голова кружится, а в то же время глаз оторвать не можешь и какая-то непреодолимая сила тянет туда, вниз: "Иди туда — там покой". Нельзя забывать, что для православного христианина "единственная печаль, которая допустима, — это скорбь о своих грехах. Но святые проводят четкую грань между печалью-страстью и печалью-скорбью о грехах. Второе чувство, по свидетельству Святых Отцов, несет с собой мир и покой, тогда как первое — неприятные ощущения, тоску или тревогу".

И "как больной не выносит тяжелого бремени, так унылый не в состоянии тщательно исполнить Божии дела; ибо у того телесные силы в расстройстве, а у этого не осталось сил душевных" (преподобный Нил Синайский).

Как будто зная об этом, депрессивные личности обычно выбирают себе в собеседники людей, с одной стороны, достаточно сильных, а с другой стороны, тех, кто не будет докапываться до подлинных причин их уныния и депрессии. Этому требованию соответствуют всевозможные лжепророки и "старцы", в беседах и советах которых порой сокрыта тонкая лесть и присутствуют элементы игры и лукавства. Они держат "на плаву" своих приближенных, но не позволяют им открыто взглянуть на себя и окружающую действительность.

Вспомним утверждение некоторых психологических школ (в частности, психоанализа) о том, что причины невротических страданий могут происходить из детских проблем. В письмах преп. Амвросия Оптинского можно найти указания на это, как на этиологический (причинный) фактор депрессии. "Один диакон, страдавший неизвестной болезнью, сопровождающейся тоской и страхом (депрессия? — авт.), просил преп. Амвросия помолиться о нем. Своим духовным взором старец провидел причину мучившей его болезни и написал ответ: "Началом и первой причиной болезни вашей были детские грехи, которые, должно быть, вы не умели или стыдились исповедать вовремя!". На наш взгляд, здесь виден все тот же механизм: "недопущенная печаль" о грехе, желание спрятать его от себя самого и других, отсюда боязнь исповедовать свои проступки.

Человек, который оказался в ситуации вынужденного тесного общения с депрессивной личностью, конечно, должен быть осторожен. Как видим, эти люди склонны приукрашивать проблемы, преувеличивать тяжесть обстоятельств и долго о них говорить на пределе откровенности. Умением так тягостно дружить депрессивные люди напоминают шизоидов, погруженных, подобно нашим героям, в свой внутренний мир настолько, что окружающее становится малозначимым. И вообще, шизоидная акцентуация явно соотносится со свойствами депрессивных личностей. Поэтому и отношение ко всем сугубо личным рассказам должно быть очень бережным. Не стоит забывать о ранимости и зависимости этих людей. Свт. Филарет Московский предостерегал: "Личную откровенность, которую в избытке не решился бы человек требовать, должно принимать, как дело свободного рассуждения, с таким уважением и со страхом Божиим, как следует принимать тайну христианской души, которая есть Божия". Иначе может произойти "интоксикация тайной". Подобная близость приедается, интимное обесцвечивается, становится пошлым.

Игумен Евмений (Перистый) дает совет пастырям: “Самое главное — наполнить жизнь такого человека смыслом. И если духовные смыслы бытия окажутся для такого человека высокими и непосильными, то радость жизни в жертвенном служении другим людям, радость дарения себя другим без остатка, может даровать надежный выход из депрессивной тьмы. Убежденность в том, что отдавать, быть полезным другим, делать мир лучшим для других — хорошо, дает человеку новый мощный источник смысла. Не меньшим потенциалом для вывода человека из депрессивной тьмы к свету ответственного отношения к себе самому и окружающим людям может служить творчество. Создание человеком нового, чего-то, отмеченного новизной или красотой и гармонией, — мощное противоядие ощущению депрессивной бессмысленности”.

Следует признать еще две вещи относительно этих личностей. Во-первых, это одна из наиболее трудных в духовном отношении категория прихожан. Во-вторых, как уже указывалось, именно из их среды выходит наибольшее число самоубийц. "Люди, имеющие тонкое душевное устроение, большое честолюбие и тонкость, горюют и страдают от меланхолии, или вообще кончают самоубийством. Они и сами чувствительны, и диавол делает их еще более чувствительными... Ибо диавол потакает их наклонностям". "Трудность" же этих людей в том, что, находясь в аффекте отчаяния (выражается это своеобразной мимикой, скорбным маскообразным лицом, вздохами и т.п.) и даже высказывая мысли о самоубийстве, они обнаруживают активное сопротивление всяким попыткам окружающих помочь им выпутаться из ситуации, примириться с действительностью, вырасти духовно.

Если человек во всех окружающих обстоятельствах видит лишь причину для своих страданий и не умеет принимать все бывающее с ним как из рук Творца, он будет унывать при каждой неудаче. Прп. Антоний Великий рассуждает так: "В чем кто находится поневоле и неохотно, то для него есть темница и казнь. Итак, будь доволен тем, что есть у тебя, иначе, перенося (это состояние свое) без благодарения (с недовольством, неохотно), ты будешь тираном для себя самого, не сознавая того".

Это святоотеческое положение как нельзя лучше объясняет разницу между одиночеством, являющимся проблемой всего человечества, и "заболеванием одиночеством", которое фактически означает крушение идеальных представлений о жизни, разрыв иллюзорных связей, некогда казавшихся значимыми. Кризис семьи, неполноценная (пустая) дружба, чувство тоски о чем-то светлом, ощущение, что ты никому не нужен, нереализованные творческие способности... Душа мятется и впадает в отчаяние.

Преп. Амвросий Оптинский на вопрос "Как жить?" отвечал: "Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение". Жизнеописатель так объясняет этот шутливый ответ: "Если посерьезнее вникнуть в это наставление, то каждый увидит в нем глубокий смысл. "Не тужить", то есть чтобы сердце не увлекалось ненужными для человека скорбями и неудачами, направляясь к Единому Источнику сладости вечной — Богу; через это человек при бесчисленных и разнообразных невзгодах может успокаивать себя, мирясь с ними, то есть смиряясь".

У каждого человека есть положительные качества. Кто-то "от рождения" несребролюбив, кто-то мягок и уступчив. Каждому типу личности соответствуют определенные черты, которые могут с успехом использоваться в доброделании. Прп. Серафим Саровский в своей известной беседе о цели христианской жизни сравнивал жизнь с торжищем, где нужно использовать самый ходовой товар. Странно было бы, имея полную лавку сукна, махнуть на него рукой и пытаться "сделать бизнес" на голенищах от сапог, которые в данный момент и достать трудно, и продать тяжело. Каждый человек должен знать, к какому доброму делу он расположен больше всего. При этом не стоит забывать, что товар, имеющийся в избытке и достающийся даром (врожденные свойства), и стоит весьма дешево. А то, что в дефиците, и пойдет по дорогой цене. Человек, никогда не считавший деньги, может спокойно подать нищему или дать взаймы неблизкому знакомому. Но если он трясется над каждым рублем, скуп и никому не дает взаймы, то любая, даже небольшая жертва, поданная от всего сердца, оценится весьма высоко. Таким образом, пользуясь врожденной склонностью к доброделанию, следует знать свои сильные и слабые стороны и работать над ними.

Люди с депрессивным складом характера обладают такими необходимыми для христианина качествами, как сосредоточенность, склонность к самоуглублению и созерцательности. Им присуще глубокое переживание своей вины. Вообще, это люди с глубокими чувствами, богатым душевным миром, склонные к возвышенным размышлениям. Во всяком деле они стремятся постичь его глубину. От этого они так быстро впадают в уныние, им не хватает надежды, смелости радоваться.

Если тщеславным истероидам и гордецам шизоидам надо чаще прибегать к такому действенному духовному оружию, как самоукорение, депрессивным личностям, которые уже владеют им (впрочем, в извращенном виде), стоит чаще прибегать к мысли о величии, о милосердии Божием, дабы воспитать в себе надежду.

По учению свт. Тихона Задонского, "под именем христианской надежды следует понимать такое чувство христианина, когда он и умом своим, и сердцем, и волею полагается на одного Бога, на Его высочайшую премудрость, на Его всесовершенную любовь к человеку, на Его всемогущество и правосудие". Описываемому типу людей свойственно серьезное отношение к своим обязанностям, впрочем, по большей части к тем, которые их действительно интересуют. Хотя при этом они часто останавливаются на полпути, впадают в пессимизм и опускают руки.

Если же они преодолеют свою неустойчивость и склонность к печали, научатся слушать голос совести и надеяться на Бога, у них есть прекрасная возможность стать настоящими христианами.

Вновь капуста вверх корнями?

Всякий, невидящий и обещающийся наставлять других, есть обманщик,
и последующих ему ввергает в ров погибели по слову Господа:
“Слепец же слепца аще водит, оба в яму впадут”.

Прп. Симеон Новый Богослов

Жаркий июльский день клонится к закату. Закончено вечернее богослужение буднего дня. Молодой священник, благословив с амвона немногочисленных прихожан, с приятным чувством исполненного долга входит в алтарь и начинает неспешно разоблачаться. В сердце звонко поет радость. Еще совсем недавно это был обычный молодой человек, игравший в "крутой" музыкальной группе. Несколько лет назад он пришел в Церковь. Теперь он призван наставлять, обращать заблудших, помогать людям в различных трудных обстоятельствах. И он очень благодарен Богу за это...

Эти светлые мысли неожиданно прервал скрипучий голос: "Ну, батя, чего заснул-то? Пора церкву закрывать!"

"Это алтарник Тимофей, старик лет семидесяти. Служит при храме лет двадцать, всюду сует нос и любит давать советы. Вот и теперь, видите ли, поучает, созерцанию мешает. Но я-то уже не тот Юра, которого можно было посылать за водой для мытья пола и поминутно читать поучения. Я теперь — отец Георгий, и обращаться со мной следует соответственно. Не ради меня самого, конечно. Я прекрасно знаю о том, что почести принимать — грехи наживать. Но вот сан мой почитать необходимо. Так и Святые Отцы писали. Вот, например, свт. Феофан Затворник, или... Да, вот и Олег, хоть и одноклассник, но и после моего рукоположения он как-то слишком уж вольно со мной беседует. И руку почему-то не целует, а ведь это по правилам положено. Надо ему сказать, что теперь ко мне следует по-другому относиться...”

Увы! Как часто размышляет подобным образом молодой священник, еще не приобретший духовного опыта. И как часто эти размышления и соответствующее им поведение приводит к тому, что называется "младостарчеством". Такой пастырь уже стоит на краю духовной прелести, рассмотрение которой выходит за рамки данной книги.

Однако даже от взора психолога, не говоря о людях духовных, не ускользают некоторые типичные для данной ситуации ошибки.

Прежде всего, происходит смешение понятий, относящихся к священному сану и личности священника. На уровне ума здесь все ясно. Но на уровне душевного расположения возникают вопросы: целуют руку мне, как носителю сана, или сану, который я ношу? Но если даже сану, то ведь он мой. Без меня и руку-то было бы некому целовать. Или другой вопрос: если меня обижают и оскорбляют "при исполнении", бороться ли за честь священных одежд или сдержаться? Обличить ли властью священника замеченное зло, или покрыть человеческим снисхождением? Перед этими трудными вопросами может растеряться всякий человек. От того, как они решаются, зависит дальнейшее служение молодого пастыря. Все его рвение и горение может обратиться в бой с тенью, о чем предупреждал Апостол Павел (1 Кор. 9, 26).

Тот же великий проповедник христианства, Апостол Павел, в своем послании к Филиппийцам радуется, что христиане, получившие от него наставления в вере, вновь стали заботиться о нем. Но разница между этой чистой радостью и восторгом молодого священника, видящего, как вокруг него суетятся люди, желая хоть чем-то угодить, велика. Божественный Апостол пишет, что он "весьма возрадовался в Господе" (Флп. 4, 10), поскольку, заботясь о нем, эти люди получают плод духовный. Сам же он говорит, что "научился быть довольным тем, что у меня есть; умею жить в скудости, умею жить в изобилии, научился всему и во всем, насыщаться и терпеть голод" (Флп. 4, 11-12).

Юный пастырь, не подготовленный ни духовно, ни душевно, может воспринять получение священства как обретение чуть ли не всех даров Святого Духа сразу. Особые благодатные утешения, бывающие в начальный период после рукоположения, принимаются за свое неотъемлемое достояние.

"Приходи ко мне лечиться и корова, и волчица, и жучок, и паучок", — взывает душа, готовая сеять всем приходящим "разумное, доброе, вечное".

Начиная наставлять, он, конечно, опирается на книжный опыт, полученный за 3-4 года усиленного штудирования Святых Отцов. Причем прочитываются в первую очередь чаще всего те книги, которые реально применимы к жизни только после нескольких лет внимательной христианской жизни, и то при наличии опытного духовника. Можно не согласиться с такой категоричностью. Но очевидно, что в чтении необходима рассудительность. После "проглатывания" книг о высотах духовного подвига с языка не сходят такие выражения, как "смирение", "святое послушание", "благодатные дары", "духоносные старцы" и т.п. Юное сердце тает от наплыва "благодати", а точнее сказать, от эмоций, сдобренных тщеславием. Исполняется предостережение Спасителя о плевелах, растущих посреди пшеницы (Мф. 13, 24-30). Все романтические рассказы о послушании и старцах хочется применить к себе, причем на себя непременно взять роль старца. Что и говорить, число желающих смирять во все времена многократно превышало число готовых смиряться.

Однако давайте вернемся к людям, прибивающимся к таким "вождям". Каждый священник знает, как много у нас женщин с неуемной энергией. Эти дамы всегда готовы слушать беседы на религиозные темы, они постоянно приходят для обсуждения своих проблем, подолгу и скрупулезно исповедываются. Они всегда ищут утешения в духовных объятиях любимого (как опасно!) батюшки.

Синдром "жен-мироносиц" подробно описан в книге прот. Владимира Воробьева "Покаяние, исповедь, духовное руководство". Автор указывает, что эти женщины ищут прежде всего душевного тепла, хорошего расположения, внимания. Зачастую это одинокие, разведенные женщины, или имеющие пьющих мужей, одним словом, это несчастные люди с не сложившейся личной жизнью.

Священник Борис Нечипоров отмечает, что "одной из характернейших отрицательных черт сегодняшней женщины является психологическая бездомность". То есть крыша над головой вроде бы имеется, а вот дома нет. Часто вина лежит на самой женщине, которая не смогла (или не захотела) стать источником домашнего тепла и уюта. "Та женщина, которая "сама не в себе" — именно она и не может, по-видимому, иметь дома. И обретение дома для женщины приходит параллельно с возвращением к себе, святыне своей души".

В любом случае, на первых порах этим "бездомным" нужны обычное внимание, теплое человеческое отношение. Однако стремление делать из батюшки постоянного утешителя тормозит духовный рост и зацикливает на эмоционально-чувственной сфере.

Представим ситуацию, когда подобные женщины, да еще и с истероидными чертами характера, окружают нашего "младостарца". А если он при этом высокого роста, обладает приятным голосом, развитой речью и прочими привлекательными качествами, то борьба может быть весьма упорной.

Внутренне стремление к "духовному" руководству со стороны такого священника встречает поддержку целой группы энергичных прихожанок. Это еще больше затмевает духовный взор пастыря. "Ах, отец Г.!" — слышится со всех сторон. Священник начинает ловить на себе внимательные, изучающие, порой восхищенные взгляды. Ответственность возрастает, уже нельзя просто так пройти по храму, повернуться. Нужна особая элегантность, плавность. За собой приходится следить, порой подолгу разучивая движения перед зеркалом. И вообще — подрясник уже староват. Нужен новый, да побогаче, из хорошей ткани, ведь люди смотрят. Или же наоборот, надену-ка я ряску постарее, с заплатками, обувь похуже, пусть все видят, что я не какой-нибудь сребролюбец, я смиряюсь!

Пять-шесть лет работы над собой в подобном направлении формируют законченный образ "блестящего духовного руководителя", уже со знанием психологии, языка телодвижений, физиогномики и системы Станиславского. "Теперь можно и за старчествование браться"...

Особенно тщательно изучается святоотеческая литература, и в первую очередь монашеского толка: о смирении, подчинении воле старца. Несогласные с господствующей в общине системе руководства обвиняются в незнании творений Отцов, низком духовном развитии.

А что же наши верные духовные чада? Их привязанность успела перерасти в зависимость. Каждое слово и жест любимого духовного отца ловятся на лету, обсуждаются, нагружаются особым смыслом. Впрочем, иногда все это "почитание" воздается даже еще не имеющему сана человеку, видимо, "авансом".

Приходилось наблюдать, как с выполнявшим несколько дней обязанности пономаря пареньком начали весьма любезно здороваться и оказывать прочие знаки внимания, потихоньку шушукаясь: "Скоро рукополагать будут!"

Другой случай. Во время всенощного бдения оставленный без присмотра ребенок забрался на солею и зашел в алтарь. "Батюшкой будет", — пронесся приглушенный шепот среди немногочисленных прихожан, в основном пенсионного возраста. Служивший священник по этому поводу заметил: "Вообще-то это девочка была!". “Ну, значит, монахиней станет!” – не сдавались старушки.

Литература о послушании, духовном руководстве и прозорливости переходит из рук в руки. Главной темой для разговоров становятся рассказы о современных и древних старцах. Каждая духовная дочь стремится во что бы то ни стало попасть на особый, индивидуальный разговор с батюшкой, быть к нему как можно ближе. Так незаметно преступается вторая заповедь Декалога: "Не сотвори себе кумира". Человек, насколько бы свят он ни был, не должен заслонять собой образ Христа.

"Народ наш, некогда благочестивый и верный Господу, потерял способность "различать духов", утратил нравственные ориентиры", — с горечью отмечает Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II.

Рука не поднимается описывать те нравственные ужасы, которые приходилось наблюдать в отношениях между подобными пастырями и их пасомыми. Культ личности в отдельно взятом приходе может принимать формы тоталитарной секты внутри Православной Церкви. Черное там называют белым, бесов выдают за Ангелов. Чтобы отвести подозрения в сгущении красок и нагнетании ужаса, приведем слова живого свидетеля. Ему удалось освободиться от влияния одного видного "младостарца" при титанических усилиях нескольких священников, в том числе духовников епархий.

Вот лишь одно из его признаний: "Так велика была моя вера в батюшку, что по одному его приказанию я готов был совершить не только безнравственный поступок, но и преступление, думая, что этим исполняю службу Богу. Священник же этот, видя и поддерживая мое рвение, использовал меня для своих личных нужд".

Далее приведем отрывок из творения еп. Варнавы (Беляева), хорошо иллюстрирующий наши размышления.

"... Диавол уводит внимание еще дальше от той черты, на которой оно должно стоять, а именно — на личность духовного отца. И все под предлогом изыскания благодати. Удобство для врага доставляет то обстоятельство, что благодать неотделима в данном случае от личности, ибо именно через последнюю проявляется и изливается на окружающих.

И вот — начинают эту благодать отыскивать везде и во всем и, найдя, интересуются уже не ею, а тем телесным органом, через который они ее получают. Я не отрицаю того, что, действительно, у святых все тело благодатно, но внимание новоначальных не должно останавливаться на внешнем облике подвижника. Действительно, очи прозорливцев полны небесного огня, но смотреть на них бесстыдно, во все глаза, есть дерзость. Руки их при благословении источают для верующих чудотворные токи, но при этом некоторые обращают слишком большое внимание на форму рук благословляющего. А это опять-таки грех.

Если же почитаемый учитель, хотя бы и имеющий духовный сан, не является духоносной личностью, то греха еще больше, потому что развиваться ему ничто не мешает. Тогда, немного спустя, всё начинает "нравиться": голос (при возгласах), походка, манеры, обращение. Созданный образ заслоняет, наконец, подлинное лицо духовного отца. Тех, кто не верит в "святость" нашего избранника, мы начинаем ненавидеть; кого старец приближает к себе, к тому ревнуем и тому завидуем. Если есть возможность оттереть этого человека, всячески стараемся сделать это, а недавно пришедших — не допустить к обожаемому духовнику. Если, придя в церковь, не застают почитаемую особу, уходят, забыв даже перекреститься.

Но разве благодати не стало в храме, разве Христос ушел из него? Как не вспомнить слова св. Апостола Павла: "вси бо своих си ищут, а не яже Христа Иисуса" (Флп. 2, 21). Грустно у него это звучит — "все ищут своего"... Какое им дело до Христа, им нужно "батюшку" или владыку такого-то!.."

"Но в исключительных случаях нездоровое отношение к своему духовнику принимает столь ужасную форму, что требует от человека самого пристального внимания к своим поступкам и перемен в поведении. Ибо неистовствовать, встречая выходящее из храма духовенство, откусывать пальцы (как это пыталась сделать одна из психопаток, позволю себе так назвать этих несчастных, у о. Иоанна Кронштадтского), рвать "на память" рясы, "вынимать след" и тому подобное — всему этому Божественное Писание не учит. Напротив, из Евангелия мы узнаем, что жены, шедшие за Христом, находясь даже в великой скорби, кричали лишь вслед Ему (Мф. 15, 23), смотрели на Господа, но издали (Мф. 27, 55), и если прикасались, то лишь к краю одежды Его (Мф. 9, 20)".

Не так давно в Москве открылся Центр по реабилитации жертв тоталитарных сект. Приходилось слышать о необходимости открытия подобного центра для жертв тоталитарных общин и лжестарцев в Православной Церкви. За этой печальной шуткой стоят сотни жертв, порой полностью потерявших доверие к священству или даже совсем ушедших из Церкви. Некоторые же, хотя и не порвали с Православием, постоянно мучаются недоверием к людям, подозрительностью, впадают в пессимизм и депрессию.

По мнению А.Л. Дворкина, "младостарчество" и тоталитаризм внутри Православия — "периферийные явления, осужденные священноначалием". Мы не разделяем этого оптимизма, поскольку размах иных лже-блаженных, лже-стариц и “младостарцев“ настолько велик, что это вполне можно назвать целой тенденцией в современной духовной жизни.

То, что у наших современников потеряны духовные ориентиры, сомневаться не приходится. Люди, считающие духовностью любые гадания и заговоры, легко становятся членами тоталитарных общин. Причем это могут быть не только муниты или сайентологи, но и наши доморощенные "блаженные" или "старчики". Описанные тем же А.Дворкиным этапы подчинения сознания вполне универсальны и в разных вариантах применяются и в "старческих" общинах. Упрощенно эти этапы выглядят так:

Отказ от всего прошлого. Людям внушается, что до знакомства со старцем (или ему подобным) они не знали истинного Православия, его тайн и глубин.

Разделение сознания и воли человека. Конечно, на это поддаются далеко не все. Преградой становится наша истинная вера и трезвость. И всё же часть людей, принимая Евангелие, исполняет волю "аввы", порой диаметрально противоположную учению Церкви.

Культ личности своего учителя, фанатичная привязанность к нему (христианство — это он (она).

На этих "трех китах" держится любая тоталитарная организация. Нынешние лже-старцы и юродивые пользуются вполне современными технологиями "раскрутки" своего имени. Они воздействуют на наивных искателей объекта поклонения с помощью достижений психологии и социологии, электроники, а порой и просто оккультными методами.

Действительно, "в нашем падшем мире нет такой святыни, которую злая воля не могла бы выломать из храма и использовать в качестве булыжника для разрушения Церкви".

Становясь членом лже-старческой общины, человек совершает несколько весьма серьезных шагов, ломая вложенные в нас механизмы духовной и психологической самозащиты.

Во-первых: он приносит себя в жертву руководителю, и совершается это прежде всего путем отказа от анализа происходящих событий, особенно действий руководителя: "Теперь все решает старец. Он определяет, что хорошо, а что плохо. Благословляет, как поступать и от чего воздерживаться". Как указывалось выше, все это облекается в личину "святого послушания" и "отсечения воли".

Для кого-то этот этап является довольно трудным, поскольку и разум, и сердце подсказывают: "Что-то здесь не так!". Тогда человек начинает себя заставлять, убеждать (особенно это характерно для обсессивно-компульсивных личностей). Для других ситуация отсутствия критического анализа происходящего давно знакома и даже желанна. Депрессивные, дефензивные и истероидные личности будут возглавлять колонну.

Во-вторых: в угоду общине приносится в жертву индивидуальность. Не греховность, как это было в монастырях, руководимых опытными духоносными старцами, а именно индивидуальность. По сути дела, община лже-старца является ничем иным, как толпой, живущей по своим законам и прежде всего обезличивающей человека. Думается, никому из православных христиан не хотелось бы видеть людей не у ног Спасителя, а у кроватей обманщиков.

Необходимость иметь духовного руководителя каждому, кто следует по пути спасения, подчеркивалась многими Отцами Церкви. "Но чтобы Христос послал такого отца, нужно его искать, с пламенной молитвой и в покаянном духе". Видя же искажения понятия о духовном руководстве, свт. Игнатий (Брянчанинов) предостерегал пастырей и пасомых: "По причине иссякновения благодатных руководителей, по причине умножения лжеучителей, обманутых бесовскою прелестию и влекущих весь мир в этот обман, необходимо жительство, растворенное смирением. Убойся лицемерства во-первых в себе самом, потом в других: убойся именно потому, что оно — в характере времени и способно заразить всякого при малейшем уклонении в легкомысленное поведение".

Посланный от Бога смиренный и опытный пастырь — всегда, а особенно в наше время, — дар, который не следует сочинять в своих мечтах и творить своими руками, проецируя на первого встречного свои идеальные представления.

Закончить этот очерк хочется всё же на оптимистической ноте, процитировав глубокие по смыслу, вселяющие надежду слова Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I:

"Православный русский народ истомился в искании истинно добрых духовных пастырей. Их, верим, немало и теперь, но далеко не так много, как бы хотел православный русский народ и сколько их нужно для блага и процветания нашей Православной Церкви. Поэтому, молясь здесь вместе с теми, которые со временем будут пастырями, которые теперь готовятся быть пастырями, русский народ с особой любовью смотрит на них, как на будущую надежду Церкви, как на будущих пастырей, чуждых того соблазна, который в недавнее время, как ураган, ворвался в нашу Церковь и которому были, к сожалению, причастны многие и многие наши пастыри...

Православный русский народ очень тонко умеет узнавать и ценить истинного пастыря. Его не соблазняют и не вводят в заблуждение драгоценные камни, сияющие на митрах и крестах многих нынешних священников; он желает видеть пастырей, украшенных блеском душевных качеств, желает видеть сияние души пастыря; он желает видеть пастыря — человека высоких духовных достоинств; русский народ желает видеть пастыря-отца, который приникает любовью своей к нуждам паствы; он идет к священнику и ждет услышать от него слово спасения: как ему спасти душу, как ему направить свою жизнь, чтобы привлечь на себя благодать Господню, как ему преодолевать трудности жизненные, как справляться со своими скорбями, недугами, немощами, как беречься от падений греховных".

Голос пессимиста

В этой главе речь пойдет о взаимном влиянии верующих и об отношениях в общине. Вначале приведем рассказ человека, имевшего длительный опыт общения в нескольких сплоченных группах православных христиан.

"Я разочаровался в верующих. Этим людям дано так много, но они далеко не соответствуют высоте полученного дара. С тех пор как я стал ходить в церковь, я не встретил ни одного нормального человека. Даже самое простое, умение слушать — где оно? Такое впечатление, что эти люди слушают только самих себя, они наполнены чрезвычайной значимостью событий, в том числе происходящих внутри них самих. Они постоянно выискивают и обсуждают "искушения", "кресты", трудности. Охвачены собственными проблемами настолько, что удивляешься тому, как они зашорены. Оглянуться, посмотреть вокруг, вдохнуть воздух полной грудью, — всё это невообразимо трудно для них. Приходя в Церковь, я хотел обрести внутреннюю свободу, но встретился с огромным количеством ограничений, предписаний, обрядов и обычаев, которые свято чтутся верующими людьми. Невыполнение малейшего из них грозит самыми настоящими гонениями. Причем гонения со стороны верующих, "мнящих творити службу Богу" (Ин. 16, 2), как я мог убедиться, носят утонченный и просто невыносимый характер.

От многочтения отеческих книг у таких людей возникает острое чутье на грех и неправду. Однако отсутствие смирения обращает это искание правды не внутрь себя, а наружу, превращаясь в рассматривание ближнего как в анатомическом театре. Я всё время ощущаю слежку: "Тут он поступил не по смирению. Здесь в нём говорит тщеславие. Он нарушил пост: надо его обличить"...

Эта атмосфера слежки и придирок очень мелочна и тягостна. Я не хочу отворачиваться от Бога, но с такими "верующими" мне тяжелее, чем с обычными нецерковными людьми.

Это невольно отталкивает меня от общения с ними, от их непрестанных разговоров про батюшек, матушек, чёточки, молитовки и святые места.

Каков же выход? Что предпринять в такой ситуации?"

Ответ православного психолога или Капуста вверх корнями

Чтобы правильно ответить на поставленный вопрос, следует учитывать два момента. Во-первых, многое зависит от личности самого вопрошавшего, а во-вторых, следует признать, что проблема действительно существует, и нужно научиться ее решать.

Распространенная ошибка неофита — считать всех верующих людей святыми. Это бывает в период "первой любви", когда все видится в розовом свете, молитва журчит ручьем, все духовные цели кажутся близкими и легко достижимыми. Поскольку нет ещё опыта и элементарного чутья, любой душевный подъем воспринимается как искра благодати. На это указывали многие духовные писатели.

Чаще всего уже с первых шагов в храме верующий узнает о великом значении смирения. Однако смирение — это дар Божий, приобретаемый после многолетнего подвига. Гораздо легче освоить определенные правила и ритуалы, стандартные фразы, которые помогут показать себя "своим" человеком.

В любой общине, к сожалению, есть люди, которые так и не вышли из периода "религиозного детства". Действие призывающей благодати ими уже утрачено, а духовный опыт еще не приобретен. Многие так и остаются в состоянии некоего инфантилизма. На этой почве пышным цветом произрастают различные психопатологические явления. Наш герой, возможно, встретился с группой прихожан именно такого свойства. Они крепко держатся за внешнюю, ритуально-обрядовую сторону Православия, не осознавая, что при всей ее значимости есть более глубокие пласты.

Любой выход за рамки ритуала воспринимается группой как бунт. Такого беглеца быстро усмиряют, а если он не поддаётся, то изгоняют из группы. Налицо групповой стереотип поведения, как результат коллективной несвободы от существующих установок. Отличительная черта таких стереотипов — их всеобщее почитание, культивирование и навязывание.

Даже при беглом знакомстве с творениями Святых Отцов заметно, что они в один голос утверждают: самый тяжелый грех – гордыня, самая высокая добродетель – смирение. И вот новые члены общины, еще незрелые духовно, пребывают в постоянном стремлении (иногда доходящем до навязчивых, тревожных состояний) не выделиться своим несмирением и отличиться смирением.

Так, распространенным стереотипом является мнение, что выражать свои желания и предпочтения — это грех. Приведём наглядный пример.

В сторожке при храме собрались верующие для общей трапезы. Одного из собравшихся спрашивают: "Вы кашу как едите — с маслом или без?" Следует ответ: "Как благословите".

Конечно, подобный ответ чаще всего рождается не из глубокого внутреннего чувства смирения, как это бывало у подвижников благочестия. В данном случае человеком движет боязнь осуждения окружающими. Причём дома или в какой-то иной обстановке тот же самый человек весьма активно и конкретно выражает свои вкусы и предпочтения, нередко даже отстаивая их в споре. Но здесь — другое дело! Кстати, данный человек не задумывается о том, что таким ответом ставит в трудное положение того, кто предложил ему масло.

У митр. Антония (Блума) в книге "Три беседы о Церкви" есть хорошая иллюстрация к этой теме. Как-то к нему приехал Никодим (Ротов), тогда ещё архимандрит. На все вопросы владыки: "Хотите лимона? Вам чай с сахаром? Положить Вам варенья?" он отвечал стандартной фразой: "Как благословите". В конце концов митр. Антоний не выдержал и сказал: "Отец Никодим, я Вас благословляю правду сказать!"

Игумен Евмений (Перистый) считает подобные ответы проявлением безответственности. "Для того чтобы найти оправдание безответственности, собственное нежелание отвечать за свои мысли, действия, поступки, среди церковных людей существует очень интересное оправдание. Человек, не желающий ответственно принимать решение, ответственно жить, находит в замечательном и глубоко духовном принципе послушания оправдание собственной безответственности. В современной церковной среде это вылилось в классическую формулу: "Как благословите..." И здесь важно понять: когда речь идет действительно о послушании, а когда о нежелании принимать ответственность за то или иное решение.

За словами "Как благословите" (сами-то слова прекрасны, постановка вопроса прекрасна!) очень часто прячется просто нежелание самому решать, самому думать. Поэтому, если посмотреть на судьбу современных пастырей, то чаще всего целыми днями они занимаются тем, что направо и налево решают вопросы своих пасомых, не имеющие никакого отношения к собственно духовной жизни. Нередко можно увидеть духовных чад, "повисших" на духовниках. Вопросы их личной жизни, по их убеждению, должны решать пастыри, постольку, поскольку под предлогом "жизни в полном послушании" те совершенно разучились брать на себя ответственность.

В современной церковной среде мы нередко видим людей, которые без устали повторяют "как благословите", пряча за этими словами свое нежелание брать ответственность за собственную жизнь, за собственные действия и поступки".

Истинное чувство смирения в подобных ситуациях праведные люди проявляли иначе. Когда новоначальные слишком пытаются преуспеть в смирении или другой добродетели (внешней, конечно), результат бывает плачевным. Слишком уж часто придумываются правила внешнего поведения с единственной целью: убедить себя и окружающих в собственной духовной "продвинутости". У Святых Отцов, в частности у свт. Игнатия (Брянчанинова), смирение понимается совсем иначе. Это прежде всего умение быть снисходительным к немощам и недостаткам ближних, великодушно переносить обиды, оказывать всевозможные услуги и т.п. "Смирение — ненависть к похвале человеческой, правота и прямота, оставление словооправдания".

Однако многим новоначальным запоминаются не эти слова, а житийный рассказ о послушнике, который по благословению старца сажал капустную рассаду вверх корнем. К этой знаменитой капусте мы ещё вернёмся, а сейчас поговорим о том, что имеет самое непосредственное отношение к психологии. Мы уже отмечали быстро растущий темп невротизации населения. В основе большинства неврозов лежит конфликт между притязаниями (“я хочу”, “мне надо”) и возможностью их реализации. То, чем человек хотел бы себя видеть, чем хотел бы обладать, не всегда достижимо в реальной жизни. Для любого невротика ценны внешние “подпорки” — для каждого свои: кто-то напряженно ожидает одобрения, похвалы; кто-то не менее сильно боится порицания, столкновений. В любом случае, если невроз меняет окраску словно хамелеон, и подделывается под “православный” цвет, все равно это будет болезнь, жалкое подобие подлинной добродетели. Невротик “смиряется” карикатурно: жеманничает, заискивает, ищет особых обстоятельств (кто-то должен заметить его смирение!). Другая печальная пародия на смирение – невротический страх, нерешительность, навязчивое самокопание, боязнь свободы, “открытых пространств” духовной жизни.

Социальные психологи утверждают, что для человека имеет огромное значение его оценка окружающими, и прежде всего теми, кто для него важен, от кого он чувствует себя зависимым. Зависимость эта формируется с раннего детства. Первыми значимыми для ребёнка людьми являются родители, именно их похвалой или осуждением регулируется детское поведение. Зачастую родители злоупотребляют своей значимостью. Как много сил тратят православно верующие родители на то, чтобы воспитать в ребёнке послушание, считая это краеугольным камнем педагогики. И как редко эти родители задают себе вопрос: а кто научит наших детей пользоваться свободой? Той самой свободой, к которой мы призваны, по слову Апостола, но которая не должна быть поводом для угождения плоти (ср. Гал. 5, 13). Чрезмерная перегрузка ребёнка религиозным воспитанием, "духовностью" без его внутренней готовности к этому часто даёт обратный результат.

Иногда родители используют свою значимость для достижения совершенно обыденных целей. "Доешь эту кашу, а то я тебя любить не буду", или "А то не разрешу тебе на велосипеде кататься" (что для ребёнка равнозначно). И ребёнок, чтобы не лишиться любви значимых для него людей, вынужден заталкивать в себя эту кашу, которую есть не хочет и вообще терпеть не может. Таким образом он учится приспосабливаться, при этом дезориентируясь в ценностях жизни.

Именно так формируется психология алкоголика и наркомана, то есть зависимого человека. Но это ещё не всё. Наряду с этим ребенок перестаёт понимать и ощущать целенаправленность своего жизненного движения. Он ломает себя ради прихотей человеческих, уродуется его характер. В итоге вырастают как раз те "проблемные христиане", которые сами себе не рады и над которыми всю жизнь довлеют стереотипы, заложенные в детстве.

Слов нет, весьма отрадно видеть, как ребёнок во всём испрашивает благословение родителей и знает, что не во всём нужно слушаться свою волю. Но такое поведение должно быть естественным следствием его убеждений, а не механическим исполнением принятого в семье обряда. Главное — не отбить у ребенка вкус к свободе, что порождает инфантилизм, безответственность, стремление непременно сделать "как благословят". Великий знаток христианской психологии свт. Феофан Затворник настаивает на том, что детей надо не "приучать", а "располагать" к этому. А брань с грехом, развивающемся в ребёнке, не должна быть войной с самим ребёнком.

Быть может, мы все слишком мало ценим свою свободу. Но её ценит Бог, не насилующий волю человека, но дающий ему возможность выбирать. Только выбрать мы должны именно то, что приводит к вечной жизни. Вспомним слова Апостола Павла: "Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною" (1 Кор. 6, 12).

Эта свобода может быть страшнее любой тюрьмы для человека, стремящегося на каждом явлении повесить ярлык с надписью: "хорошо" или "плохо". Отсюда желание регламентировать свою жизнь, максимально ограничиться внешне, замкнуться, чтобы как можно реже попадать в мучительное состояние выбора.

Зависимость человека может проявлять себя в самых необычных формах, в частности в виде созависимости. О ней можно говорить, когда человек “принижает себя перед кем-либо, стремится к сохранению существующего уклада, в котором находит парадоксальное самоутверждение. Такой человек принимает на себя роль жертвы, порой страдая физически, находя в этом удовлетворение. Порой он видит в этом собственное предназначение. При этом “внешне иногда такого рода поведение маскируется под христианский образ смирения, жертвенности, служения и любви”.

Обрядоверие — вот имя мощнейшему течению в современном Православии. И относится это не только к людям, которые приходят в церковь три раза в год: на Крещение — за святой водой, на Вербное Воскресение — за вербой и на Пасху — освятить кулич и яйца. Многие из нас ходят в храм регулярно, исповедуются, причащаются, читают массу книг, но при этом жизнь полагают на то, чтобы культивировать в себе комплекс внутренней несвободы.

В психологической стороне обрядоверия можно выделить два основных аспекта: "сдвиг мотива на цель" и феномен структурного голода, о которых и поговорим подробнее.

Феномен подмены, или "сдвиг мотива на цель" характеризуется переносом внимания на процесс достижения некогда значимого результата, обстоятельства его формирования и внешние атрибуты. Удачное сравнение делает схимонах Паисий Афонский. Он пишет о людях, ревнующих "не в том направлении": "В то время как они, имея тонкое сердце, могли бы много преуспеть, диавол в конце концов похищает его у них. Они идут, например, в лавку купить поднос, чтобы на нем были цветы. Когда они находят поднос, радуются, а сами цветы им уже ни к чему".

Наиболее ярко это видно на примере церковного поста. Очень важными оказываются внешние обстоятельства: сколько раз в день есть, что именно, сколько раз в неделю ходить на службы и какие именно, какие акафисты читать дополнительно. Но если поинтересоваться: "Зачем пост Вам лично? Что Вы от него ждете? Какова духовная цель поста?", можно услышать ответ: "Пост — церковное установление", или другой ответ, где причина смешана со следствием.

Другой пример — путешествия по святым местам. Помимо великой важности православного почитания святых, их мощей, иконопочитания и т.п., паломничества – это ещё и своеобразный духовный подвиг. Человек отрывается от привычного места, вступает в контакт с незнакомыми людьми, переносит тяготы дороги. Однако при этом он должен сохранить в уме — молитву, в сердце — любовь к святыне, уважение к окружающим людям, прибыть к святому месту с тишиной душевной и благоговением. Свт. Феофан строго предупреждал неуёмных "паломников": "Искушения здесь (то есть дома — авт.) поодиночке нападают, в дороге будут нападать десятками, а в Иерусалиме — сотнями". Bидимо, многих людей интересует не конечный результат паломничества, а "сам процесс". Цель меняется местами со средствами её достижения. Не следует забывать, что даже самое святое место на Земле не гарантирует спасения. "В душе надо Афон строить", — советует свт. Феофан.

Известный психолог Э. Берн, исследуя врождённые потребности человека, выделял шесть видов "голода", то есть тех глобальных душевно-телесных направлений, которые должны разрабатываться человеком. Если нет адекватного ответа на эти запросы, может произойти бунт, и мы будем иметь дело уже с патопсихологическими явлениями. Лучшим вариантом здесь является одухотворение и преображение всех этих потребностей в русле истинного предназначения человека. Сейчас мы коснёмся лишь структурного голода, или голода по структурированию времени, являющегося одной из важнейших проблем человеческой жизни. По сути это создание "складок" и "сгущений" времени (конечно, в психологическом смысле), перспективное планирование времени и некая "уверенность в завтрашнем дне", за которую можно ухватиться. Церковный календарь с его чётким расписанием праздников, чередованием постов и мясоедов, дней светлой печали и покаяния с днями ликования и торжества, представляет собой уникальную возможность утоления структурного голода.

Однако здесь может таиться опасность. Бывает, что вместо высокой духовной свободы, которая обретается в процессе добровольного подчинения требованиям церковного календаря, человек находит удачный повод зажать себя в прокрустово ложе ритуала. Вместо таинственного единения, завещанного Апостолом: "Радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими" (Рим. 12, 15), получается киношное "все побежали, и я побежал". Удобно сознавать себя членом организованной массы, которая в определенный день дружно выдвинется на освящение куличей, в назначенный час придёт в храм в голубых (зелёных, красных...) косынках, и т.п. Мы знаем всё на год вперёд, каждый день уложен в рамки церковного обряда, который, к сожалению, может затмевать собой Таинство.

Именно потому стирается для нас подлинное значение церковных праздников так, будто они касаются нас непосредственно. "Можно подходить к каждому празднику, спрашивая себя: где здесь мое место? Какое суждение обо мне приносит мне этот праздник? Спасение или погибель? И если не спасение, то что мне надо сделать, чтобы оказаться в царстве жизни, а не в царстве смерти?"

Потребность человека в структурировании времени не стоит сбрасывать со счетов. Социологи утверждают, что "жизнь без строгой регламентации, когда каждый час сулит что-то новое и неожиданное, может показаться привлекательной и обеспечивающей условия для самореализации. Но это ошибка".

К восприятию времени можно отнести чувства спешки, спокойствия, размеренности, своевременности, надлежащего или сбитого чувства ритма, чувство перспективы (страх за будущее, ожидание чего-то), опасности, психологическое предвидение и планирование. Составляющей частью духовного состояния каждого человека "в любой момент жизни является какое-то конкретное чувство времени".

В характерологическом смысле подобная "безвременная авантюрность" типична для истероидных личностей.

Примером подобной бесструктурности можно назвать движение хиппи, да и вообще молодёжные тусовки, на которых "убивается" время. Похоже, что у "тусовщиков" совершенно отсутствует поисковое поведение, присущее каждому человеку, которое в идеале должно быть направлено на поиск путей спасения.

"Нирвана" на земле, полное отсутствие желаний и малейших движений воли — вот идеал этих сборищ. На самом деле поисковая активность человека не угасает, но, неправильно ориентированная, она "может проявиться в немотивированной агрессивности и неожиданных антисоциальных поступках", а порой и в саморазрушающем поведении. Творец вложил в душу человека потребность творить. И только ориентация на творческое преображение может быть нормой для внутренней жизни человека.

Возможно, раньше человек долгие часы проводил у телевизора или на молодёжных тусовках. (Тот, кто это прошёл, знает, как трудно избавиться от влияния неблагоприятной молодёжной среды, всё более затягивающей в пустоту.) Теперь же у человека появляется возможность иначе проводить время — на своём приходе. Например, в долгих разговорах о поездках по святым местам. Тем более, что в каждом храме находятся своеобразные "коллекционеры святых мест", которые постоянно посещают источники, монастыри, видели всех "старцев" и "стариц". Как правило, они являются вдохновенными и неутомимыми рассказчиками. Порой кажется, что вся их жизнь состоит всего из двух занятий: поездок по святым местам и разговоров о них. Услышанный авторами от священника Воронежской епархии эпизод достаточно ярко раскрывает сущность подобных "коллекционеров".

Одна из прихожанок, неутомимая путешественница, рассказывает другой: "А я и там была, и там была, и тут побывала". "А я нигде не была", — с некоторым сожалением замечает вторая. "А я и там была!" — с жаром подхватывает первая.

Наверное, действительно проще смиряться таким экзотическим способом, как посадка капусты вверх корнем, чем терпеливым перенесением выговоров и колкостей, не только без ответов словом и делом, но и с искренней молитвой за выговаривающего.

Неопытные пастыри, сами понимающие смирение как безропотное подчинение, нередко укрепляют людей в этом заблуждении. Бывает, что пастырь рассуждает примерно так: "Эти люди неопытны, уж я возьму на себя такой крест — думать за них, а они будут выполнять мои мудрые советы и двигаться по пути спасения".

На первых порах такая изолированность и ритуализированность может играть некоторую положительную роль. Снова уточним, что речь идёт не о благодатной изолированности человека от греховного мира, а о ситуации, когда человек, не изжив страсти, замыкается в кругу церковной терминологии и обрядов. Таким образом может протекать период адаптации, подготовки человека к дальнейшему росту. Согласно святоотеческому учению, грех, "срастаясь" с человеком, переходит в греховный навык, изживание которого составляет длительный и мучительный процесс.

Новообращённому важно не задержаться на этом этапе, не погрязнуть в бесконечном смаковании собственных "искушений", в поисках особой святости, в ритуалах и паломничествах. Религиозная жизнь современного православного верующего может дать множество поводов для этого. Хорошо, если опытный пастырь твёрдой рукой и горячим сердцем сумеет провести неофита сквозь все препоны к источнику воды живой.

Человек, входящий в Церковь, не без удивления для себя замечает, что путь веры почему-то заменяется у многих слепым следованием авторитету какой-либо личности или мнению группы. Невольно он вливается в этот общий поток. Но "если он и останется при этой форме верования, то религия духа останется недоступной". Эти люди так и не перерастают, по слову И.А. Ильина, "религиозного детства".

Следует признать исключительную важность всего внешнего в христианстве, но при условии наполненности этой формы (сосуда) духовным смыслом. При этом следует избежать другой крайности, в которую зачастую впадают верующие люди. Мы имеем в виду почти органическое неприятие обрядовой, внешней стороны Православия.

Всякий церковный обряд, всякое действие, употребляемое при совершении Таинств, является внешней формой, неизменно насыщенной глубочайшим внутренним смыслом. Плоть человеческая со всеми совершаемыми движениями также представляет собой пустую форму, сосуд, который предстоит наполнить. "Тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Который имеете вы от Бога" (1 Кор. 6, 19). Если бы это уже было исполнено в каждом человеке, церковный обряд приобрёл бы такую прозрачность, что из него сквозила бы неизъяснимая животворящая благодать Божия. При этом внешняя форма не исчезает и не растворяется, а только просветляется.

Так учение Православной Церкви преодолевает две крайности отношения к внешнему и материальному, абсолютизацию и принижение, выбирая "золотую середину". Отсюда и вполне определённые психологические выводы. Душевные проявления человека (воля, чувства, память и т.д.) не изучались Святыми Отцами отдельно от целостной человеческой природы. "Эти явления, если и привлекали к себе внимание, то только как символы иного бытия, как отображения вечной жизни Самого Божества".

Еще одна из крайних тенденций, которую приходилось замечать в среде православных ревнителей, — полное отрицание достижений науки, любого внешнего знания, будто бы все это наполнено антихристианским смыслом. Еще не затих ажиотаж вокруг компьютеров и штрих-кодов, а на горизонте уже появляются новые объекты для борьбы.

Приведем по памяти один случай, описанный у протоиерея Димитрия Дудко. Во времена, когда автомобиль был еще редкостью, один из прихожан, увидев проезжающую легковую автомашину, обратился к пожилому священнику со словами:

— Смотрите, батюшка, на бесе едет!

— Это хорошо, — последовал ответ, — хуже, когда бес на человеке катается.

В наши задачи не входит обсуждение взаимодействия науки и христианства. С точки зрения психологии, в этих ситуациях заметна тенденция к поиску внешнего врага, что отвлекает силы души от трезвения и борьбы с грехом. Образ внешнего врага легко найти в последние времена, действительно изобилующие примерами отступления от истины. Руководствуясь этим, легко прийти к отрицанию любой образованности, технических средств, человеческих знаний, да и "светских" книг вообще. Нежелание напрягать собственные извилины приводит к воинственному отношению к светской учености. О таковых свт. Григорий Богослов писал: "Недолжно унижать ученость, как некоторые делают, но нужно признать глупым и необразованным того, кто, придерживаясь такого мнения, желал бы, чтобы все были подобны им, чтобы в общей массе была незаметна их собственная глупость и чтобы избежать обличения в невежестве".

Вечный мотив, или Личности с навязчивостями

Особое внимание стоит уделить людям, в силу своих психологических особенностей цепко хватающимся за внешнюю, обрядовую сторону любого церковного явления. Речь пойдет об обсессивно-компульсивном типе характера, или личностях с навязчивостями. Духовные корни подобных личностных расстройств не столь очевидны, как у истероидных типов (тщеславие) или у людей, подверженных депрессиям (духовная пассивность, чрезмерная надежда на собственные силы с постоянными разочарованиями).

Вот что пишет по этому поводу немецкий психиатр Ф. Риман: "Все мы желаем продления своего существования и даже бессмертия; все мы ищем чего-то бесконечного и испытываем глубокое удовлетворение, когда вновь находим вещи, к которым привыкли, но которые по различным причинам утратили. В этом плане мы понимаем и страсть к коллекционированию: что бы мы ни собирали — почтовые марки, монеты или фарфор, — нами руководит неосознанный мотив вечности, некая гарантия бессмертия".

Естественно, все мы ищем, чему (кому) поклониться. И если душа сбивается с пути к Богу, Которому только и следует поклоняться и Кто только и может дать вечность, то она находит суррогат на земле.

Склонность к обрядоверию часто основана на стремлении этого типа людей оставить все по-прежнему. Перемены в форме, содержании, отход от усвоенных понятий может восприниматься со страхом, поскольку означает крушение привычного образа мира. "В связи с этим... они пытаются найти или восстановить уже изведанное и проверенное. Когда что-либо изменяется, они расстраиваются, становятся беспокойными, пытаются отделаться от изменений, уменьшить или ограничить их, а если они происходят — помешать им или преодолеть их".

"При таких состояниях мнения, опыт, установки, главные правила и привычки удерживаются железной хваткой на основе действующего принципа и неизменного правила — все настоящее превращать в "закон вечности". Для православного человека, который дышит живительным воздухом Церкви, не может быть страшным восприятие чего-то нового, перемена взглядов в связи с осознанием собственных ошибок. Но человек с навязчивостями склонен воспринимать лишь то, что считает для себя правильным, отгораживаясь от остального. Такие люди считают для себя обязательным верить в то, что они считают истинным, и всякая другая мысль кажется им невероятной.

"Поэтому они так упрямо держатся за принципы и формулы, для них нет ничего страшнее, чем необходимость изменить что-либо в своей собственной личности. Их отличительную черту составляет магическое мышление; предохранение с помощью правил и запретов и соблюдение установившегося порядка помогают преодолеть страх".

По этому поводу нельзя не вспомнить окружавших Спасителя фарисеев, сделавших профессию из сидения в оппозиции и скрупулезного исполнения Закона.

На самом деле христианство, и в первую очередь православное, предполагает определенный риск, которого так страшатся данные личности. И.А. Ильин говорил о пользе религиозного сомнения в том смысле, что настоящее сомнение, убедившись, что привычные представления являются неверными, готово принять этот новый опыт.

“У личностей с навязчивым развитием всегда существует опасность довести до абсурда имеющиеся у них правильные познания и воззрения, превращая все действительное в мертвую схему”.

Современный психиатр по этому поводу приводит следующую печальную шутку: “Один человек, попав на небо, увидел две двери с табличками: “Дверь в Царство Небесное” и “Дверь на лекцию о Царстве Небесном”. Он подумал и вошел во вторую дверь”.

Для описания данного личностного типа психологи используют термин "ригидность" (негибкость) различных его характеристик. Относится это "к неподвижности тела, поведенческому социальному стереотипу и общей тенденции следовать прежним путем, оказавшимся неподходящим или даже абсурдным".

Конечно, в первую очередь бросается в глаза ригидность мышления, склонность "застревать" на какой-либо теме, неспособность быстро переключаться. Беседуя с таким человеком, вы замечаете, что он разговаривает, по сути, сам с собой, не отвечая на ваши вопросы и не возражая по существу.

Приведем отрывок из беседы в лавке православной литературы, свидетелями которой оказались авторы.

Женщина лет пятидесяти, приехавшая в Москву из провинции по делам прихода, пытается найти среди множества книг те, которые бы ответили на давно интересующий ее вопрос.

— Есть ли у Вас книга о Н-ской церкви, ее истории? — спрашивает она продавца.

Неожиданно к разговору подключаются двое мужчин неопределенного возраста. Один, с редкой бородкой, одет в длинный черный плащ, так что непонятно, кто он — монах, священник или мирянин. Другой в куртке, но с длинной и широкой бородой и "хвостиком" из волос.

— Н-ская церковь — еретики! Общаться с ними — страшный грех! Это нарушение N Правила М-го собора, — говорит тот, что в плаще.

— Но мне интересна история... — пытается возразить женщина.

— От этого до экуменизма — один шаг. Мы погибаем, предавая святые заповеди отцов Вселенских Соборов. Антихрист только и ищет того, чтобы мы не отличали правильную веру от ереси.

— Но я хотела сделать доклад в воскресной школе...

— Следы антихриста всюду! — грозно обрывает ее бородатый. — Апостол Петр предсказал: "Были и лжепророки в народе, как и между вами будут лжеучители, которые введут в пагубные ереси, отвергая и искупившего их Владыку". Ересей всегда было много, теперь же отступление приняло страшные масштабы. Штрих-код — это цветочки. Скоро всем присвоят номера, а мы и не заметим...

Обратим внимание на то, что наши "учителя" говорят как бы поверх своей собеседницы, не возражая ей по сути, не реагируя на ее реплики. У людей нетерпеливых общение с навязчивыми личностями вызывает раздражение, поскольку кажется, что на собеседника совсем невозможно повлиять, так как ко всем "новым фактам и другим точкам зрения... они проявляют ригидность".

"Одной из возможностей придать легитимность своей агрессивности, не выражая ее вовне, и даже рассмотреть ее как достоинство для лиц с навязчивым развитием является адекватный выбор профессии. В этом случае они приобретают право бороться со всем тем, что считают запретным для самих себя. Так появляются фанатики — неумолимые, бескомпромиссные и беспощадные в своей борьбе в любых областях, будь то гигиенические правила, подавление инстинктов, соблюдение морали или религиозность... Они направляют свою агрессию не на самих себя, но на внешние проявления и делают это с чистой совестью, будучи убеждены в том, что это необходимо".

В Православии такие люди часто находят свое "призвание" в постоянном поиске инакомыслящих, "еретиков", "обновленцев" и т.п. Сами они занимают позицию, которую принято называть ультраконсервативной, хотя можно вспомнить выражение свт. Григория Богослова: "Чрез меру православные".

"В религии они склонны к ортодоксальности и догматизму, а также, соответственно, к нетерпимости к другим вероисповеданиям. В представлениях о Боге у них доминирует аспект строгого и мстительного Бога-Отца, обладающего, прежде всего, качествами патриарха, требующего безусловного послушания и веры. Вместе с тем, они нередко суеверны и придерживаются магических представлений… Молитвенники и чётки, помогающие концентрировать внимание и вспоминать, становятся как бы шаблоном, предписанием, требующим безусловного исполнения. В своем рассказе "Скоморох Памфалон" Николай Лесков изобразил такую навязчивую набожность, противопоставленную простодушной и искренней вере простых людей".

Очевидно, что обсессивные личности нечутки к настрою в окружающем обществе, состоянию и личным переживаниям собеседника. Склонность фокусировать внимание на периферийных явлениях сопровождается у них заметным напряжением воли, направленной на выбранные аспекты, совпадающие с их понятиями. Но, увы, они склонны упускать именно то, что отличает одного человека от другого, одну ситуацию от ряда других. Не замечая черт, придающих явлению неповторимость, они рискуют окружить себя унылым миром стереотипных событий.

Их представления о Боге и Церкви могут быть чрезвычайно "умными" и детализированными, а знание Устава и вообще обрядовой стороны — впечатляющим. Но жизнь духа не может теплиться в темнице запретов. "Носители бюрократической набожности, такие люди главным образом выступают ПРОТИВ чего-нибудь и редко борются ЗА что-либо".

Духовная основа описываемого явления — страх перед безграничной свободой, данной человеку, своеобразная боязнь открытых духовных пространств. Бог кажется им строгим учителем, требующим выполнения всех установок и предписаний (типичное фарисейство!) Энергия страха, накапливаясь, перерождается в агрессию. Обсессивный человек "критикует других, перенося на них собственное беспокойство и пытаясь их исправить".

Наш герой любит устанавливать себе сроки и давать обеты, как бы пытаясь совершить сделку с Богом. Сроки устанавливаются совершенно сознательно и свободно: "К Пасхе выучу наизусть первую кафизму". Изнурять себя зазубриванием, постоянно думать об обещании, волноваться — это совершенно в их стиле. При этом можно заметить искажение направленности воли. Дав обещание выучить десяток страниц церковнославянского текста, этот человек направит волю не на достижение результата, а на самого себя, поскольку он только и интересен себе самому.

Если истероидная личность характеризуется “выпячиванием” эмоциональных черт человека, шизоидная — мыслительных, то навязчивая — чрезмерным развитием и неправильной направленностью волевого начала. Обсессивно-компульсивный тип живет в состоянии постоянного волевого напряжения. Быстро усвоив, что подобает, а что нет верующему человеку, он ежеминутно принуждает себя чувствовать и думать "то, что надо". Он прикладывает к этому максимум усилий, фактически “сублимируя” свои глубинные страхи, но при этом создавая лишь иллюзию праведности.

Психологи отмечают, что обсессивные личности как бы играют выбранную роль (точнее, заставляют себя это делать), представляя из себя то "рабочего", то "любящего мужа", то "верующего на вечернем правиле", то "паломника". При этом они приказывают себе вести себя так, как должен выглядеть человек на работе, дома, в поездке по святым местам, воплощая многочисленные детали образа. При этом они с гордостью заметят вам, что постоянно заставляют себя что-то делать, поскольку в Церкви они получили множество предписаний. Если священник даст такому прихожанину определенное правило, то оно будет исполняться в мельчайших подробностях, а компульсивно акцентуированный еще и соберет всю информацию на данную тему. А если ему предоставить свободу выбора, то исчезнет необходимое для него ощущение внешнего принуждения, обязательности. Ведь для принятия даже самого простого решения человеку с навязчивостью необходим твёрдый принцип.

Склонность к "рассуждательству" и самокопанию — также нередкая черта их облика, причем эти самоугрызения не имеют ничего общего с подлинным покаянием, поскольку кроме обвинения себя оно обязательно должно сочетаться с верой в неизреченную милость Божью, ненавистью к греху и твердым желанием исправиться. Обсессивную же личность более интересуют обстоятельства и мотивы своих собственных поступков, ощущения и мысли при их совершении. Все это рождает особый тип исповеди: многочисленные подробности выкладываются священнику, который призывается сопереживать и анализировать все детали совершённого греха и возникавшие при этом чувства. Но ведь на исповеди главным должно быть покаяние, а подробности греха не рекомендуется воспроизводить даже в памяти, поскольку это вредит как исповеднику, так и духовнику.

Догматизм и неуверенность в себе — две стороны одной медали, поскольку "догматизм появляется, чтобы побороть сомнение и неуверенность и компенсировать их". "Человек с навязчивым синдромом постоянно стремится застраховать и защитить себя. Поэтому он так упрямо держится за принципы и формулы; для него нет ничего страшнее, чем необходимость изменить что-либо в своей собственной личности. Его отличительную черту составляет магическое мышление: предохранение с помощью правил и запретов и соблюдение установившегося порядка помогают преодолеть страх. Болезненная привычка сотни раз проверять двери и краны, до бесконечности повторять молитвы, пересчитывать на улице машины или многократно осмысливать какое-либо слово перед тем, как совершить следующий шаг, дает ему чувство, что можно прожить без страха по крайней мере несколько часов".

Издание:

Бочарев А. С., Чернышев А. В. Очерки современной церковной психологии. – Иваново: Свет Православия, 2003.

Первоначальный файл с сайта www.reshma.nov.ru.

Текст в данном оформлении: Библиотека сайта Христианская психология и антропология.

Последнее обновление файла: 10.07.2011.

ЦЕНТР
ХРИСТИАНСКОЙ
ПСИХОЛОГИИ И
АНТРОПОЛОГИИ
Санкт-Петербург