Согласно книге Бытия, зло входит в мир в персонифицированном образе змея-искусителя, как воплощения дьявола. Св.Василий Великий так изъясняет происшедшую драму грехопадения – "Для диавола была несносна наша беспечальная жизнь в раю, движимый завистью к ней, он приведен во вражду с нами; ибо как сам – низринутый из ангелов, – он не мог равнодушно смотреть, как земнородный (человек) возвышается до ангельского достоинства, потерянного им".

В прологе книги Иова, входящей в канон Ветхого Завета, описан диалог Творца с сатаной, чьей целью является искушению праведника с перспективой отчаяния и богоотречения последнего. Сатана получает ограниченную силу, позволяющую ему разрушить земное благополучие и физическое здоровье Иова. Однако праведник, пройдя сквозь глубину страданий, усугубленное отступлением жены и непониманием друзей, остается верным своему Богу. В последующих книгах Священного Писания, злой дух овладевает царем Саулом (1 Царств 16:14-15); в неканонической книге Товита упоминается демон Асмодей (Тов.3:8). В Псалтири встречается персонификация "беса полуденного", перечисляемого среди стихийных бедствий и опасностей от людей (Пс.90). В иудаистких таргумах (толкованиях на Ветхий Завет) содержатся свидетельства о том, что "царь Соломон изобрел науку заклинать злых духов". Евангелия свидетельствуют о многочисленных эпизодах когда Спаситель изгоняет бесов из людей, одержимых ими. Эти описания имеют характер, признаки и значение чудес, сопоставляясь с воскрешением мертвых (слова Христа апостолам – "Больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте" (Мф.10:7). Не всегда ученики могли справиться с изгнанием, в одном случае это потребовало вмешательства Божественного Учителя, поясняющего, что "сей род изгоняется только постом и молитвой" (Мк.9:29). Также на страницах Нового Завета встречаются два случая, когда изгнанием бесов занимаются люди, не принадлежащие к христианской общине. В первом из них, Господь не запрещает этого, произнося – "никто, сотворивший чудо именем Моим, не может вскоре злословить Меня" (Мк.9:38), в другом же попытка изгнания злого духа заканчивается печально – демоны нападают на самозванных заклинателей – сыновей иудейского священника Скевы (Деян.19:13-15). Примечательно, что Спаситель использует образ демона метафорически, в притче о душевном устройстве – "Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам ища покоя, и не находит, тогда говорит – возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И придя находит его незанятым, выметенным и убранным, тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя и войдя живут там и бывает для человека того последнее хуже первого" (Мф.12:43-45).

В древнейшем каноническом источнике времен первохристианства, "Апостольких правилах", встречается следующее – "Правило 79. Аще кто демона имеет, да не будет принят в клир, но с верными да молится. Освободясь же, да принят будет, аще достоин, то и в клир" (25, стр.127). Из этого можно предположить, что состояние "бесоодержимости" воспринималось без излишне нагнетаемых аффектаций, наряду с такими явлениями, как "приверженность игре или пьянству", нарушению постов и пр.

Уже в ранних христианских общинах, построенных по иерархическому принципу священнослужения, как свидетельствует церковный историк В.В.Болотов, "на одной ступени с лекторами стояли экзорцисты, обязанность которых состояла в чтении молитв над одержимыми и в надзоре за оглашенными" (3, стр.154.). Элементы экзорцизма – заклинания злых духов – начинают звучать в литургическом творчестве Церкви по мере его структурной разработки, распространения и унификации. Ранние галльские литургии (4 век) содержат обращение к дьяволу – "Наказание тебе было предсказано уже в древние времена. Ибо ты был поражен в казнях египетских, утоплен вместе с фараоном, (...) убит Давидом в Голиафе, повешен Мардохеем вместе с Аманом, (...) разоблачен Петром в Симоне Волхве" (34, стр.160-161).

До нынешнего времени в чине Таинства Крещения происходит "отречение от сатаны и всех дел его" с предписанием символического "дуновения и плюновения" в сторону, противоположную алтарю Православного храма. Отречению от дьявола и ритуальным запрещениям воздействия злых сил не придавалось самодовлеющего, значения, как это звучало у манихеев, представлявших духовный мир как противоборство. В Православной Церкви, отторгающей магизм в своих Таинствах, подобные молитвословия не имели приоритетного статуса или доминирующего характера, их назначением была не постоянная "борьба с дьяволом", а продолжение формирования христианина в его сопричастности Церкви.

Аналогичным было отношение к "нечистым духам" в среде раннего монашества. Напряженно аскетическая духовная жизнь пустынников, несомненно ставила их на передний край "невидимой брани". Однако в их творениях мы не находим скрупулезного описания инфернальных реалий, свойственного средневековому Западу. Подвижники более сосредоточены на внутренних помыслах, борьбе со "страстями". Бесноватость, как явление, не слишком занимает их. Отношение к духам зла здесь взвешенное, напрочь лишенное драматизма и экзальтации. У св.Иоанна Кассиана Римлянина, мы находим несколько характерных моментов учения об одержимости злыми духами. Он пишет: "В этом нет ничего дивного. Злой дух может входить в общение с человеческим духом и сокровенно влиять на него, внушая, что ему желательно. Между злыми духами и людьми есть некоторое сродство по природе. Но чтобы они взаимно друг в друга входили и друг другом овладевали, это совершенно невозможно. Сказанному нисколько не противоречит то, что бывает с бесноватыми, когда они, одержимые духами нечистыми говорят и делают, чего не хотят и вынуждены бывают произносить слова, которых не понимают. Некоторые так бывают ими овладеваемы, что нисколько не сознают, что делают, а другие сознают и после вспоминают. то и другое бывает от привтечения нечистого духа, не так однакож, чтобы он проникал самую субстанцию души и слившись с нею произносил слова и речи устами страждущего. Никак этого делать они не могут. Дух нечистый закрывает разумительные силы души. Подобное может происходить от вина, от лихорадки и других болезней, приходящих извне. Злой дух не может соединяться с душой так, чтобы сделать ее вместилищем своего существа. Это возможно только для единой Троицы" (преп.Иоанн Кассиан, 6, стр.102-103).

Признанный учитель "иноческого делания" склоняется, таким образом к утверждению того, что используя современный понятийный аппарат, можно передать так. В результате демонического воздействия возбуждается некоторая активность, до этого находившаяся в сфере бессознательного или под контролем сдерживающих центров. Ничто не привносится извне, лишь в результате нарушения интегративной функции высших психических центров происходит дезорганизация и разлад душевных переживаний. Иными словами, эта принципиальная точка зрения, свидетельствующая, что по сути ничто в состоянии беснования человек не делает ничего чуждого тому, что в латентном или неосознаваем виде не было ему присуще. Человек не может сделаться демонической игрушкой, автоматом или зомби. Одержимость не добавляет нового и несвойственного, она обнаруживает в искаженном виде существовавшее ранее. Характерно, что в Патериках – житийных сборниках поучений и назиданий "Отцов пустыни", как правило не акцентируется тема колдовства и вовсе не встречаются свойственные фольклорным источникам красочные описания "беснований". Многочисленные упоминания об изгнании бесов, носят более нравоучительный или аллегорический характер. В разных редакциях известен эпизод, когда известный высотой духовной жизни пустынник приглашается для изгнания беса из дочери знатного горожанина. Тогда нечистый дух ставит условие – "Не выйду из нее, пока не скажешь мне, кто праведные, а кто грешники". Пустынный старец отвечает – "Что касается грешников, то это я, а кто праведники – один Бог ведает". Бес после этих слов покидает одержимую. В другом сюжете бесноватая набрасывается на старца, а тот по заповеди подставляет другую щеку. "За смирение твое выхожу" – кричит изгоняемый демон. Итог данного периода может быть подведен обстоятельной статьей современного иерарха, в которой анализируются ранние православные источники, посвященные данной проблеме и содержится вывод – " Не страх, а презрение является подлинным христианским отношением к бесам" (архиепископ Василий (Кривошеин), "Ангелы и бесы в духовной жизни", "Альфа и Омега" N.4(11) 1996, стр.49).

Средневековье, особенно в странах Запада, изменяет простое, строгое, "трезвенное" отношение к демонизму, присущее неразделенной Православной Церкви. Пробуждается острый до патологического привкуса смакования, интерес к проявлениям зла. Он совпадает с упадком нравственности и развитием оккультизма в виде расцвета астрологии и алхимии. Это жгучее любопытство, окрашено фольклорно-языческими суевериями и являет собой ни что иное как реализацию корыстных, властных, эротических и горделиво "ученых" мотиваций личностей, изображенных Достоевским в образе Великого Инквизитора. В этот период появляются такие произведения, как одиозный "Молот ведьм" Шпренгера и Инсисториуса, труд Иоганна Вира "Псевдомонархия демонов", подробно описывающий инфернальную иерархию, трактат Петра Тирского "О демониаках". Именно здесь детально объясняется "механизм овладения телом человека: демоны входят в рот с едой и питьем (отсюда обычай крестить рот при зевании). Перечисляются основные физические признаки одержимости: ужасное лицо (horribilis vultus), дикий голос (barbara voces), оцепенение членов (memborum stupor), общее беспокойство (summa inquentudo), силы превосходящие человеческие (vires humanes superiores) (цит. по 18, стр.207). Присущий католической богословской традиции принцип логического "юридизма", проявляющийся в нравственном вероучении казуистическими выкладками, здесь выступает как тенденция к систематизации и каталогизации демонических ухищрений. Экзорцизм становится почитаемым видом деятельности некоторых клириков, публикуются инструкции, обобщающие опыт преуспевших профессионалов. Ритуал изгнания бесов описывается в них как подчас остроумный диалог собеседников, затрагивающий философские и богословские вопросы. Своего рода "высшим пилотажем" считалось загнать демона в ад, не позволяя ему войти в другое существо. Среди "приемов" – выяснение имени злого духа и последующее произнесение его с опусканием букв, начиная с первой. "Престижным" считалось обмануть, переиграть беса на его же поле. При этом "технические" навыки были приоритетными по сравнению с нравственным обликом экзорциста.

Реформация привнесла новый акцент. Драматическому ритуализму Лютер, лично занимавшийся "изгнанием" противопоставил то, что представлялось ему рациональным "здравым смыслом". Он считал, что "в наши дни уже нельзя изгонять дьявола как в апостольские времена, когда чудеса были необходимы. Теперь нужно действовать не заклинаниями, а мотивами и презрением, ибо дьявол – гордый дух, ему нравится роскошь и поэтому ему не надо доставлять удовольствий помпезностью, а следует встречать его пренебрежительно" (37, стр.388-389).

Эпоха Просвещения характеризовалась спадом общественного напряжения относительно беснования и экзорцизма. В 17-ом веке врач Мареско сформулировал классический принцип – "Не следует объяснять кознями дьявола те явления, которые можно объяснить естественными причинами" (28, стр.108).

Касаясь отечественной истории этого вопроса, следует отметить несколько этапных пунктов. Первые упоминания о бесоодержимости относятся к 12-му веку в Патерике Киево-Печерской Лавры. В житиях русских святых есть описания нападения злых сил на иноков и мирян. В 16-ом веке киевский митрополит Петр Могила вводит в богослужебную книгу "Требник" чин "Изгнания злых духов". Нет данных о том, чтобы в то время этот "Чин" применялся сколь либо широко, сопоставимо с западной практикой. Из светской истории известно, что царевна Софья содержала в своей свите несколько кликуш, из которых прилюдно "изгоняла бесов" для подтверждения своих притязаний на престол. Следует, однако, отметить, что на протяжении многовековой истории Руси не было периодов аналогичных, в полной мере, западным "демонологическим эпидемиям", захватывавшим все слои общества. Как свидетельствует историк, "В Русской церкви не было отдельного "ведомства" или специально назначенных духовных лиц, в чьи обязанности вменялось бы изгнание бесов. За все время попечительности русской Церкви о "меньших братьях" отмечается снисходительность Ее к немощам людским, что отразилось и на отношении к умалишенным, которые никогда не подвергались тем казням, которые были созданы на Западе инквизицией, а пользовались покровительством Церкви и приютом у ней, молитвами пастырей и посильной милостыней" (16, стр.201).

Духоносные подвижники, определявшие нравственный градус российского общества, сохраняли трезвенное святоотеческое отношение к проблематике "демонических овладений". Для них, движимых Евангельским заповедями смирения и любви, бесоодержимость не становилась специфической проблемой или особой точкой отсчета. Преп. Серафим Саровский, видевший всю "гнусность бесовскую" не описывает их подробно, но центрирует свое учение на "стяжании Духа Святаго, когда тысячи вокруг тебя спасутся". Насколько отличается от западных, исполненных с одной стороны аффектации, а с другой – "технологичности", подходов к экзорцизму, проповедь преосв. Иннокентия Херсонского, где он обращает внимание слушателей на то, что во время искушения диаволом в пустыне, Христос ничего не говорит Своими словами, Он приводит доводы Писания, чтобы "отвратить людей Своим примером от самонадеянности". Оптинский старец преп. Амвросий наставляет – "От себя и от бесов никуда не уйдешь, поэтому терпи на месте", "Не надо верить приметам и не будут исполняться". В одном из писем святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет: "В духовном отношении сумасшествие и беснование как наказание Божие отнюдь не служит худым свидетельством о человеке. В священном сочинении 4-го века описывается, что некий египетский старец, необыкновенно обиловал даром чудотворений. Заметив в себе начало гордости, старец начал молить Бога, чтобы послано ему было беснование, что Господь и исполнил. Старец провел в ужасном положении целых восемь месяцев, употребляя в пищу даже собственные извержения. Мирские соблазнились, а старец, избавившись от беса в неизвестности и покое работал Господу и пришел в гораздо лучшее преуспеяние" (9, стр.89). Здесь можно почувствовать спокойное, уважительное и трезвое отношение к проблеме, без искусственного "подразделения" душевных расстройств на демонические и естественные. Этот подход исходит из высших соображений духовной пользы, которая мыслится Святителем в категориях сотериологии – учения о спасении.

Св. Иоанн Кронштадский в вопросе о бесноватости переносит акцент на внутреннее душевное устройство – "Бесноватые были прежде, есть они и теперь; только ныне бесы действуют скрытнее и хитрее, чем в старое время. И теперь впрочем бешенных людей очень и очень много. Кому из нас неизвестен нынешний род бешеных пьяниц, есть и другой род беснующихся, это люди злые, раздражительные, гневные, есть беснование скупых, есть бешенство плотской страсти, как равно много и других видов и родов беснования" (цит. по 17, стр.65).

Впрочем, существует и другой полюс. О.А.Ельчанинов в своих воспоминаниях о епископе Антонии (Флоренсове) приводит следующее высказывание последнего: "Я вам опишу, какой мне нужен игумен – сказал Владыка. – Игумен должен бесов гонять. Их много теперь развелось. Никогда ко мне не приходило столько бесноватых, как теперь, после революции. А для того, чтобы иметь силу изгонять бесов и исцелять надо быть бессеребренниками" (7, стр. 125). Духовник Московского Симонова монастыря, занимавшийся изгнанием бесов – отчиткой, в своей книге описывает не "технические" приемы, а нравственное устроение православного "заклинателя" – "Всякий, читающий заклинательные молитвы должен быть искренне и твердо убежден в полном и великом своем недостоинстве перед Богом, и, если замечает какую либо пользу для страждущих, то должен приписывать ее единственно Благодати Божией, – а неуспех – своему недостоинству. Постоянное сокрушение о грехах своих и истинное смирение – вот, что должно составлять существо нравственного настроения заклинателей (17, стр.183).

К концу 19-го века эта тематика привносится в фокус рассмотрения ученых медиков. Н.В.Краинский в статье "Порча, кликушество и беснование" выделяет характерный симптом указанных расстройств – "боязнь святостей". Автор рассматривает подобные явления как "особый вид сомнамбулизма и отмечает отсутствие у страдающих истерического склада личности. Вместе с тем указывается на связь с проблемами половой жизни"(10). Библиография исследований кликушества включает источники (15, 21, 22), в которых рассматриваются как эпидемический характер подобных явлений, например массовая истерия – "икотка", так и описания отдельных случаев. Последнее мы находим в статье В.М.Никитина "К вопросу о кликушестве". "Елена – женщина среднего роста, правильного телосложения, умеренного питания. Физических признаков вырождения не имеется. Вскоре после того, как в голове Елены сформировалась идея о ее порче, с ней случился первый припадок, во время которого она выкликнула имя испортившей ее женщины. С тех пор в течении восьми лет припадки повторялись с различными промежутками, сначала дома, а потом и в церкви. Два раза Елена обращалась к знахарям, которые отказались вылечить ее и посоветовали обратиться к Богу. С тех пор Елена ездит с мужем по монастырям, где есть монахи, занимающиеся отчитыванием порченых. Были они у о.Герасима в Монастыре св. Лаврентия, у о.Марка в Симоновом монастыре, у о.Петра в Суздале, у о.Варнавия в Троице-Сергиевой Лавре, который приказал лекарства от докторов не пить, а пить натощак святую воду, есть просфору и чаще причащаться. По возвращении из Лавры в течении восьми лет припадков не было (!), но боли в различных частях тела и приступы тоски бывали часто. Узнав об открытии мощей св. Серафима, Елена с мужем и детьми решили ехать в Саров. По дороге беспокойство усиливалось. Нагнувшись к мощам она вдруг с криком упала. Она стала биться кричать, сначала протяжно: "И-и-и, – затем отрывисто – "Лихо, лихо, лихо, ой лихо мне. Не выйду! Не выйду! "При этом она делала беспорядочные, разбрасывающие движения руками. Крики и движения продолжались не более 10 минут. К Елене подошел один из монахов и тут я в первый раз увидел способ врачевания кликуш, который всегда употребляют саровские монахи. Они вливают бьющейся кликуше в рот деревянное масло из металлического ковшичка, вместимость которого равна половине чайной чашки. Тотчас же за вливанием наступили страшные приступы кашля от поступления жидкости в дыхательные пути. Во время вливания Елена кричала "Докорить меня хотите! Замучали меня! Уйду! Уйду! Разлучить меня хотите с рабой! Уйду!" Затем она полежала несколько минут спокойно, потом сказала державшим ее "Отпустите меня". Придя в себя она казалась ослабевшей, но охотно отвечала на вопросы. Сказала, что ничего не помнит с того момента, как подошла к мощам" (19). Автор склоняется к диагнозу особого истерического состояния.

Два схожих клинических случая кликушества, один из которых истерической природы, а другой возникает на почве психических изменений в результате сифилитичекого поражения нервной системы приведены в брошюре М.Лахтина "Бессоодержимость в современной деревне". Здесь же описан "прозорливый целитель – брат Яков", имеющий репутацию прозорливого. Изображен старичок, несомненно страдающий слабоумием и утешающий больных, в том числе бесноватых, отрывистыми малопонятными, но благочестивыми фразами. Автор отмечает, что "слова его так неопределенны и неясны, а с другой стороны, так доброжелательны, что всякий найдет в них то, что ему нужно" (13, стр.47). По мнению автора, как клиническая картина "одержимости", так и особенности "целителя" обусловлены бескультурием деревенской среды и склонностью к суевериям среди простого народа, который "имеет таких лекарей, каких заслуживает". В статье "Демономания" Я.А.Давыдов описывает пациента с идеями бесоодержимости. Делается вывод о принадлежности данного состояния не истерическим формам реагирования, а к первичному помешательству (шизофрении С.Б.) (5).

Видный русский психотерапевт А.А.Токарский в 1904 году написал обстоятельную работу "Отчитывание больных в настоящее время". Он проницательно выделяет два подхода, существовавшие в церковной практике. Первый из них – "путь чудесных исцелений, хотя и ожидаемых, но не предвиденных", здесь нет терапии" рассматривается им как подлинно отвечающий духу Евангелия. Автор указывает на опасность второго пути, представляющегося как "попытка установить определенные приемы, стремление создать нечто вроде божественной терапии, пользуясь которой можно заранее рассчитывать на чудо. Речь идет не о силе веры, не о внутреннем мире и не о действенности чудотворных икон, но о предвиденных результатах самого отчитывания". Указав два основных признака бесоодержимости – знание сокровенного и ненависть к священному, автор отстаивает принципиальный тезис – "Религиозное чувство должно быть соединено с идеей о Боге, но если оно связывается с объектами реальными, и не имеющими символического характера, возникает возможность идолопоклонства и суеверия". Завершает работу ряд практических рекомендаций, предлагаемых священнослужителям. "Молитвы о больных должны читаться правильно, во время службы. Чтение должно производиться в алтаре, без восклицаний. Больные у которых в церкви делаются припадки должны быть выносимы на носилках" (26).

На протяжении 20-го века вопрос о бесоодержимости рассматривался на Западе с различных точек зрения, так что выделение здесь определенных тенденций оказывается затруднительным. В медицинской перспективе упомянем следующие источники. В книге В.Оутс "Религиозная забота о психиатрическом пациенте" описываются психиатрические синдромы у религиозных личностей, в число которых включает демонические овладения. Интерпретация данных состояний осуществляется посредством психологического инструмента – 280-пунктового опросника, с помощью которого обнаруживается корреляция между гордыней в духовной сфере и заболеваемостью шизофренией (35).

В "Британском журнале психиатрии" в 1994 году помещена статья А.Хейла с соавт. под названием "Устойчивая к экзорцизму бесоодержимость, излеченная клопентиксолом". В ней описан клинический случай одержимости у 22-летнего юноши, подтверждаемый, как представителями церкви, так и врачами. При этом проведенный ритуал экзорцизма оказался неэффективным. Проводилась дифференциальная диагностика между диссоциативным состоянием и параноидной шизофренией. На фоне лечения трифлуоперазином и клопентиксолом отмечалась редукция симптомов, несмотря на очевидность подлинной одержимости. Делается вывод о том, что нейролептики способствуют исчезновению симптомов в случаях одержимости, "резистентной к экзорцизму" (29). В книге Д.Аусбергера "Пастырское консультирование: транскультуральный подход" (27) приведен "алгоритм дифференциального диагноза одержимости".

В теологической перспективе, следует обратить внимание на факт пробуждения интереса к бессодержимости в протестантской среде. Однако в доступном нам источнике, не содержится ничего принципиально нового, сравнительно с классическими описаниями этого явления. В работе П.Майера, отражающего взгляды крупной баптисткой конгрегации примечателен следующий отрывок: "Многие случаи демонической одержимости могут быть ясно распознаны по следующим признакам: говорение ненормальным голосом; смех и глумление проивоестественным сатанинским образом; сверхъестественная физическая сила и ненормальное поведение; приступы злобы и ненависти при произнесении имени Иисуса Христа. Такая личность может сопротивляться Иисусу еще и тем, что теряет сознание. В подобных случаях мы должны именем Иисуса Христа призвать этих духов в сознательное состояние. Если они продолжают физически мучить одержимого, то победа очень близка. Еще лучше, если они откроют свои имена, когда вынуждены будут выходить один за другим. Борьба может продлиться на недели, но в конце концов должен выйти из одержимой личности и самый упорный дух. При этом одержимый может бросаться на пол (его бросают демоны), из него раздаются страшные голоса, но бывает, что освобождение происходит в полной тишине. Вот признаки, указывающие на освобождение: стихийная молитва, Господу возносится личная хвала и благодарность, глаза начинают светиться и наступает глубокий и мирный сон" (33, стр.46-47).

В католической духовной традиции проблема воздействий злых духов подвергается глубокому и проницательному осмыслению священником и психологом о.Адрианом ван Каамом. В своих работах он различает демонические обсессии и демонические поссессии. "Демонические посессии или одержимость дьяволом, когда злые духи забирают власть над телом и душой, могут быть излечены только непосредственно Божией волей. Они крайне редки в настоящее время. В силу их зрелищности, их основное психологическое значение в том, что они отвлекают внимание человечества от значительно более распространенных мини-обсессий. Духовно зрелый и мудрый человек должен отстраняться от наблюдения первых для того, чтобы быть более чувствительным к последним – мини-обсессиям. Обсессивные пациенты, в отличие от посессивных, одержимых, могут осознавать и даже использовать в своих интересах действие сил зла, захватывающих сравнительно небольшую, в отличие от овладения, часть личности. Демоническая мини-обсессия возникает только на фоне доступной для сил зла падшей части нашей натуры, признаком которой является гордость. Это сфера, где может произойти "заражение". Особенностью мини-обсессий является их сходство, почти полное с расстройствами, вызываемыми психологическими, социальными и нейрофизиологическим причинами. Различить подлинную их суть возможно лишь в свете веры и Откровения под руководством специалиста, но в первом приближении, признаки демонической мини-обсессии таковы: Личность становится необязательной, несправедливой, немилосердной. У личности снижается или теряется возможность к упованию, надежде, приемлемости мнения других, уважительному отношению к пути другого. Может случиться, что отдельные элементы, ограничивающие личность, становятся предметом "духовной навязчивости". Обычно демоническая инвазия происходит через сферу воображения, у личности теряется способность к различению мнимого и действительного, собственные падения представляются взлетами. Часто мини-обсессия выдает себя особым циничным, мрачным, "обесценивающим" юмором, когда теряется чувствительность к высшим человеческим ценностям, духовность становится объектом злого высмеивания. Иногда это имеет обратную сторону – отсутствие юмора вообще, когда под маской особой серьезности и недоверчивости, жертвы мини-обсессий, принимают вид сосредоточенных духовных служителей. Мини-обсессии крайне разнообразны, могут проявляться так называемой ересью перфекционизма, или уходом в утопический пир проектов. Их единственной объединяющей чертой является разделительность, они всегда стремятся дезинтегрировать как личность так и общество. Второй их общей чертой является конечность в смысле безысходности" (38). Далее ван Каам подмечает, что силы зла чаще воздействуют на одаренных, образованных и добродетельных личностей. Избавление от мини-обсессий происходит последовательно: первым шагом является принятие факта этого расстройства, затем консультирование у специалиста, компетентного в т.н. трансцендентной терапии и, наконец, безусловное преданием себя милости Божией в духе традиционной католической духовности.

Православная перспектива, существующая на Западе, хорошо передана отрывком из статьи Иссы Дж.Халила "Восточное Православие и психотерапия", целью которой является познакомить современное общество с традиционной позицией, существующей в Православии, применительно к практике изгнания бесов: "К категории "одержимости" относятся пациенты, которые верят, что связаны или находятся под воздействием "чуждых" сил, те, кто страдает от психических расстройств или не может получить облегчение от врачей, потому что причина болезни лежит в сфере психологии. В Восточных церквах практикуются различные формы экзорцизма. В простейшем варианте, больные склоняют голову под Евангелие, читаемое за Литургией. В другом случае, священник, снимая облачение после Литургии, возлагает его на голову страждущего, а также кладет руки и произносит особые молитвы. В то время как все православные священники могут и фактически молятся за "одержимых", существуют особые пастыри, наделенные даром экзорцизма в экстремальных случаях "одержимости". "Пациенты" издалека доставляются к такому священнику, который молится за них без всякой платы. Обычно пациенту предоставляется комната неподалеку от места жительства священника. После встречи и молитвы вместе с "пациентом" и его родственниками, священник постится либо абсолютным постом в течении 3-х дней, либо частичным более долгий период в зависимости от своего обычая и водительства Св. Духа. Священник может проводит долгие периоды времени в молитвах и в беседах со своим пациентом. Такие отношения могут продолжаться месяц и дольше, но не обязательно до того времени, как человек будет исцелен. Иногда священник отсылает "пациента" домой, обнадежив его прежде чем признаки исцеления станут очевидными. В других случаях наступает частичное или полное выздоровление" (30).

Начиная с 1990-х годов в России начинается репринтное воспроизведение православных источников, посвященных проблеме бесоодержимости, а затем появляются работы современных авторов. Определение основных понятий этой проблемы так звучит в работе о.В.Емеличива "Одержимость и изгнание злых духов": "Сатана и бесы действуют на всех, а на некоторых с особой силой. Если это действие происходит снаружи извне, можно говорить об одержимости. Те, в которых злые духи сидят внутри называются бесноватыми. Люди попадают под особое воздействие в основном за грехи свои тяжкие, но также под воздействием колдовства". (8, стр.58-59).

Иеромонах Анатолий (Берестов), имеющий степень доктора медицинских наук, предлагает концепцию, синтезирующую святоотеческий подход к беснованию и психоаналитическое учение о подсознании. В своей книге "Число зверя" он пишет "Подсознание, не контролируемое активным сознанием, – входные ворота в нашу душу бесов. Мысли, желания и образы, приходящие к нам изнутри, из нашего подсознания, являются как бы нашими, естественными для нас. Эти мысли и желания могут быть внушены нам бесами телепатически. Дьявол, пройдя невидимо в душу человека, "раздвигает" ворота, увеличивает свой плацдарм. И так, постепенно, если человек не ведет активной борьбы, он становится исполнителем чужой – демонической – воли" (1, стр.47-48).

Познакомимся далее с текстом игумена Германа, того самого, к которому ездила "на отчитку" несчастная больная. Это "Проповедь перед чином изгнания злых духов из человека", изданная по благословению Святейшего Патриарха в 1998 году. По мнению о.Германа, то, что в медицине называется душевными болезнями, "в многовековой практике врачевания Русской Православной Церкви именуется порчей и беснованием" (4, стр.4). Здесь представлена, пожалуй самая крайняя точка зрения – психических болезней не существует вообще, а "под беснованием подразумевается сильное душевное повреждение – бес вошел в сердце человека" (4, стр.4) Игумен пишет: "Мы помогаем больным исцелиться от этого страшного недуга, читая специальные молитвы, составленные еще в 4-ом веке, окропляя святой Богоявленской водой, осеняя крестом. При этом бесы порой проявляют себя нечеловеческими голосами, как бы каркают и рычат, вопиют, бьются, плачут, сотрясают одержимых. Иногда привозят из других городов больных, связанных цепями" (4, стр.4). Проповедь в высшей степени авторитарна – "Что мы здесь скажем – это вам заменит очень много книг, что здесь услышите – предлагается к строжайшему исполнению. Если же вы что-то проигнорируете, то уйдете и будете продолжать болеть, демоны будут вас мучить" (4, стр.6). Тезис о.Германа тот же, что у "недостойного игумена N" и сводится к следующему. "Христова Церковь не отрицает колдовства" (4, стр.10). Но колдун может навести порчу только на того человека, у которого по грехам истончается защитная оболочка благодати, препятствующая демонам войти в него. За пределами этой теории остается Евангельский факт, что болезнь может служить "для того, чтобы явились дела Божии" (Ин.9:3). Для о.игумена "всякая болезнь бывает только от грехов" (4, стр.15), но как-то выпускается весьма относимый к данной проблематике пример Иова. В проповеди нагнетается мрачная перспектива – "Люди в ненасытной злобе, по зависти и гордыне, повели Спасителя на Голгофу и распяли железными гвоздями. Успокоился, управился злой грешный человек...Сотворил свое черное дело. Спрашивается, что с этими людьми будет на Страшном Суде?!"(4, стр.16) А может быть ничего страшного, после слов Распятого – "Отче! прости им, ибо не знают, что делают"(Лк.23:34). О.Герман категоричен в диагнозах – "Если дети до семилетнего возраста не разговаривают или заикаются или не стоят на ножках – это бывает в двух случаях точно: или родители живут невенчанно, или нарушают посты (4, стр.31). Он насторожен в отношении образования – "Вам предлагаются к чтению только Святое Евангелие, Псалтирь, книги святых отцов и молитвослов. Лукавые духи будут вам предлагать новые философские учения и бесполезные толки, от которых никто никогда не получил никакой пользы, один вред (стр.32). В завершение практические советы ""Отче наш" – самая сильная молитва над бесами. очень боятся они этой молитвы" (4, стр.33) "Продукты в нашу страну сейчас поставляют безбожники, еретики и язычники. Все, что вы покупаете на рынках и в магазинах – все необходимо крестить, а еще лучше святой водой окроплять" (4, стр.34) Тут вспоминаются слова апостола Павла "Все, что продается на торгу, ешьте без всякого исследования для спокойствия совести ибо Господня земля и все, что наполняет ее"(1 Кор.10:25-26).

Наш опыт религиозно-ориентированного консультирования верующих показывает, что обращение к церковным "чинам изгнания злых духов" приобретает все более распространенный характер. Следует отметить, что к этому средству прибегают как правило неофиты, недостаточно укорененные в церковной традиции. Еще не приобретшие навык целостного восприятия духовной жизни, без достодолжного послушания движимые страстными (и в мирском и в духовном смысле этого прилагательного) побуждениями, они стремятся испробовать то, о чем лишь недавно получили понятие из не всегда корректных источников.

Постараемся подтвердить наше мнение двумя характерными наблюдениями. В первом случае, женщина 45 лет, владелица коммерческого предприятия сталкивается с экономическими трудностями. Из своих доходов поддерживающая монастырь, общаясь с монашествующими, она начинает искать некое "духовное "объяснение" своим проблемам. В какой-то момент у нее появляется мысль о том, что завидующая ей конкурентка "наводит порчу". Тогда она отправляется на "отчитку" в Троице-Сергиеву Лавру, после чего убеждается в своих подозрениях, так как предполагаемая "ворожея" вскоре умирает. Проблемы остаются, но женщина остается в твердой уверенности, относительно "эффективности отчитки".

Во втором случае речь идет о несомненной шизофрении. Наблюдаемая нами девушка 20 лет с детства отличалась "невропатическим" складом характера, выраженным эгоцентризмом, нарушавшим ее отношения со сверстниками. С большим трудом смогла закончить среднюю школу и более не работала. Под влиянием бабушки – монахини, с 15-летнего возраста стала ревностной прихожанкой храма. При этом еще более замкнулась, осуждала своих сверстниц за "развратность", настояла на том, чтобы из дома выбросили телевизор, так как "из него выходит радиация". Перестала слушать радио – "Оттуда идет бесовское внушение". Отгородилась от домашних, требовала, чтобы ей готовили особую пищу. Последние два года замечает странные ощущения внутри тела – "выворачивает и жжет, голова в постоянном тумане". Наряду с этим появился острый интерес, ее словами "к замужеству". Ощущая себя "испорченной", испытывала зависть к тем, у кого есть мужья и дети, "черную зависть", переходившую в неконтролируемую агрессию. Нередко в храме высматривала беременных женщин и старалась незаметно нанести удар, на улице могла наброситься на одиноко играющего ребенка. После того, как "выместит злобу" успокаивалась ненадолго. Больную несколько раз возили к духовникам, совершавшим над ней "отчитку". Образ жизни становится все более странным, дома не выходит из комнаты или уединяется в ванной, излюбленное чтение – житие "блаженной Матроны". Отправившись на поклонение к ее останкам, у ворот монастыря ударила нищенствующего мальчика, затем в храме забилась в судорогах, через несколько минут припадок закончился, но и на обратном пути была раздраженной, задергивала шторки окна автобуса, когда проезжали мимо Загса. Квалификация данного состояния в категориях психопатологии не представляет затруднений. очевидны признаки нарастающего аутизма и психопатоподобного дефекта на фоне общего снижения энергетического потенциала. Весьма характерно и то, что Священному Писанию и святоотеческому наследию пациентка предпочитает разнообразные "околоцерковные сказания" о чудесных исцелениях, и близких признаках конца света.

Исходя из данных литературы и собственных наблюдений, мы можем предположить, что патологические проявления, понимаемые страдающими как "бессодержимость" могут указывать на следующие состояния:

б) Истероформные расстройства психотического и психопатического уровня

в) Эндогенные заболевания

г) Особые состояния, описываемые в категории "атипичные психозы", как синдромы, обусловленные специфическими культурными особенностями. Речь идет о таких своеобразных состояниях как "амок", "коро" и пр. (31, стр.307).

д) Наконец, невозможно, учитывая многовековой опыт человечества, отрицать определенную вероятность возникновения состояний, к которым приложимо понятие "демонической одержимости" в его традиционном церковном осознании. В этом случае соприкосновения с таинственным, единственно разумным будет следование известному "принципу Мареско". В современных условиях он может быть сформулирован так: рекомендация пациенту просить опытного священника рассмотреть целесообразность "Чина изгнания злых духов" т.е. "отчитки" может быть дана в исключительном случае, если в результате тщательного медицинского и психологического обследования, компетентный специалист абсолютно убежден в том, что проявления патологического состояния не могут получить адекватной квалификации в категориях иного способа восприятия.

Мы считаем необходимым указать на отрицательные обстоятельства, так или иначе проявляющиеся при столкновении с описываемой проблемой. Среди них можно условно выделить следующие:

а) Пугающее призвание к "покаянию" как усугубление психологического механизма "регрессии", культивирование субмиссивности на фоне тревожного состояния.

б) Ритуализм, техницизм, ложный символизм с опасностью идолизации сакральных предметов и действий.

в) Усвоение некоторым молитвам особо"эффективности", утверждение их специальной силы. Значит ли это, что иные молитвословия, исходящие от чистого сердца будут расслышаны хуже?

г) Отрицание явное или скрытое свободы воли человеческой, которая присуща как образ Божий в человеке, даже увлекаемом злыми духами.

д) Акцентирование греховности, своеобразное "гружение виной", происходящее извне, а не пробуждаемое так, чтобы оно возникло изнутри.

е) Культивирование слепого подчинения человека, обращающегося со своим страданием, накладывание на непризванного к сугубому послушанию "бремен неудобоносимых"(Лк.11:46)

ж) Смешение разнородных стилей в обращении к страждущему, когда архаизмы тут же сменяются стертыми современными словесными штампами, что усугубляет трудность само-идентификации в русле того или иного способа миропонимания.

з) Отвержение факта того, что Церковь живет в истории, игнорирование изменяющихся условий окружающего мира, принципиальная закрытость, происходящая от недостатка решимости "для всех сделаться всем, для того, чтобы спасти по крайней мере некоторых" (1 Кор.10:22).

Изложенный материал позволяет нам предположить следующие обобщения. Наиболее перспективным подходом к интерпретации явлений "бесоодержимости" является теория мифа, в том виде как она разрабатывалась в трудах о.П.Флоренского, К.Леви-Стросса, А.Ф.Лосева и др. Личность, вступая во взаимоотношения с реальностью – обнаруживая себя в ней, соглашаясь с фактом бытия, принимая ее с благодарностью или проклятием, объясняя ее или изменяя ее – основывается на мифе, исходит из мифа, использует миф. Соприкосновение с бытием во всех его измерениях всегда оказывается мифологичным. Миф, в данном случае, не означает сказочность или фантастичность воззрений, но является тем способом, в котором действительность открывается человеку, в зависимости от его внутреннего устроения и внешних социо-исторических условий. Современный мыслитель П.Рикер подтверждает– "Миф не является проекцией человеческих возможностей в выдуманную запредельную сферу, а выражает овладение человеком своим истоком и своими целями" (36, стр.127) Осознавание происходящего вне– и внутри – и формирование отношения к нему структурируется мифом, категории которого окрашивают фрагменты реальности так, чтобы те могли быть усвоены человеком. Понятия науки, религии и мифа не совпадают. В структуре религиозного мировосприятия возможно как примитивно-магическое мифотворчество, так и возвышенно антиномический миф, актуализирующий смысл кенозиса Бога и теозиса человека. В свою очередь, в "научном свободомыслии" могут выявляться как атеистические, так и пантеистические мифы.

В работе "Диалектика мифа" А.Ф.Лосев формулирует миф как "живое субъект-объектное взаимообщение, содержащую в себе свою собственную вненаучную, чисто мифическую же истинность, достоверность, принципиальную закономерность и структуру, (14, стр.40), диалектический, личностный символ жизни (14, стр.74).

Аутентичность и достоинство мифа определяется тем, насколько он способствует достижению личностной зрелости, нравственному преображению и духовной целостности человека, иными словами, насколько он сотериологичен.

Итак, все происходящее предстает человеку не иначе как сквозь смыслопридающую сеть мифологических категорий, а коль скоро это так, то возможна трансляция, перекодирование одних и тех же явлений в различные системы мировосприятия. Следует подчеркнуть, что этот процесс требует высокой точности в следовании принципам герменевтики, кроме того, возможно не все явления могут быть эквивалентно описаны в различных мифологических последовательностях. Итак вопрос, имплицитно присутствующий в настоящей работе состоит в том, насколько точно явления так называемой "одержимости" могут быть описаны, приняты и объяснены в системе координат научно-психологического позитивизма.

Видный отечественный психолог Л.С.Выготский вслед за А.Ф.Лосевым вводит понятие "медиаторов", обозначая им некие структуры, посредством которых личностное бытие осуществляется в реальности. Эти медиаторы соотносятся с архетипическими символами коллективного бессознательного по К.Г.Юнгу и являются, в некоторой степени, одушевленными сущностями, смысл которых в обеспечении контакта между личностным "Я" и реальностью.

Если попытаться соотнести умозрительно-психологические выкладки с откровениями традиционного богословия, то можно предположить, что искажения в "мифо-структурированной решетке сознания" соответствуют явлению демонической одержимости. Этимологические выкладки могут также свидетельствовать об уместности данной корреляции. Греческое "диавол" имеет значение – "разделяющий", слово "бес" близко к отрицающей частице речи, "черт" – родственен "черте" – то есть здесь можно усмотреть указание на онтологически деструктивную природу рассматриваемого явления. В литургическом творчестве персонифицированное зло именуется "тлителем смыслов"(Акафист Благовещению, икос 10).

Из некорректного, неупорядоченного синхронного восприятия явлений, относящихся к структурно различных измерений бытия, например духовного и природного, происходит своего рода "сбой", результатом которого может явиться вызов к субъективному бытию уродливых сущностей, известных в фольклоре – леших, кикимор и других обличий "нечистой силы". Здесь есть отличие от галлюцинаторного восприятия, но лишь в более глубоком "уровне поражения", затрагивающем смыслообразующие структуры личности. Итак, "замутнение смысло-образующей призмы сознания", проявляющееся контаминацией – одновременным присутствием неконгруэнтных символов – является приемлемым для современного позитивистского менталитета эквивалентом бесоодержимости.

Возможность и смысл явления "одержимости" гармонично и естественно вписываются в традиционное, историческое, органически целостное христианское мировосприятие. Здесь, в русле преемственности издревле, существуют мудрые критерии понимания и формы отношения к этому состоянию, удерживающиеся в живом актуальном предании, идущем от Отцов Церкви к опытным духовникам нашего времени. Принципиально допуская возможность "демонических овладений", они сходятся в признании чрезвычайной редкости подобных состояний и оставляют их как бы на периферии духовной жизни. И отцы-пустынники, и "всероссийский батюшка" св.Иоанн Кронштадский и авторитетный психолог и богослов о.А.ван Каам центрируют острие "невидимой брани" на преодолении "страстей", "скрытого беснования плоти", "мини-обсессий". Нравственному преображению, обновлению ума – "метонойи", как истинному покаянию будет более способствовать не внешне-обрядовое, а внутренне-сердечное восприятие данной реальности. Признанный учитель молитвы, обладающий личным мистическим опытом, митрополит Сурожский Антоний придает этой проблеме более символический, нежели фактологический смысл. Он пишет: "Есть чудеса в Житиях святых, в которые и "не верится" в каком-то смысле, где рассказывает о событии, которого может и не было, но которое так характеризует святого, что он весь как живой. Вот, например... Один из святых киево-печерских как-то вечером сидел у себя в келье и услышал странные звуки в умывальнике. Подошел и видит – в воде барахтается бесенок. Святой положил крест, бесенок пригнулся и говорит "Отними скорей этот крест, мне страшно". Святой отвечает "Я отниму только при одном условии: что ты мне сейчас споешь ту песнь, которую ты пел, когда был светлым ангелом". "Не могу – говорит тот, – забыл". – "Тогда я тебя перекрещу" – "Нет, не крести, я попробую". И вот бесенок начал пробовать. Голос был уже и не ангельский, слов точно не помнил, кряхтел, но постепенно слова возвращались, голос мягчал и в какой-то момент запел всей грудью и уже вылетел из умывальника светлым ангелом. И подобные рассказы не тем меня интересуют, будто это история". (2, стр.141-142).

По-видимому, на нынешнем этапе истории, попытки синтеза традиционного духовного подхода и понятийного аппарата современной психологии оказываются бесплодными. Общество, отшатнувшись, в своей массе от преемственной согласованности религиозного миропонимания оказалось под воздействием позитивистко-функционального мифа, вполне пригодного в целях адаптации к технологическому прогрессу, но оказывающегося плоскостным для полноценной сопричастности вечным бытийным ценностям. Точное соотнесение понятий опыта из одной системы координат в другую возможно лишь на пути бережной и осторожной, "трезвенной и рассудительной" символизации. Символ есть наиболее правдивое выражение соотношения между двумя сущностями бытия. По словам А.Ф.Лосева, в символе существует "полное равновесие между идеей и образом, идеальным и реальным, в абсолютной неразличимости, но без отождествления" (14, стр.48). Дальнейшее устремлении к взаимовыразимости, гармоничной и истинной согласованности осуществимо не поиском новых герменевтических техник, но углублением "дознающего" духовного опыта, смиренными и дерзновенными "прозрениями", благословляемыми Свыше.

1. Анатолий (Берестов, иеромонах) "Число зверя" М., "Новая книга", 1996.

2. Антоний (митр.Сурожский) "Пути христианской жизни" М., 1998.

3. Болотов В.В. "Лекции по истории древней Церкви" т.3, М. 1994.

4. Герман (Чесноков, игумен) "Проповедь перед чином изгнания злых духов из человека" М., 1998.

5. Давидов Я.А. "Демономания" – "Архив психиатрии, нейрологии и судебной психопатологии" 1886, N.1, стр.85-103

6. Добротолюбие, М. 1895, т.2.

7. Ельчанинов А (свящ.) "Епископ-старец" "Путь" N.4 1926 стр. 121-128.

8. Емеличев В. (свящ.) Одержимость и изгнание злых духов" Паломник, 1994.

9. Игнатий (Брянчанинов) преп. "Письма о подвижнической жизни" М. 1996

10. Краинский Н.В. "Порча, кликушество и беснование" – "Русский мед. вестник", 1899, NN 23, 24.

11. Кураев А. (диакон)"Оккультизм в Православии" М., 1998.

12. Лазарь (архимандрит) "Таинство исповеди. О грехах явных и тайных недугах души" М., 1995.

13. Лахтин М. "Бессоодержимость в современной деревне" М., 1917.

14. Лосев А.Ф. "Философия, мифология, культура" М., 1991.

15. Любимов П. "Кликуши" – "Сын Отечества", 1861, N.13, стр.402-406.

16. Мальцев А.Ф. "Распространение помешательства и взгляд на этот недуг в России" "Обозрение психо-невро– и экспериментальной психологии" 1903, N 3, стр.198-201.

18. Махов А.Е. (сост.) "Сад демонов – словарь инфернальной мифологии Средневековья и Возрождения", М., 1998.

20. "Ответ священника женщине, одержимой бесами" М., "Паломник", 1996.

21. Петров А.П. "Случай кликушества в сочетании с первичным помешательством" – "Русский мед.Вестник" 1900, 2, 17, стр.6-14.

22. Прыжов И.Г. Рецензия на статью А.Клементовского "Кликуши" в Моск.Мед.Газете – "Наше время" 1860, N.37, стр.588-590.

23. Родион (священник) "Люди и демоны. Образы искушения современного человечества падшими духами" СПб, 1993.

24. Сикорский И.А. "Статьи по вопросам общественной психологии", Киев, 1899.

25. Стратилатов И. "Важность и древность апостольких правил" СПб, 1996.

26. Токарский А.А. "Отчитывание больных в настоящее время" Журнал невропатологии и психиатрии им. С.С.Корсакова, N.1 (приложение на правах рукописи) стр.1-18, 1904.

30. Халил И.Дж. "ВОСТОЧНОЕ ПРАВОСЛАВИЕ И ПСИХОТЕРАПИЯ", пер. с англ. "Консонанс", N.2, 1998 стр.51-59.

31. Каплан Г.И., Садок Б.Дж. "Клиническая психиатрия", пер. с англ. М., 1994.

33. Майер П. "Отпустить измученных на свободу" пер. с нем. Минск, 1992.

36. Rikouer P. /Рикер П. "Религия и вера" пер. М., 1996.